– Время летит быстро, Мария, вот увидишь, к следующей весне я буду дома.

– Почти год,– печально сказала она, как-то сразу смирившись. – Хорошо, Боб. Кажется, мне ничего больше не остаётся, как только пожелать тебе успехов

– Не обижайся, Мария, стоило ли тогда учиться, чтобы не использовать такой шанс.

– Не знаю, Бобров, но у меня такое чувство, что ты оставил меня. Мне неприятно говорить тебе об этом, но я сомневаюсь в искренности твоих слов.

– О чём ты говоришь! Это несправедливо, я не оставил тебя, просто так получилось. Понимаешь, по-лу-чи-лось! Даже при всём моём желании я уже просто не смогу вот так вот взять и отказаться от этого предложения. Это будет концом моей карьере, концом нашего будущего, ведь в конце – концов я это делаю для нас, Мария, для нашей семьи…

Он расчувствовался, Бобров почти верил в искренность своих слов.

– Тебя послушать, Сева, так получается, что вокруг виновата только я одна, – раздражённо перебила она его. – Я всё это прекрасно понимаю и ты мне уже об этом и говорил, и писал.

– Здесь никто не виноват, Мария, ни ты, ни я…– ей опять послышалась в его голосе неуверенность. Она хотела сказать ему об этом, но передумала. Он тоже почувствовал, что голос его выдал и снова замолчал. Надо было как-то заканчивать разговор.

– Почему ты замолчал, Бобров? – очень осторожно спросила она его.

– Я не молчу, Мария. Но время, моё время на исходе, карточка заканчивается. Послушай меня, иногда человек попадает в такие ситуации, когда трудно принять решение сразу. Ты же умная девочка, ты же поймёшь меня. Сейчас обстоятельства сильнее меня, но это совсем не значит, что я не люблю тебя. Умоляю тебя, Мария, это в последний раз. Дай мне немного окрепнуть здесь, я скоро приеду, и мы сыграем нашу свадьбу. Я, наверняка, получу вскоре другое назначение, мы вместе поедем и потом никогда больше не расстанемся.

– Другое назначение? Тебе что, не нравится во Франции, мне казалось что…

– Нет, что ты…– замялся он, – нравится, просто здесь…

– Ладно, Бобров, – помогла она ему, – не мучайся. Через год, так через год. Я отложу пока свадебное платье, я и кольца уже купила. Ты сам просил.

– Мария, не убивай меня, скажи что-нибудь. Прошу тебя.

– Что сказать тебе, Сева…будь здоров и счастлив. Я тебя жду.

– Мария…

Но она уже положила трубку, потому что говорить уже не было никаких сил.

Конечно, Мария была рада успехам Севы Боброва, в какой-то степени она сама и явилась основной причиной этого. Именно под её влиянием последние годы в школе он поразил педагогов резким изменением своего отношения к учёбе. Именно под её влиянием он понял, что для простого парня из бедной семьи трудолюбие и успехи в учёбе – это единственный шанс вырваться. Она видела все эти годы, как он лез из кожи вон, чтобы добиться успеха. Она видела, что когда другие вечерами толкались на дискотеках, её Боб разгружал по ночам вагоны с углём. На вырученные деньги он покупал литературу, чтоб усовершенствоваться в учёбе, особенно в иностранном языке. Денег на книги и пособия он никогда не жалел и очень скоро уже чувствовалось, что уровень Боброва выше уровня окружающих его сокурсников. Мария понимала, что возвращаться в их городок такому умному, незаурядному и сильному человеку практически незачем. Понимала, что его работа в торгпредстве – это шанс, это невероятная удача, которую даже трудно было представить. И хотела верить, и верила, что это всё для их будущего. Но какое-то чувство, подспудное чувство непонятного состояния, даже растерянности постоянно давило на неё. Она не могла не чувствовать, что он всё дальше и дальше от неё и она, конечно, понимала, что не должна была отпускать его далеко от себя. Потеряв ежедневный контроль над ним, ежедневное влияние на него, она начинала терять и его самого. Его частые письма не могли обмануть её, очень скоро они стали напоминать отчёты о проделанной работе, они стали холодными, в них уже не было любви.

