– Я просто должна высказать своё мнение, надеюсь, что имею на это право. Я сочла своим долгом педагога заявить, что не согласна с решением администрации и педагогического совета. И думаю, впрочем, я уверена, что на педагогический совет было оказано давление со стороны администрации школы и некоторых членов попечительского совета. Я не думаю, что решение педагогического совета является правильным, в данном случае педсовет не воспользовался своими функциями воспитателя и проявил себя как инквизиция, даже не сделав попытки, разобраться в произошедшем. Конечно, я осуждаю поступок моего, как выразился товарищ директор, подопечного. Поступок Боброва возмутительный, но и решение педагогического совета не выдерживает никакой критики. Педагогический совет школы пошёл на поводу у администрации, а если называть вещи своими именами, на поводу у директора школы и решение об отчислении Всеволода Боброва из школы – это неприемлемый карательный акт.

– Юлия Петровна, по регламенту я мог бы не предоставлять вам слово, вы весьма и весьма нетактично воспользовались нашим уважением к вам, – достаточно грубо прервал её красный от возмущения директор. – Это не карательный акт, а справедливое наказание!

– Это всё, что я хотела сказать, – даже не посмотрев в его сторону, Юлия Петровна вернулась на своё место.

Зал опять загудел, но директор и не собирался упускать инициативу из своих рук. Пока ему это удавалось, и он благоразумно решил не развивать тему выступления Юлии Петровны, а побыстрее закончить собрание.

– Думаю, что не стоит отнимать время у наших уважаемых членов попечительского совета. Я получил заверения в полном доверии к действиям администрации и педагогического совета. Мы с должным уважением относимся к частному мнению некоторых наших педагогов, но, на то оно и частное, товарищи.

Он развёл руками и улыбнулся. Проницательным взглядом ещё раз уверенно осмотрел зал собрания. Он даже ухмыльнулся про себя, нет худа без добра. Выступление Юлии Петровны может оказаться вполне уместным, никто не сможет в дальнейшем упрекнуть его в зажиме демократии.

– Что ж, как видно, что все уже высказались и выступлений больше не будет. Правильно, товарищи, здесь и так всё ясно.

Его деспотический взгляд словно приковывал к месту. Мать Боброва, еле сдерживая слёзы, уже без надежды смотрела только на Юлию Петровну – единственного возможного защитника её сына. А та сидела, опустив голову, словно провинившаяся школьница.

Её выступление не нашло поддержки, не вызвало бурю и в душе она уже нетерпеливо ожидала окончания этого фарса. Она чувствовала, что Бобров обречён, что он стал жертвой не столько своего поступка, сколько сложившихся не в его пользу обстоятельств. Юлия Петровна ещё пыталась хотя бы взглядом устыдить своих коллег, но те отводили глаза и нетерпеливо смотрели на часы. Никто не хотел ссориться с директором.

– Итак, – над актовым залом продолжал победоносно греметь голос директора – я объявляю окончательное решение нашего собрания. Вот протокол,– он потряс в воздухе бумагой, – подписанный представителями администрации, педагогического совета, попечительского совета и совета школьных старост. Он отправляется для ознакомления и дальнейшего утверждения в городской отдел народного образования, и я надеюсь, что это суровое, но справедливое решение…

– Простите,– неожиданно поднялся с места член попечительского совета Александр Николаевич Боголюбов, – я могу задать вам вопрос?

– Да, конечно, Александр Николаевич,– явно недовольный, что его перебили, но вынужденный скрывать это за кисловатой улыбкой, ответил директор. – Я слушаю вас.

– Вы говорили, что помимо выступления членов педагогического совета выступят и члены попечительского совета и совета школьных старост. Однако, кроме выступления завуча школы и, насколько я понял, не предусмотренного выступления Юлии Петровны говорите только вы. А где же остальные?

