– Наши дети, уважаемый Леонид Аркадьевич, уже взрослые люди и я думаю, что они в состоянии сами решить свои личные проблемы, без вмешательства родителей, а тем более администрации школы. Я не собираюсь выносить на обсуждение аудитории поведение Боброва, Сафонова Аркадия или даже, как вы сказали, моей дочери. Я предоставляю им это право, – постараться самим разрешить конфликт. А хочу я сказать совсем о другом. Здесь только что прозвучали слова о Родине, об ответственности, о нравственности. Хорошие слова, но, к сожалению, мы их часто слышим, и по делу, и без дела. Беспокоит меня совсем другое. Я не удивлён решением администрации. Администрация есть администрация, в конце – концов, жесткость или даже жестокость свойственны этому бюрократическому органу в любых сферах деятельности общества. Меня даже не поразило, за единичным и практически отчаянно безнадёжным исключением, решение педагогического совета, как видно полностью находящегося под давлением администрации школы. Попечительский совет дал письменное заверение о своём согласии с решением администрации так легко, словно речь идёт о приобретении спортинвентаря или ещё какой-нибудь ерунды. Но и это меня сильно не удивило. Отягчённые постоянными жизненными проблемами, взрослые иногда становятся бездушными даже к судьбам детей.
Поразило меня совершенно другое. Отношение к происходящему учеников школы. И мне кажется, что сейчас это – самое главное. Ваше абсолютное безразличие к судьбе своего товарища. Сначала вы безразлично наблюдали, как Бобров ударил Сафонова, теперь также цинично наблюдаете, как бьют Боброва. Я не говорю о его вине. Он, конечно же, виноват. Никому не дозволено поднимать руку на человека и каждый, кто это сделает, достоин осуждения.
В медицине есть такое понятие – консилиум. Вы, конечно, слышали об этом. Когда в сложных и спорных случаях собираются врачи, чтобы поставить общий диагноз. Обычно консилиумы проходят долго, нудно и очень жарко. А как же! Ведь решается жизнь человека! И сейчас, вот здесь, прямо на ваших глазах решается судьба этого парня. И неужели нет ни одного человека, я ещё раз напомню об отчаянной попытке классного руководителя, ни одного человека, который подал бы свой голос в защиту этого парня. Откуда в вас такое безразличие?! Такое равнодушие, переходящее в цинизм и я бы даже сказал, в нахальство. Зачем вам такой школьный совет, который безропотно подмахивает бумажки администрации? Чему же нам ещё удивляться?! Молчаливые, безразличные пастыри – молчаливое, безразличное, прошу прощения, стадо!
Я бы даже сказал, что решается не только участь Боброва, не мешало бы и всем вам подумать о своём будущем. Холодная и безразличная молодёжь! Наверное, я вам покажусь немного нудным, старомодным, но, что же делать…и читать нравоучения я вам не собираюсь, для этого у вас есть и дирекция, и педагогический совет, и совет школьных старост, и даже попечительский совет. Но, если позволите, мне хотелось бы рассказать вам одну небольшую историю из совсем недавнего прошлого. Мне рассказал об этом один мой пациент.
Случилось это, как я уже говорил, совсем недавно. Тогда наша страна выполняла, так называемый интернациональный долг, в соседней южной стране. Я не собираюсь сейчас выносить на ваше обсуждение политические мотивы этой авантюры тогдашнего руководства. Бог с ними, история и время всё поставит на свои места. Жаль только тысяч ни в чём не повинных людей. Так вот, тогда совсем ещё молодой лейтенант медицинской службы, едва получив, вместе с институтским дипломом и погоны офицера, был отправлен в действующую армию. Чужая страна, чужие люди, чужие обычаи…там всё было по-другому. В первый же день его прикомандировали к медсанчасти одного батальона, и он тронулся туда с оказией – неполным взводом отдемобилизованных солдат во главе с сержантом. Их было семеро, все они были солдаты – срочники. У них уже закончился срок срочной службы и последнее задание, которое они получили – это сдать оружие в штабе полка, получить документы, деньги и сесть в самолёт, чтобы отправиться на нём домой. Накануне они все переоделись в парадную форму, надели ордена, знаки отличия – это были опытные и сильные солдаты. Лейтенант был у них восьмым. Они даже не знали, как зовут их случайного попутчика.
