– Нет, Алина Михайловна,– слёзы она уже не могла сдержать, – я не знаю, что рассказывать. Дома всё нормально и с Севой ничего не случилось. Это со мной случилось, только со мной, больше ни с кем, Алина Михайловна.

Дрожащими руками она вытянула из внутреннего кармана плаща измятый, мокрый почтовый конверт и протянула его матери Боброва.

– Что там? – словно предчувствуя беду, осторожно спросила Алина Михайловна и пристально посмотрела на Мария. – Письмо от Севы? – мгновенно догадалась она.

Мария ей не ответила, она продолжала стоять, потупив взор. Алина Михайловна медленно и осторожно взяла конверт, не глядя пальцами, пошарила внутри и вытащила оттуда фотографию. Потом, чтобы лучше разглядеть, поднесла её поближе к свету. Перед ней, на маленьком кусочке плотного картона сверкал глянцевой улыбкой её сын. Он едва узнала его, он был в великолепном костюме и был похож на обложку импортного журнала. В петлице его пиджака красовался белый цветок, то ли гвоздика, то ли ещё что-то, она не разобрала. Рядом с ним стояла красивая девушка в белом платье, с хорошо уложенными волосами и с огромным букетом белых роз в руках. И хотя девушка была без фаты, сомнений быть не могло – это, конечно, была свадебная фотография.

Минуты три Алина Михайловна разглядывала эту фотографию, даже не зная, как реагировать на это. В любое другое время она была бы счастлива этому событию, но не сейчас. Она всё поняла, и ей вдруг стало неловко перед Марией.

Наконец собравшись, она едва слышно произнесла:

– Это Сева? Кто тебе это прислал? Откуда у тебя эта фотография?

– Не знаю,– почти шёпотом ответила ей вся заплаканная Мария, – я получила по почте, заказным…без обратного адреса, до востребования…мне с почты девочки позвонили и сказали, что на моё имя пришло письмо.

Алина Михайловна прошла в комнату, бессильно присела на стоявший в углу стул и, обхватив голову руками, принялась причитать:

– Ну, как же так, господи, как же так! Сынок, сынок, ну как же так? Чуяло моё сердце, не надо было отпускать его так далеко одного, чуяло моё сердце, что он больше не вернётся, что я его больше не увижу, зачем же ты нас оставил сынок, обманул нас, господи, господи,…что же теперь будет…

– Не надо, Алина Михайловна, не плачьте, не надо…– принялась успокаивать её Мария, уже пожалев, что показала ей фотографию.

– Как же не плакать, ну как же не плакать, Машенька, что же теперь будет с тобой, ославил на весь городок…господи, ведь и к свадьбе всё уже готово, все вокруг спрашивают, когда Сева приедет, когда Сева приедет…господи, ну за что нам такое наказание?! Что делать, что же теперь делать?! Машенька, послушай, а может это, кто-то…ну ты понимаешь, – Алина Михайловна ещё надеялась и попыталась выгородить сына, предположив, что это чья-то злая шутка. Но сама же сразу почувствовала всю зыбкость своего предположения, – Может быть, это кто-то пошутил, давай я ему напишу, я обязательно выясню, в чём дело или лучше…нет, лучше я ему позвоню, как мне ему позвонить, Машенька? Надо подождать, давай немного подождём…

Это были уже просто слова от бессилия что-то изменить. Алину Михайловну чуть не трясло от обиды и возмущения, ей было трудно в это поверить. Десять лет дружбы её сына с Машей предполагали только один финал этих взаимоотношений – свадьбу. Очень долго и очень трудно налаживались отношения с семейством Боголюбовых, особенно с матерью Марии. И вот теперь, невозможно было даже представить себе последствия этой драмы в маленьком городке, почти половина, которого уже получили приглашения на свадьбу. Алина Михайловна всё ещё продолжала трудиться в больнице, где родители Маши занимали видное положение, пользовались заслуженным авторитетом. И все знали, что они без пяти минут родственники. Господи, ну как же он так мог поступить!? Как же он мог не подумать о матери?! Ведь ей стыдно будет смотреть людям в глаза, теперь расспросам и пересудам не будет конца. Вероятно, заграница и её вольница отучили её сына думать о таких мелочах. Ах ты, паршивец, сукин ты сын! Что же теперь будет? Ведь и Маша такая славная и Алина Михайловна так к ней привязалась, так её полюбила и уже мечтала о внуке.

