– Жарко…немного…
– Да, скоро лето. Оставь…– она решительно засунула свою руку в распахнутую рубашку, почти сразу он ощутил лёгкий электрический шок от её прохладного и приятного прикосновения.
– Ну что, Сева Бобров, ведь я сегодня именинница. Ты не забыл? Ты будешь меня поздравлять или нет?
Свободной рукой она обила ему шею и, пригнув голову, крепко впилась в него губами.
Школьный актовый зал был забит до отказа. Дело об исключении Боброва вызвало необыкновенный ажиотаж. Времена менялись на глазах, дирекция уже не могла принять единоличного решения, без учёта мнения педагогического совета, без учёта мнения школьного совета. Дирекция была категорична – исключить! В назидании остальным! Это надо же, так распускать руки, взять и при всех ударить товарища, просто так, без каких-либо объяснений и причин. После нескольких совещаний дирекции всё же удалось склонить на свою сторону большую часть педагогического совета. Скрепя сердцем, но педсовет всё-таки пообещал поддержать на общем школьном собрании решение администрации. Но неожиданно встал на дыбы Совет школьных старост. Обычно инертный и флегматичный, чаще всего ничего не решающий орган, на сей раз встал на защиту Боброва и именно благодаря школьному совету, и проводилось общее школьное собрание. Но положение Боброва всё равно было шатким. Администрация школы вместе с попечительским советом была полна решимости настоять на своём – исключить! Парочка переговоров с активом школьного совета и всё стало на свои места. Кому-то нужна была золотая медаль, кому-то направление на учёбу, кому-то просто хорошая отметка. Некому было встать на защиту Боброва, и чёрная перспектива исключения нависла над Севой Бобровым вполне реально.
Директор упорно добивался от Боброва выяснения истинных причин его проступка. Он даже попытался предложить компромисс. Бобров рассказывает на собрании, почему он ударил Сафонова, приносит ему свои извинения, а директор берётся лично уговорить Сафоновых, и младшего, и старшего пойти на мировую. Дело, к тому времени приобретало нешуточный резонанс.
Отец Аркадия Сафонова – влиятельный, известный в городе человек, – один из отцов города, требовал принять самые строгие меры
Однако Бобров не принял предложения директора и отказался сообщить о причинах драки и тем более приносить извинения Сафонову.
И тогда был назначен день общего школьного собрания. Помимо членов педагогического совета и совета школьных старост на собрание были приглашены члены попечительского совета школы, в который входил и отец Сафонова – Леонид Аркадьевич и отец Маши Боголюбовой – Александр Николаевич. Были приглашены представители старших классов, в полном составе школьный комитет ВЛКСМ. Отдельно пригласили и мать Боброва.
Школьный актовый зал был забит битком, не было свободных мест, пришлось ставить стулья в проходах. Огромный длинный стол, покрытый красным сукном, занимал почти всю сцену.
«Аутодафе» – вспомнив урок истории, подумал про себя Бобров, когда его пригласили на сцену. Сначала подержали с минуту на всеобщем обозрении, заполняя какие-то бумажки, а потом предложили сесть за отдельно стоящий на самом краю сцены стул. Дождавшись тишины, директор школы с чувством необычайной важности происходящего, грузным шагом вышел к трибуне.
– Уважаемые члены попечительского совета,– начал он, – уважаемые члены педагогического совета и члены совета старост. Уважаемые коллеги и друзья! То, что произошло совсем недавно в школе и чему были свидетелями многие из присутствующих, иначе как беспределом, не назовёшь. Среди белого, я бы даже сказал, ясного дня, безо всякого основания ученик девятого класса «А» Всеволод Бобров ударил кулаком ученика десятого класса «Б» Аркадия Сафонова. И только похвальная выдержка Сафонова и случайное присутствие вашего покорного слуги не дало развиться этому конфликту в крупномасштабную драку. Бобров ударил Сафонова так, словно он находился не в школе, а на профессиональном ринге. И я лично оказался свидетелем этого прискорбного случая.
