Известие о предстоящем торжестве в торгпредстве было воспринято с радостью. Наталью Прокофьеву и Севу Боброва любили все. И казалось, что все были рады благополучной развязке. Ведь о том, что они живут вместе, знали все и даже сведения о её беременности ни для кого не было секретом. Вообще-то, несмотря на внешнюю невозмутимость окружения, на Боброва, конечно, не давили. Но так, совсем не агрессивно, намёками давали понять, что предпочитают именно такое окончание их немного запутанного и затянувшегося романа. Да и сам, Бобров понимал, что только этот вариант является спасительным для его карьеры. Он знал, что несмотря ни на какие заверения её отца, его отказ узаконить их отношения или даже затягивание с принятием решения, несомненно, привели бы к его отзыву обратно на родину, к краху всех его надежд. В душе он всё ещё надеялся как-то скрыть это от Марии, в надежде на то, что дальнейшее развитие событий позволит ему усилить свои личные позиции в бизнесе и попробовать найти компромисс.

В последние дни Наталья стала несколько избегать его, часто была необычайно холодна с ним, но он это связывал с неопределённостью их положения. Иногда он чувствовал, что нечестен по отношению к ней, справедливо полагая, что она не виновата в его душевных переживаниях. Ведь в конце – концов, это ему не хватило силы воли оставить её и уехать обратно, к Марии. Он себя за это ненавидел и понимал, что обвинять в этом Наталью – это верх всякой глупости. Судьба связала именно его с Прокофьевой. Не было бы Севы Боброва, она всё равно выбрала себе достойную пару. Недостатка в ухажёрах высокого ранга она никогда не испытывала. Бобров вырос в провинции и к таким понятиям, как естественная девичья застенчивость, скромность он относился с глубоким уважением. Наталья же выросла совсем в другой среде, среди столичной богемы, была свободна в действиях, иногда даже слишком. На некоторые, очень редкие замечания Боброва, она реагировала очень весело, называла его старомодным и ханжой. Сева понимал, что рано или поздно это может привести к конфликту между ними и не мог не чувствовать, что получив статус законной жены, Наталья может сильно измениться. Иногда он даже не мог понять, на чём держаться их взаимоотношения. Ведь они никогда не говорили о любви, он никогда не рассказывал ей о своей жизни до неё, об отце, о матери. Впрочем, она и не отличалась стремлением узнать о нём больше, чем она знала. Вся она была какая-то чужая, она словно вырвала Боброва из его среды, привычной для него и всё остальное, что было связано с его жизнью, её просто не интересовало, не волновало. Даже его нечастые, иногда просто случайные лирические воспоминания о детстве, юности она бесцеремонно перебивала, давая понять ему, что это не может быть интересным. И хотя Севу это оскорбляло, но ему приходилось быть сдержанным, и очень скоро он окончательно почувствовал, что они разные люди. О том, чтобы сообщить матери о предстоящей свадьбе, не могло быть и речи, Бобров был даже рад тому, что Наталья не проявляла интереса к его семье, к его прошлому. Потому что он решил сохранить всё это в тайне от родных в Покровке.

      События последней четверти двадцатого века, начавшийся развал социалистического лагеря Европы и Советского союза не могли не сказаться и на судьбах людей. Александр Иванович был верным слугой уходящей эпохи, но его коммунистическое прошлое не очень трогало новые власти, в сущности, прошлое у всех было одно и к власти пришли не политические диссиденты, а «раскаявшиеся» коммунисты. Профессионализм Прокофьева помог ему не только удержаться в старом, довольно-таки надёжном седле, но и добиться новых продвижений по службе. Такие люди, как Прокофьев, были просто необходимы. У этих людей были личные связи в мире экономики, торговли и они знали, как надо делать деньги. А деньги нужны были всем и всегда. Революция – революцией, а деньги – деньгами.

В день, когда Наталья и Сева подписывали заявление о заключении брака между ними, пришло известие о назначении Александра Ивановича на пост первого заместителя министра внешней торговли. Приехать во Францию на свадьбу дочери он не смог, за то их приехал поздравить посол и чуть ли не весь русский отдел министерства иностранных дел Франции. Вечеринка затянулась далеко за полночь и только под утро они остались вдвоём в своём номере гостиницы торгпредства.