Немного придя в себя, Алина Михайловна только сейчас заметила, что Маши уже нет. Дверь была не заперта, но она даже не услышала, как та ушла.

– Маша?! – на всякий случай громко позвала она её. – Машенька, ты где?

Алина Михайловна пришла в себя и подбежала к окну. Дождь продолжал лить, он только усилился. Настенные часы показывали без малого десять. Такое неожиданное исчезновение Маши в таком её состоянии не могло не встревожить. Не надо было отпускать её одну в такую погоду, да и в таком состоянии, подумала она про себя и стала поспешно собираться. Беспокойство овладело ею, Алина Михайловна почти выскочила из дома и, предположив, что Мария, скорее всего, пойдёт домой, бросилась вдогонку. Минут через двадцать, изрядно промокнув, она уже звонила в большую дубовую дверь особняка Боголюбовых. Открыли почти сразу. Хозяйка дома улыбнулась ей как старой приятельнице и пригласила войти. Алина Михайловна поняла, что в доме Боголюбовых ещё ничего не знают.

– А где Маша? – спросила Александра Николаевна.

– Маша? – переспросила почему-то Алина Михайловна.

– Ну да, она ведь к вам побежала. Я думала, что вы вместе вернулись,– Александра Николаевна почувствовала что-то неладное, – она к вам разве не заходила? Разве её не было у вас?

– Была она у меня, была, успокойтесь, – торопливо начала объясняться Алина Михайловна, – мне кажется, что у неё что-то случилось.

– У Маши? – перебила её Александра Николаевна. – Что могло у неё случиться?

– Да, то есть, нет, не у неё, а у Севы, в общем, она мне показывала какое-то письмо, – у Алины Михайловны не хватило смелости самой рассказать обо всём, и она окончательно запуталась, – но я так и не поняла, что случилось. Маша была немного расстроена, и я даже не заметила, как она ушла. Я подумала, что она уже дома…

– Нет, дома её нет, подождите немного, Алина Михайловна. Я сейчас. Шура! Шура!

Она позвала мужа и он, уловив тревожную интонацию в её голосе, быстро появился в холле. Ему уже не надо было ничего объяснять, по внешнему виду женщин он понял, что что-то случилось с Машей. Ещё ничего не зная, он быстро накинул ветровку, взял фонарь, и они все вместе почти выбежали из дома. По дороге Алина Михайловна ещё раз сбивчиво рассказала о произошедшем, правда, без особых подробностей.

Они объехали всех её знакомых, но её нигде не было. Обеспокоенные исчезновением Маши, многие из её друзей добровольно присоединились к поискам. Искали Машу Боголюбову долго, было уже далеко за полночь, когда обшарив почти всё редколесье у реки, Александр Николаевич наконец-то увидел свою дочь под кроной огромного дуба. Она сидела одна, съежившись и обхватив коленки руками. Он её заметил ещё издали и, подав знак остальным, устремился к ней. Подбежав к ней, он набросил на неё свою ветровку и сильно прижал к себе.

– Машенька, родная, в чём дело? Что случилось? Идём домой, пошли, пошли…– он только почувствовал, что она вся мокрая. – Ты такая холодная.

Обхватив её за плечи, он быстро повёл её в сторону дороги. Там уже мигали фарами автомобили, тут и подоспели Александра Николаевна с Алиной Михайловной. Машу осторожно усадили в машину.

– Садитесь, Алина Михайловна, места всем хватит, мы вас подвезём, – вежливо предложила Александра Николаевна.

– Нет, нет, спасибо…– чувствуя, что, скорее всего, так любезно они с ней беседуют в последний раз, ответила Алина Михайловна. – Я доберусь сама, мне здесь недалеко…ну вот и, слава богу…

Торопливо, к удивлению Боголюбовых, она пошла прочь. Они списали это на нервозность обстановки и долго её не уговаривали. Мария, казалось, была безразлична к происходящему вокруг. Тепло в машине разморило её, она тихо и размеренно посапывала. Её привезли домой, и уложили в постель. Хотели напоить горячим чаем с вареньем или растереть настойкой, но она уже крепко спала, и решили её не будить. Мать спустилась вниз, Александр Николаевич терпеливо ждал её.