Но теперь надо было опять всё и всем объяснять, говорить о том, что свадьбу снова надо отложить как минимум на год и это было очень неприятным занятием. Марии предстояло защищать Севу перед своими родственниками, особенно перед матерью. Может быть, в большом городе это всё прошло бы незамеченным, но здесь, в маленьком, патриархальном русском городке всё это требовало объяснений. Уверенное и стабильное отсутствие жениха не могло не вызывать кривотолков. Сначала участливо спрашивали, доброжелательно кивая головой. Потом стали пожимать плечами, некоторые прятали улыбки. А как же? Франция – она и в Африке Франция! Там всё есть! Особенно этого добра, вон сколько!

Мария старалась не обращать на всё это внимания, в конце – концов, кому какое дело до её личной жизни. Больше всего Марию раздражало то, что её жалели. Она была уверена в Боброве, в его чувствах к ней, в его порядочности, но вот обстоятельства, расстояния. Сомнения начинали главенствовать в её размышлениях. Он был очень далеко, и она всё чаще и чаще начинала предчувствовать, что он может оставить её. И эти мысли не покидали её. Почти каждый день, после работы она заходила к Алине Михайловне, иногда засиживалась допоздна, часто оставалась на ночь. Мама Севы как могла, успокаивала её и в последнее время поддержка матери, её уверенность оставались последней надеждой Марии. Конечно, она знала, что Алина Михайловна втайне от неё буквально бомбардирует сына письмами. И когда отложили свадьбу во второй раз – это окончательно расстроило её.

Мария положила трубку, потому что говорить с ним уже не было никаких сил. Она вышла из кабины переговорного пункта, благодарно кивнула головой оператору и медленно пошла к выходу. Она не любила говорить из дому, это её стесняло, даже если дома никого не было. Она чувствовала, что что-то изменилось в нём. Боб её стеснялся, он оправдывался, значит, он совершил недостойный поступок. Мария великолепно знала его и свободно могла определить его душевное состояние по его интонации. Наверное, у него там есть женщина, всё сводилось только к этому. Бобров был очень осторожен в своих поступках и только та, давняя история с Натальей Прокофьевой и только раз внесла разлад в их отношения. Но это было очень давно и после того случая у неё не было повода не доверять ему, о ней она больше ничего не слышала. Мария верила в крепость чувств, ей казалось, что ради любимого человека можно выдержать всё, но как простить предательство она не знала. Иногда ей казалось, что лучше всего этого не было бы, свадьбы, приготовления…можно было бы так, как многие делают сейчас, тихо, по-будничному сойтись и жить вместе.

Мария подумала вдруг о Наталье Прокофьевой. В последнее время Мария часто вспоминала о ней, она ещё помнила, сколько слёз было пролито из-за неё. Ещё тогда он клялся, что между ними всё кончено, но почему-то она не верила ему. Успокаивало только то, что теперь он далеко не только от неё, от Марии, но и от Натальи Прокофьевой.

Интересно было бы узнать, где она сейчас. Мария напрягла память, почему-то она вспомнила записную книжку Боба. Как-то, совсем случайно она обратила внимание на номер телефона, рядом едва заметно карандашом была выведена буква «Н». Это был не его почерк, и она спросила у него об этом. Он разнервничался, отчаянно доказывая, что она его необоснованно ревнует по каждому глупому поводу, а номер этого телефона его нового знакомого по имени Николай. А почему он не написал своё имя полностью, Сева не знает. Номер она тогда запомнила, это было нетрудно сделать, потому что она обратила внимание, что он шёл с цифры 2 по арифметической восходящей – 234 56 78. Тогда это ей показалось забавным, но теперь она этот номер вспомнила. Вспомнила и ту давнюю историю с этим Николаем и решила рискнуть. Мария вернулась на переговорный пункт.

– Я могу позвонить ещё раз? – тихо, озираясь по сторонам, словно стесняясь своего поступка, спросила она у телефонистки. Та совсем не удивилась её быстрому возвращению.

– Конечно, – она протянула Марии бланк заказа, – но с заграницей придётся подождать, сегодня могу только принять заказ на завтра.