Когда мы говорим о школе, мы имеем в виду не только сумму полученных или получаемых знаний. Мы имеем в виду весь комплекс воспитания подрастающего поколения. Что же нам показало это происшествие!? А то, что в воспитательном процессе мы ещё имеем огромные пробелы. Но и воспитание держится не только на пропаганде нравоучений, на личном примере педагогов, но и на неизбежности наказания за безнравственные поступки. В течение этих трёх дней я так и не смог добиться ясности от Боброва в объяснении причин, побудивших его на этот проступок. Он мне сказал, что он это сделал просто так. Вы представляете себе – просто так! Просто так – взять и ударить товарища по школе, потом просто так – оскорбить женщину, старика, потом – просто так предать Родину, убить человека. Просто так, кулаком по лицу Бобров взял и ударил Сафонова. Ему захотелось, и он ударил. Завтра он ещё кого-нибудь ударит, послезавтра…
Итак, Бобров, может быть ты, хотя бы сейчас, перед этой многоуважаемой аудиторией, объяснишь нам причины своего возмутительного поступка. А? Молчишь, Бобров! Кажется, ты ещё до конца не осознал всю шаткость своего положения. Как хочешь!
А теперь, многоуважаемая аудитория, от имени администрации я выношу на ваш суд предложение об исключении из школы ученика девятого «А» класса Боброва Всеволода. Пока у меня всё. Напоминаю регламент. По одному обязательному выступлению по обсуждению предложения администрации от педагогического совета, попечительского совета и совета школьных старост. Выступление от имени комитета ВЛКСМ приветствуется, свободные выступления по записи не более трёх минут, официальные лица не более пяти минут. Всё, товарищи. А теперь, разрешите предоставить слово представителю педагогического совета Изюмову Николаю Петровичу. Прошу вас, Николай Петрович.
Кивком головы директор указал на трибуну следующему оратору-завучу школы и важно проследовал на своё председательское место. Всё это время он не сводил гневного взгляда с Боброва. Более всего его, вероятно, раздражало то, что Бобров внешне, во – всяком случае, был абсолютно спокоен.
– Педагогический совет…– откашлявшись, начал завуч, – пользуясь своими полномочиями и по представлению администрации школы, вчера вечером рассмотрел произошедший инцендент и принял решение.– Он замолчал и, словно наслаждаясь таинственностью и значимостью этого решения, обвёл взглядом аудиторию и, остановив его на Боброве, снова закашлял и продолжил. – Педагогический совет считает, что поступок учащегося девятого «А» класса Всеволода Боброва несовместим с моральными нормами и требованиями, предъявляемыми к учащимся нашей школы. Бобров сознательно пошёл на нарушение этих норм и своим поведением не только пренебрёг требованиями общества, но откровенно и осознанно оскорбил это же общество, не желая раскрывать истинную причину своего поступка. Исходя из этого, педагогический совет принял решение удовлетворить представление администрации школы об исключении Боброва Всеволода – ученика девятого «А» класса из нашей школы и рекомендовать отделу народного образования перевести его в заочную школу рабочей молодёжи.
Начавшийся было недовольный гул задних рядов, где сидели старшеклассники, директор школы пресек в зародыше. Он моментально вскочил и обвёл аудиторию гневным взглядом. Казалось, что сейчас из его глаз вылетят молнии.
– Попрошу тишины! Это вам не дискотека! Ведите себя достойно.
Он уже хотел сесть, как вдруг заметил вставшую из-за стола президиума Юлию Петровну.
– Вы хотите что-то сказать? Впрочем, вам, наверное, есть, что рассказать о своём подопечном, ведь вы его классный руководитель, не так ли? Но предупреждаю вас, что решение педагогического совета уже принято и запротоколировано. Поздно защищать Боброва, надо было больше уделять времени его воспитанию.
Но Юлия Петровна, не обращая внимания на почти оскорбительный тон директора, медленно подошла к трибуне и, закашляв, неловко схватилась за чёрную головку микрофона.
