Кроме них в кабинете уже находилась Валерия Николаевна – классный руководитель Ани Северцевой и именно поэтому Мария поняла, что речь, вероятно, пойдёт об её отце.

– Мы решили устроить небольшой педагогический совет, – продолжала Майя Григорьевна, – вернее, обстоятельства вынуждают нас собрать его экстренно. Я решила пригласить и вас, Мария Александровна. Дело в том, что только что я получила известие от полковника Воронова, что отец Ани Северцевой вчера вечером был ранен при исполнении служебных обязанностей. Вы, кстати, ничего не знали об этом?

Мария почувствовала себя неловко и энергично замотала головой. Впрочем, Майя Григорьевна почти сразу продолжила:

– Но сейчас не об этом. Он в больнице и насколько мне известно, опасений за его жизнь нет. Так что, теперь вопрос не в нём, а в Ане Северцевой. Девочка осталась совсем одна и вот, его коллеги обратились к нам и в отдел народного образования за помощью и советом. Я имею в виду дальнейшую судьбу девочки. Инспектор Титов предлагает временно, до конца учебного года направить Аню Северцеву в учебный центр «Сосновый бор». Вы знаете это место? – спросила директриса у Марии, но она не успела ответить, как вмешался сам Титов.

– Это прекрасное место в лесу, великолепный здоровый воздух, отличные педагоги и воспитатели, я не сомневаюсь, что девочке там будет хорошо. Там прекрасное питание, бассейн…– тоненький голос инспектора никак не вязался с его крупной комплекцией и к тому же неприятно и неожиданно резал слух.

– Это пансион в лесу,– объяснила Майя Григорьевна, – поэтому и называется «Сосновый бор».

– Пансион? – недоверчиво переспросила Мария Александровна.

– Раньше это называлось интернатом, – добавила Валерия Николаевна,– для детей – сирот работников силовых органов.

– Но ведь Анечка не сирота и я…– медленно и осторожно начала Мария, но инспектор не дал ей договорить.

– Мария…простите…

– Александровна, – пришла ему на помощь директриса.

– Да, простите, Мария Александровна. Это лучшее, что мы можем предложить, это лучшее, что у нас есть. Девочке там будет очень хорошо. И никто не говорит, что она сирота. Это временно. Ведь её отец ранен. Он может пролежать в больнице не один месяц, и вы же понимаете, что кто-то должен заботиться о ней. Ваша школа, при всём моём уважении к вашему коллективу, просто не в состоянии это сделать. Есть элементарные вещи помимо успеваемости, девочка должна где-то спать, что-то есть, кто-то должен заботиться о её здоровье.

– Дом Северцева мы возьмём под наружную охрану, – полковник Воронов был по-военному конкретен, – положение его выпрямилось, но до полного выздоровления нужно время. Честно говоря, мне не совсем нравится то, что вы предлагаете, инспектор. Пансион, интернат…она же не сирота, может быть, просто нанять на это время няню. Поэтому я и пришёл к вам. Девочка ни в коем случае не должна ощутить отсутствие отца и прокуратура все расходы берёт на себя. Надо сделать так, чтобы девочка не лишилась привычного ритма и пансионат, по-моему, это слишком резкий переход. Это может отразиться на её психике, да и Северцеву это не понравится.

– Это очень правильно, – поддержала Мария позицию полковника, – надо как-то попробовать решить без этих пансионатов.

– Конечно, надо принимать другое решение, – окончательно высказалась и директриса. Видно было, что идея с пансионатом ни у кого не вызывает воодушевления.

– Но какое!? Не будет же она жить одна в доме или здесь, в школе…ночевать на диване в кабинете директора, питаться в школьном буфете.

Доводы инспектора звучали весьма убедительно.

– Я тоже не сторонник, – продолжал он, – резких перемен, но решение необходимо принимать сегодня же. «Сосновый бор», который всем вам не нравится на очень хорошем счету. Там прекрасно кормят, отличные врачи…там даже есть живой уголок, почти маленький зоопарк, ёжики, хомячки…

Но всё равно все молчали, даже хомячки не помогли инспектору.