Он всё ещё любил ее, и она всё ещё не сомневалась в его чувствах. Но чего было больше в этих чувствах, она уже не знала. Он не стремился к ней как раньше, он научился обходиться без неё. Значит, кто-то занял её место. А к ней он был просто привязан, может быть благодарен за всё, что она сделала для него. К ней он был всегда добр, и она думала о том, что надо было родить ему ребёнка, не дожидаясь этой дурацкой свадьбы. Тогда бы он точно её никогда не бросил бы.

Но и перспектива постоянно выслушивать причитания о несбывшихся из-за неё надеждах её тоже не устраивала. Действительно, стоило ли тогда так учиться? Но её подозрения, тревоги и ощущения были, конечно, не беспочвенными. Ей казалось, она чувствовала, что он там не один. Она анализировала каждое слово в его письмах, прислушивалась к его речи во время переговоров по телефону, старалась определить его состояние по дыханию. Чисто теоретически она вычислила, что не может такой видный парень, как её Боб, долгое время оставаться один. А что было делать ей?! Устраивать скандал? Без причин? На основе одних ощущений? Ей было стыдно за свои подозрения, но от всего этого голова шла кругом, мысли не давали покоя, мешали жить, работать…

После окончания института Мария Боголюбова вернулась домой, в Покровку. Здесь же, в той же самой школе, где они когда-то учились, она прошла послевузовскую практику и когда ей предложили остаться в школе, она с радостью согласилась. Она стала преподавать английский язык в старших классах и сначала сильно смущалась от того, что с ней бок о бок, на равных работают педагоги, которые совсем недавно преподавали ей самой. Юлия Петровна – их классный руководитель стала директором школы, очень часто вспоминала Севу. Бобров был её любимчиком. Здесь же, в школе работала и Настя Сафонова – сестра Аркадия Сафонова и дочь Леонида Аркадьевича. И хотя отношения между бывшими одноклассницами идеальными назвать было нельзя, но годы шли, юность уходила в прошлое. Стирались в памяти многие события, приятные и не очень и девушки старались ладить друг с другом.

Конечно, за успехами одноклассников следили. Возвращение Марии назад, в родную школу считалось явной неудачей, даже, несмотря на то, что в школе она сразу же стала всеобщей любимицей. Всё-таки считали, что имея такие возможности, дочь таких уважаемых людей могла бы добиться большего. Это же касалось и Насти Сафоновой.

О Боброве же говорили все, кому не лень. Из него уже сделали, чуть ли не дипломанта. Забылись все его школьные неудачи и шалости. Юлия Петровна выпросила у матери Боброва фотографию сына и повесила её на стенде «Наши выдающиеся выпускники». Особенно подчёркивали, что рос он без отца, а мать до сих пор работает простой санитаркой в больнице.

Успехи сына сильно изменили отношение к ней окружающих и на работе и вне неё. Алина Михайловна не могла не замечать этого и ей это, несомненно, было приятно. Оправдались её надежды, её сын, её мальчик, которому она отдала все свои лучшие годы, уверенно шёл по жизни, не причиняя хлопот матери. Будучи студентом, он аккуратно писал матери, а как стал зарабатывать, то также аккуратно стал присылать и деньги. Нужда уже давно отступила, но беспокойства меньше не становилось. И единственное, что тревожило её в последнее время – так это отношение Севы к Марии. Алина Михайловна Марию боготворила и уже давно они были близки друг другу. Алина Михайловна была уверена, что если бы судьба не свела бы её сына с этой девочкой, он стал бы, несомненно, совсем другим. Не таким, каким стал! Именно Мария ещё тогда, в школе стала своего рода толчком, импульсом его стремительного развития. Именно она убедила его заниматься иностранным языком, фактически став его преподавателем. Она же, Мария и настояла поступать на экономический в Москве. Вокруг же были сплошные скептики. Там же, в Москве она создавала ему условия для успешной учёбы.

Все, кто знал о взаимоотношениях Севы и Марии ждали предстоящее торжество. Когда свадьбу отложили в первый раз, это ещё было терпимо. С обеих сторон все были удовлетворены объяснениями и немного порассуждав на тему « Надо, так надо», отложили торжество. Всё-таки направление, всё-таки распределение, и потом заграница, и не какая-нибудь, а Франция! Под удачу надо подстраиваться, а не наоборот.