– Отвести тебя домой?

Она не ответила. И когда он уже решил, что она не расслышала, и собирался повторить свой вопрос, она сказала:

– Нет. Не сейчас. Покатай меня немного.

– Да, конечно…– он понятливо мотнул головой.

– Вы давно встретились с Сергеем? Где вы были? – неожиданно спросила она, но теперь молчал он. – Ты не слышишь, Бобров?

– Слышу. Но я не хотел бы обсуждать это, не обижайся.

– Хорошо. Прости. Как ты устроился? – как ни в чем, ни бывало, участливым голосом спросила она. – Где ты остановился?

– Нормально. В местной гостинице довольно-таки прилично.

– А как долго ты…прости, но когда ты собираешься обратно?

Он опять промолчал, ему не хотелось отвечать на её дурацкие вопросы, к тому же он вдруг почувствовал неожиданное действие выпитого спиртного.

– Ты устала, Мария. Давай, всё же, я отвезу тебя домой, а завтра утром поговорим. Хорошо? Сергей в больнице и я как-то неловко себя чувствую.

– Хорошо, – сразу согласилась она и снова прильнула к окну. Повалил снег. Она дышала на стекло и несколько раз прошлась по нему ладонью. – Снег пошёл, – сказала она ему, не поворачиваясь.

– Да, пошёл снег,…ты помнишь, как я приехал к тебе на день рождения. Шёл точь в точь такой же снег. Ты помнишь, Мария?

– Я всё помню, Боб. Хотя всё это надо было уже давно забыть…

В ту зиму снег шёл, не переставая, уже третьи сутки. Крупные белые хлопья медленно, без устали ложились на остывшую землю, укрывая её толстым и тёплым одеялом. Казалось, что в этом безмолвном белом пространстве просто вымерла жизнь. Вокруг всё было тихо, снег и мороз загнали горожан по тёплым квартирам. Уборочная техника на улицах столицы не выдерживала, но коммунальщики ещё пытались что-то сделать при помощи фанерных и жестяных лопат. Но всё было тщетно. Немногим удавалось надолго увидеть серую краску асфальта, не проходило и минуты, как снег снова заставлял дворников возвращаться обратно. То был настоящий транспортный коллапс, аэропорты были закрыты почти двое суток, с перебоями работали даже вездесущие железнодорожный и автомобильный транспорт.

Это было пятого декабря – в день празднования советской конституции, в этот день Мария отмечала день своего рождения. Тогда ей исполнилось двадцать лет. Два праздничных дня и удачно следовавшие по календарю выходные давали четыре дня, свободные от занятий и работы. Они оба решили отметить день её рождения дома, в Покровке. Мария уехала ещё второго декабря, погода была обычной для зимы и для столицы. Мокрый неприятный снег, иногда резкие порывы ветра, но ничего не предвещало наступление самого настоящего снежного бурана. Боб был ещё в Москве, он был занят в институте и его ждали пятого вечером, прямо на торжество.

Третьего декабря утром как-то непривычно долго не рассветало, словно наступила полярная ночь. Установилась необыкновенная тишина, чувствовалось ожидание чего-то неприятного. Тяжёлые темно-фиолетовые тучи с белыми перьями по краям собирались на краю небес, необычно раздуваясь с каждым часом до неимоверности. С утра лёгкий ветерок успел даже немного подсушить землю, потом вдруг тучи словно разродились и на землю повалил настоящий снег. Огромные, необычные, кристально белые хлопья мгновенно укрыли землю. Сначала люди обрадовались, уже несколько лет подряд снега до нового года выпадало мало, но потом лёгкий ветерок постепенно превратился в настоящий ураган. Снег валил без остановок уже двое суток, вместе с порывами ветра наделал много бед и не думал останавливаться.

Пятого декабря, ближе к вечеру большой дом Боголюбовых стали заполнять гости. Очень долго и очень тщательно отряхивались от снега, и все разговоры были только о погоде. Собирались гости медленно, впрочем, как и всегда в провинции Большей части приходили пешком и почти никто в эти дни не рисковал пользоваться автомобилем. Непогоду воспринимали весело, с юмором и часам к восьми все приглашённые собрались. Не было только Севы Боброва, хотя он и должен был быть уже два часа тому назад.

– Маша,– Александра Николаевна вошла в комнату дочери, – ты почему в темноте? Ты спишь?

Она щёлкнула выключателем и подсела с краю на кровать.