– Простите, Майя Григорьевна,– спросил вдруг полковник у директрисы, – а где девочка была вчера? Она что, была одна дома и как она сама пришла в школу?

– Нет. Вчера, по счастливой случайности Аня Северцева ночевала у Марии Александровны дома. Утром они вместе пришли в школу.

– Как? – у полковника блеснули глаза, и словно камень свалился с плеч. Улыбаясь, он повернулся к Марии, – В смысле, она живёт у вас?

Мария кивнула головой, не зная, что сказать, а полковник радостно заёрзал на месте.

– Ну, вот и решение. А мы тут гадаем…хомячки, крокодильчики. Так пусть поживёт у вас, а, Мария Александровна?

– Конечно, пусть живёт. Ей у меня хорошо, – просто согласилась Мария.– Я не против. Места у меня много, меня она не стеснит.

– Ну, вот всё и решилось. А мы вам поможем, продуктов купим, автомобиль выделим, все, что нужно…Вы и с уроками ей поможете, правильно.

Воронов явно радовался такому простому и лёгкому решению этой проблемы.

– Подождите, подождите, товарищи, – инспектор встал со своего стула и широко развёл руками, – ну, детский сад, честное слово. Я не понимаю, что здесь происходит. Мы обсуждаем судьбу ребёнка, маленькой семилетней девочки и нам нужна инстанция, которая возьмёт на себя ответственность за это. Я не сомневаюсь в моральных качествах Марии Александровны. Предположим, что нет у неё и материальных проблем, к тому же ей помогут друзья Северцева. Но так не делается! Вы понимаете или нет!? Так нельзя! Если даже предположить, что девочка временно поселится у Марии Александровны, то всё равно надо оформлять опекунство. И Мария Александровна должна понимать, что она будет нести ответственность, она ей не тётя, ни какая не родственница и если с девочкой что-то случится…

– Я готова нести ответственность, – перебила Мария инспектора.

– Подождите, Мария Александровна, успокойтесь и не злитесь на меня. Я просто делаю свою работу. – Инспектор недоумённо посмотрел на директрису.– Майя Григорьевна, вы опытный педагог, почему же вы молчите? Есть же закон.

– Да, к сожалению, но Виктор Степанович прав. Закон запрещает нам передавать ребёнка даже временно Марии Александровне. Передача родительских прав может осуществиться только при содействии специальной комиссии.

– Так создайте побыстрее эту чёртову комиссию, – не выдержал полковник.

– Это долгий бюрократический процесс, полковник. Необходимо обследование жилищных условий, проверка автобиографических данных, медицинское заключение, психологические тесты…и потом, нужны два поручительства от очень серьёзных, уважаемых и известных в городе людей…поверьте, я искренне хочу помочь, но закон есть закон! Конечно, пансионат не самое идеальное место, но согласитесь, надёжное. Уход и безопасность там гарантированны.

– Послушайте, инспектор, а вот эти поручительства, – тихо начала Мария, – они могут в какой-то степени решить эту проблему срочно?

– В какой-то степени, да,– немного подумав, ответил инспектор, – но это должны быть гарантии, простите, ваших моральных качеств, материальных возможностей.

– Виктор Степанович, – вдруг спросила директриса, словно поняв идею Марии, – скажите, а поручительство педагога с тридцатилетним стажем, директора школы, заслуженного учителя России может удовлетворить комиссию?

– Я думаю, что да, – уверенно ответил инспектор, понимая, куда клонит директриса.

– Что ж, вот вам и первое поручительство. Я очень хорошо знаю Марию Александровну, это ответственный человек, добрая и милая женщина. В школе её очень любят, репутация её незапятнанна, авторитет необычайно высок. К вышесказанному можно только добавить, что материально она независима и у неё хорошие жилищные условия. Этого достаточно, я могу всё сказанное подготовить в письменном виде немедленно.

Мария сидела, опустив голову вниз. Краска залила её лицо, она не знала как вести себя.

– Не смущайтесь, Мария Александровна, – продолжала директриса, – я рада, что у меня нашёлся повод сказать вам об этом. Вас любят в школе. Ну, Виктор Степанович, будем ходатайствовать, и собирать комиссию?