– Нет, нет,– поспешила Мария. – Мне нужно позвонить в Москву.

– Пожалуйста,– отозвалась она и снова протянула бланк. – Пишите номер телефона.

Мария ждала совсем недолго, не прошло и пяти минут, как её вызвали в кабину.

– Говорите,– крикнула ей оператор. – Москва!

– Да, я вас слушаю, – раздался в трубке мягкий голос пожилой женщины.

– Здравствуйте, – едва поздоровалась Мария, – простите…это квартира профессора Прокофьева?

Много она отдала бы за то, чтобы ей сказали, что она ошиблась.

– Да, это квартира профессора. Слушаю вас.

Ком застрял в горле. Значит, он уже тогда обманул её и это никакой не Николай. Она не могла говорить, но слова лезли сами, они её не слушались.

– Мне Наталью, пожалуйста, – неуверенно начала Мария, совсем не собираясь говорить с ней. Если она подошла, то Мария просто бросила бы трубку. – Наташу…

– Наталью? А кто её спрашивает?– вежливо спросила женщина.

– Мы… учились вместе, совсем немного…вероятно, вы меня не знаете, меня зовут Людмила, – неожиданно для себя соврала Мария.

– Да, Людочка, я вас не знаю. Хотя знаю всех её подруг, Наталья выросла у меня на руках. Я – экономка у профессора. Но ничего, познакомимся в следующий раз. Но вынуждена вас огорчить. Наташи сейчас нет, и скорее всего ещё долго не будет.

– Не будет? – настороженно спросила Мария. – А где она, можно узнать.

– Да, дорогая моя. Она уехала работать за границу, по распределению.

– За границу!? – у Марии подкосились коленки, чуть не остановилось сердце. Она уже чувствовала, что та ей скажет дальше.

– Да, милочка. Во Францию.

Бобров так до конца и не разобрался в своих чувствах к Наталье. И вообще, все, что было связано с ней, было каким-то непонятным, странным, а иногда даже загадочным. Он ловил себя на мысли, что часто просто боится её. Но что-то связывало его с ней, а что? Он так никогда этого и не понял, она ворвалась в его жизнь резко и неожиданно и сразу заняла в ней доминирующее положение. Несомненно, их обоих тянуло друг к другу, но они почти никогда не говорили о любви, о своих отношениях друг к другу. Они как-то ухитрялись обходить эту тему, старательно избегали её.

Бобров любил Марию, любил её всегда, свои взаимоотношения с Натальей считал простой, банальной изменой и Наталья за это его ненавидела. Она знала про его душевные переживания, про телефонные переговоры, но старалась, внешне, во всяком случае, не придавать этому значения. Она считала, что он ей должен. Она считала, что это она его сделала тем, кем он стал. И уже строила планы о том, кем он будет. У Боброва было всё для прекрасной карьеры: великолепные внешние данные, блестящая эрудиция, доброжелательный характер, хорошая профессиональная подготовка, отличные анкетные данные, в конце – концов. Но не хватало главного. У него не было связей, ни друзей, ни родственников, которые помогли бы ему всё это использовать. В любом случае, несмотря на все его несомненные усилия, невероятное трудолюбие и профессионализм, без неё он ничего бы не добился. Трамплин к восхождению был подготовлен ею или, вернее, её отцом. Наталья щадила его самолюбие и никогда не говорила об этом, но ей было обидно, что и он никогда не говорит на эту тему, никогда не подчёркивает её роль в его становлении, роль её отца. Мало того, Александра Ивановича он откровенно игнорировал. Она мечтала о том, что они подружатся, что Сева станет ближайшим помощником её отца в бизнесе. Наступали совсем другие времена, с их возможностями они могли стать очень богатыми людьми. Связи отца, профессионализм и трудолюбие Севы, да и её экономическая подготовка не давали усомниться в этом. Но мужчины всё время отдалялись друг от друга. Сначала она переживала, старалась принять какие-то меры, но все усилия её были тщетны, и она махнула на это рукой. Может быть, думала она, это оттого, что они редко видятся. Но даже при этих редких встречах большой теплоты между ними замечено не было.