В предгорье, под нещадным солнцем молодой и неопытный офицер забыл обо всех инструкциях и предосторожностях. Он даже не успел прослужить целый день. Новые и тяжёлые ботинки натёрли ноги, и он остановился в тенёчке, отстав от группы, чтобы хотя бы немного отдохнуть. Сначала он подумал, что это был солнечный удар. Но когда он пришёл в себя через некоторое время, он почувствовал, что у него связаны руки за спиной, а во рту грязная тряпка. Тяжело болел затылок и он понял, что попал в плен.
Огромные, загорелые дочерна мужики в длинных до земли халатах ходили вокруг него, брошенного как связанного барана. Они даже не обращали на него внимания, что-то говорили на непонятном языке, кто-то злобно поглядывал в его сторону, кто-то просто ухмылялся. Лейтенант стал их добычей. Одно он понял сразу, что ничего хорошего в этой ситуации ждать не придётся. Чертовски обидно было попасть в плен в первый же день службы. Он был молод и даже война ему раньше казалась немного романтическим предприятием, но действительность оказалась такой простой и до смешного глупой. Обиднее всего было ощущать, что тебя бросили свои же, ему даже казалось, что горцы иронизируют, надсмехаются именно по этому поводу. На груди у лейтенанта висел на обычном шелковом шнурке маленький золотой крестик – подарок бабушки. Лейтенант очень дорожил им. Природный отблеск металла привлёк внимание, и длинная волосатая рука бесцеремонно потянулась к распахнутой груди. Лейтенант сделал отчаянную попытку спасти свой крест, прижавшись к нему подбородком, но получил сильный удар в челюсть. Потом он почувствовал, как за шнурок сильно дёрнули и вдруг услышал на чистом русском языке:
– Что, офицер, боишься без креста остаться? Не бойся, будет тебе крест.
Говоривший с ним усмехнулся, а два здоровяка схватили лейтенанта под руки и поставили на ноги. Тогда тот, кто говорил с ним, подошёл к нему поближе, почти вплотную. Правую руку он держал за спиной и вдруг левой, свободной рукой, он резко рванул гимнастёрку на груди лейтенанта.
– Получай свой крест, этот у тебя никто и никогда не отберёт.
Это было последнее, что он услышал. От сильной боли он потерял сознание и запах горелого мяса после этого долго не покидал его. Пришёл он в себя только ночью, от холода. В горах ночи очень холодные. Медленно он ощущал на своей груди крест неправильной формы, вернее волдыри от ожогов. Боль потихоньку проходила, но другая боль, более тяжёлая не покидала его всё это время, она пронизывала его насквозь, она заставляла его плакать. Мысль о том, что он брошен своими, что он оказался никому не нужным, не давала ему покоя. Сердце было переполнено обидой, стыдно было перед противником, а те, словно читали его мысли, весело переговариваясь между собой.
Утром ему развязали руки, поставили перед ним котелок с какой-то полупрозрачной жидкостью, положили лепёшку. Есть он не мог, и тогда, минуту подождав, лепёшку у него отобрали, а жидкость выплеснули прямо под ноги. Опять связали руки, но теперь уже спереди, привязали конец верёвки к седлу, и на рассвете отряд тронулся в горы. Лейтенант был пленником, но тогда он не знал, что горцы пленников не убивают, они относятся к ним как к своей добыче. Убивать офицеров было не выгодно, выгоднее было их обменять на своих пленников или на что-нибудь нужное в хозяйстве.
Александр Николаевич вдруг замолчал, на какое-то мгновенье ему стало трудно говорить. Аудитория терпеливо ждала, в аудитории стояла абсолютная тишина. Доктор немного закашлял, кто-то догадался и быстро поставил перед ним стакан воды. Он поблагодарил кивком головы, отпил пару глотков и ещё раз оглядел аудиторию. Тишина стояла неимоверная, никто не шелохнулся, аудитория продолжала терпеливо и вежливо ждать.
– Теперь о самом главном. Те семеро не бросили его, всё это время они шли следом, выжидая удобный случай, чтобы отбить своего лейтенанта. Своего, хотя они не знали даже его имени. Они не оставили его, потому что он был свой! Свой! У них была одна родина, одна армия. Они не бросили его и погибли все, все семеро, в живых остался только тот молодой и глупый лейтенант. Их последним заданием было сесть в самолёт и отправиться домой, к своим матерям, к своим любимым. Но они не смогли выполнить это задание, потому что они защищали друг друга. Подумайте об этом…