– Мама…– Мария повернулась к матери и уткнулась головой в её колени.

– Ну вот, нам ещё этого не хватало, ты что, плачешь? Прекрати сейчас же, немедленно. Полный дом гостей, все ждут тебя. Давай спускаться, пора садиться за стол. И Алина Михайловна уже пришла.

– Может быть, мы ещё немного подождём? – Мария безнадёжно посмотрела на мать. – Сева…

– Какой – такой Сева, ты посмотри в окно! Трактора еле ходят, а ты заладила – Сева, да Сева! Ты смотрела телевизор? Аэропорты московские закрыты, поезда еле тащатся, трасса вся в снегу. На чём приедет твой Бобров? На метле? Оставь это и давай собирайся, неудобно перед гостями. Сама всех пригласила, а развлекать их предоставила мне. Спускайся, милочка, ты уже не маленькая, давай. Утром уже обещали хорошую погоду, тогда и твой Сева приедет.

– Да, мама. Сева приедет, – как заклинание повторила вслед за ней Мария.

– Конечно, приедет. Он, вероятно, сейчас сам расстроился из-за этой непогоды, – как могла, успокаивала дочь Александра Николаевна.

– А позвонить? – вдруг спросила Мария.– Он же мог позвонить.

– Вы же разговаривали вчера, вечером,…а сейчас, откуда? Нельзя же быть такой эгоистичной, в конце – концов. Мы тут соседям не можем дозвониться. А твой Бобров сейчас, наверное, в общежитии. Подождём до утра, а потом позвонишь ему сама, вернее, попробуешь дозвониться.

– Он приедет, мама, вот увидишь,– перебила её Мария. – Он сейчас в дороге, я это чувствую, он просто никак не может добраться, но уже скоро. Он скоро приедет.

– Хорошо, хорошо, – снисходительно, не желая спорить с дочерью, согласилась Александра Николаевна, – пусть будет по-твоему. Пошли?

– Может быть, подождём ещё немного? – осторожно спросила Мария.

– Маша, дорогая моя, я тебя прекрасно понимаю,– очень тактично и терпеливо продолжила Александра Николаевна, – и все твои друзья, и родственники, которые собрались там, внизу у камина. Мы все тебя прекрасно понимаем. Мы все очень любим Севу, но все уже собрались, а его нет! Но все понимают, что он в Москве и не смог приехать из-за этой чёртовой погоды. Просто вам надо было приехать вместе. Гости уже все собрались, они ждут и это становится просто неудобным, прости меня, Машенька.

– Да, мама, конечно, – рассеянно ответила Мария.

– Ты меня не слушаешь? – недовольно спросила Александра Николаевна.

– Да, мама, – всё также рассеянно, глядя куда-то в чёрное окно, повторила Мария, – то есть, нет, мама. Я тебя слушаю и думаю, что ты абсолютно права.

Тряхнув плечами, словно скинув с себя оцепенение и оторвав, наконец, взгляд от окна, она глубоко вздохнула и сказала обрадованной матери:

– Конечно, идём к гостям, в конце – концов, действительно это становится неудобным.

Снег шёл, не переставая, уже третьи сутки.

– Удивляюсь я тебе, Бобров и завидую! – Разумовский, развалившись на койке в общежитии, нравоучительным тоном читал нотации своему другу.– Ну, что тебе не хватает? Девчонки тебя обожают, преподаватели тебя уважают, хвостов у тебя нет. Слушай, ты, что серьёзно собрался в свою деревню? Посмотри в окно, Бобров, ничего не видно. И это в городе, представляю, что творится в твоём колхозе. Бобров, ты не доберёшься, а меня до конца моей жизни будут упрекать за то, что я тебя отпустил. Э, эй…да ты меня даже не слушаешь, Сева. Как ты собираешься ехать? На чём? Возьмёшь напрокат лыжи, но и на них ты не дойдёшь! А в снежной пустыне тебя могут сожрать волки, Джек Лондон отдыхает!

– Перестань верещать, Разумовский. У тебя деньги есть?

– Всё, что есть у меня, там в кармане пиджака, пошарь. Бери всё!!! – он широко развёл руками. – Только вряд ли они тебе помогут.

– Не каркай, Игорь! – Сева вытащил из кармана друга всю имеющуюся наличность и быстро пересчитал её. Это не заняло много времени.– Да, не густо. – Он тяжело вздохнул, но спохватившись, благодарно кивнул головой Разумовскому. – Спасибо.