– Я вас прекрасно понимаю, уважаемый Александр Николаевич. И от попечительского совета и от школьного получены письменные протоколы одобрения решения администрации. Если вы пожелаете, то можете ознакомиться с ними в любое время удобное для вас. Вот, пожалуйста…

Директор уже собирался выйти из-за стола, чтобы лично предъявить эти протоколы доктору,

– Нет, нет, не утруждайте себя, у меня нет сомнений, что это действительно протоколы, но ведь я – член попечительского совета и я лично никаких бумаг не подписывал. Я практически только что узнал про эту ситуацию.

В зале нарастало недовольство, теперь и не только среди школьников. Среди членов попечительского совета начался обмен мнениями, многие его члены особенно внимательно стали относиться к происходящему после отчаянного заявления Юлии Петровны. И справедливая реплика доктора не прошла незамеченной.

– Общее мнение попечительского совета выразил,– не унимался директор школы, решивший пустить тяжёлую артиллерию, он снова потянулся к папке с протоколами, – подписал председатель попечительского совета школы Леонид Аркадьевич Сафонов. – Я думал, что вам это известно.

Директор с подобострастным выражением лица осторожно уставился на Сафонова – старшего и тот незамедлительно пришёл ему на выручку. Он встал, и зал сразу затих. Дело принимало нешуточный оборот.

– Я думаю, уважаемый доктор, что я выразил общее мнение. Надеюсь, что вы не собираетесь защищать бандитов?

– Нет. Бандитов я защищать не намерен, да я их здесь и не вижу. Но, насколько мне известно, дорогой Леонид Аркадьевич, в попечительском совете пятнадцать человек и администрации школы и вам, как председателю, стоило бы отнестись и к остальным членам совета с должным уважением и поинтересоваться их мнением.

– Я не думал, дорогой доктор, что вы мне не доверяете, – не скрывая обиды, явно раздражённо выпалил Сафонов – старший. – В этом деле всё просто и ясно.

– Я доверяю вам, дорогой Леонид Аркадьевич, но простите, вы не можете быть предельно объективным. Ведь одна из сторон конфликта – ваш сын. И это вдвойне важно, ибо вы пользуетесь своим положением, своим авторитетом, чтобы оказать давление на школу, вернее, на её директора. Но это…простите, но это похоже на месть. В таком случае, у этого парня просто изначально нет никаких шансов. Если вы всё подписали, если вы всё решили, тогда зачем это собрание, зачем весь этот фарс с демократией!?

– Я ни на кого не оказывал давления! Я даже ни разу никому не позвонил по этому поводу! Никому! Ни разу! – почти срывался Сафонов – старший.

– Да вам и не надо никому звонить,– спокойно отреагировал доктор, – некоторые, вон и без звонков всё на лету схватывают.

– Может быть, нам перенести на другое время эти ненужные споры, – попробовал осторожно разрядить обстановку директор школы.

– Может быть,– сказал доктор, – но в любом случае я должен высказать своё мнение перед аудиторией.

– Александр Николаевич, послушайте меня,– почти шепотом вслед примирительно промолвил Сафонов – старший, – вы ничего не знаете. Если вы собираетесь защищать этого хулигана, то знайте, что это не в ваших интересах.

– Я ничего не хочу знать, я просто хочу выступить, просто воспользоваться правом члена попечительского совета. Имею я на это право или нет?! Это школа или закрытый военный объект?!

– Конечно, конечно, доктор. Прошу вас…– директор школы одним из первых почувствовал смену настроений и поспешил переменить тон.

Сафонов – старший, поражённый неожиданным поведением доктора, встал во весь свой огромный рост и громко бросил в спину Александра Николаевича:

– Нет, вы всё-таки меня послушайте. Вы тоже не можете быть объективным, вы тоже заинтересованное лицо. И если мой сын – жертва этого конфликта, то ваша дочь – его причина. Посмотрим, что вы сейчас скажете.

Зал мгновенно притих. Новость, брошенная Сафоновым, изменила ситуацию. Значит, причина всё же была. Директор школы встал. Вежливо улыбнувшись доктору, он дал понять ему, что снова берёт инициативу на себя. Он перевёл взгляд на Боброва и уже собирался обратиться к нему, но доктор решительно не дал ему это сделать.