– Николай Анатольевич предложил нам свадебное путешествие. Он сказал, что это инициатива папы. Но ты даже не среагировал на это, Сева. Ты просто отмахнулся от него, как от назойливой мухи.

– Я просто подумал, что это может подождать. Экзотика! Свадебное путешествие в Россию! Всю жизнь мечтал! Твой отец, надо сказать, большой оригинал.

– Он просто скучает без меня. Что тут такого? Что странного в том, что он хочет увидеть меня? Ты же знаешь, что события последних дней требуют его постоянного присутствия на службе, он просто не может приехать сейчас. Каждый день, каждый час он может понадобиться председателю правительства или президенту.

Бобров безразлично пожал плечами, скинул пиджак, бросил его на кровать и рывком освободил ворот рубашки.

– Ещё нет года как мы здесь, а столько событий вокруг, голова идёт кругом. На пару дней он мог бы приехать…твой отец, а теперь из-за этого надо переться домой. Мне просто неохота это делать, – раздражённо пробурчал Бобров. – Сегодня только ленивый не спросил у меня про твоего отца. Прокофьев! Прокофьев! Прокофьев! Послушай, а может мне стоило взять твою фамилию?! А? Почему-то твой гениальный отец звонит Николаю Анатольевичу и предлагает ему предложить нам свадебное путешествие. Мог бы предложить это мне или, на худой конец, тебе.

– Со мной он говорил, – неожиданно резко, не скрывая своего раздражения, перебила его Наталья, – папа разговаривал со мной по телефону.

– Говорил? А почему ты мне об этом ничего не сказала?

– Я подумала, что странного в том, что дочь разговаривает со своим отцом по телефону. Почему ты считаешь, что я обязательно должна тебе об этом говорить? – её слова были отточены и конкретны. Бобров почувствовал прелюдию ссоры.

– Или ты считаешь, что я теперь должна буду отчитываться перед тобой за каждый свой шаг. Папа позвонил, чтобы просто поздравить нас, тебя не было в офисе, он разговаривал с Николаем Анатольевичем. Он сказал, что приготовил нам подарок в Москве и ждёт нас. Тебя просто не было рядом, вот и всё!

Бобров всем своим видом показывал, что не желает дальнейшего развития ссоры, сел в кресло и сосредоточился на расшнуровании ботинок. Шнурок запутался на самом деле, и он очень внимательно принялся изучать узел. Наталья стояла рядом и следила за его действиями с большим интересом.

– Сева, что ты там возишься? – недовольно спросила она.

– Ты же видишь, я распутываю шнурок. Не рвать же. Ботинки совсем новые, я их сегодня одел в первый раз…

– Вот почему я тебе ничего не сказала, Бобров! – злобно прошипела Наталья. – Потому, что тебя больше интересуют узлы на твоих долбаных ботинках!

– Напрасно ты так, Наталья, насчёт ботинок. Они очень удобные, настоящая кожа.

– Поздравление отца ты проигнорировал, но ты даже не сообщил о нашей свадьбе своей матери. Я рассчитывала хоть на какое-то внимание и уважение, чёрт бы тебя побрал, Бобров! Ты сказал мне, что сообщил об этом своей матери, а она даже не удосужилась прислать мне открытку. Значит, ты ей не сообщил?

– Я обязательно сообщу ей, потом, немного попозже.

– Когда? – продолжала злиться Наталья. – Когда ты сообщишь ей об этом?

– С течением некоторого времени. Я думаю, что мы могли бы заняться сейчас более подходящим делом, – примирительно начал он, – чем говорить о наших родителях. Уже почти утро и я немного устал. Я не думаю, что ты…

– Что я?! – она снова перебила его.– Как мне нужно вести себя, Бобров? Как!? Ведь всё происходящее вокруг тебя даже не волнует! Ты ведёшь себя так, как – будто тебя это не касается. Ты не интересовался, кто готовил банкет, тебя не интересовало меню, ты даже не разглядел гостей на своей свадьбе, ты вёл себя как аравийский принц. Словно все вокруг – твои слуги, а я – твоя наложница.