Севу Боброва она впервые заметила на студенческих спортивных играх. Он ей сразу понравился, приятной внешностью и хорошими манерами он выгодно выделялся на остальном фоне. Почувствовав к нему особое предрасположение, она попросила подружку навести о нём справки. Всё складывалось весьма удачно и как всегда она незамедлительно начала действовать. Приближался день её рождения, и она сочла это хорошим поводом для знакомства.

– Ну что, Бобров, так я зайду за тобой после тренировки? – не отставал Разумовский.

– Слушай, Игорь, – неуверенно начал Бобров, – ты же знаешь, что у меня есть девушка. Ты же знаешь Машу, как я понимаю, что меня пригласили без неё? Так?

Бобров попробовал сопротивляться, но почти сразу наткнулся на очевидное недоумение. Разумовский отступил на шаг назад и развёл руками.

– Ты – пятикантроп, Бобров! Неандерталец! Ты что, сошёл с ума?! Тебя же не сватать ведут, простая вечеринка, где бедным студентам дадут возможность вкусно пожрать и выпить и всё это, учти – бесплатно! Это же шанс! Зачем всё так осложнять? И причём тут твоя Маша? Тебя просто пригласили на день рождения. Что здесь такого? Здесь даже нет почвы для морально – нравственных угрызений совести. Ты несёшь такую ерунду, что мне самому уже не хочется идти. И вообще, зачем об этом должна знать Мария? А?

– А что я ей скажу?– упорствовал смущённый Бобров. – Разве я не должен ей сказать.

– Ничего! Просто задержался на тренировке, помогал перейти дорогу старенькой бабушке, спасал пионера из Москвы-реки, выносил из горящего дома котёнка…да, мало ли чего можно придумать. Насчёт этого самого «придумать» я всегда могу помочь.

– Не хотелось бы огорчать её, может быть, ты всё-таки обойдёшься без меня?

– Ты плохой друг, Бобров. Думаешь только о себе. Я же тебе объясняю, что без тебя меня не пустят. Посмотри на меня внимательно, друг. Я забыл, как пахнет колбаса. Я забыл, какого цвета помидоры. А недавно я узнал, что водка должна быть прозрачной, а не туманного серого цвета, как то, что мы пьём. Пожалей меня, друг, прошу тебя.

– Ладно, клоун, не плачь. Помидоры бывают красными, я подарю тебе один на день рождения. Про колбасу я тоже хорошо не помню, а про водку – не знаю.

Впрочем, Разумовский мог уже не уговаривать, его доводы подействовали и Бобров в душе уже согласился. Для самоуспокоения он ещё немного покапризничал, потом повёл плечами и коротко бросил:

– Хорошо. А подарок? Как же мы пойдём на день рождения без подарка? К девушке?

– Это другое дело, – обрадовался Разумовский. – Это я беру на себя, краснеть не придётся. Я уже присмотрел клумбу в парке, там как раз распустились красивые розы. Не волнуйся, дружище. Лучший подарок московской девушке – это московские розы с московских клумб. Как говорят в рекламе – три в одном!

– Ладно, Игорь. Тогда ты зайди за мной, тренировка окончится к восьми часам.

Как ни старались Бобров с Разумовским, но в назначенный срок они всё равно не успели. Только затемно им удалось добраться из захолустья, где находилась спортбаза в самый центр города. Всю дорогу Игорь Разумовский ворчал на Боброва, не скрывая своего недовольства. В руках он держал большой букет городских чайных роз. Увидев такой роскошный букет, Бобров даже выпрямился от гордости.

На метро они доехали до большого сталинского дома с остроконечной башней на самом берегу Москва – реки. Это был самый престижный район столицы, вход в огромный дом с толстыми стенами круглосуточно охранялся нарядом милиции.

– Долго добирались, – усмехнулся охранник, догадавшись, куда они идут. Он поднял трубку телефона и хотел позвонить, но передумал и положил трубку на место. – Ладно, идите, там уже раз пять звонили, спрашивали. Чётвёртый этаж.

Они поднялись пешком по широкой мраморной лестнице, уже на втором этаже были слышны характерные звуки весёлого застолья. На большой лестничной клетке четвёртого этажа была одна-единственная дверь. Стоящий в углу одинокий приземистый фикус напоминал сиротливого, позабытого всеми большого ежа.

Разумовский протянул руку к кнопке звонка и неуверенно нажал на неё один раз. Дверь долго не открывали, он растерянно посмотрел на Боброва.

– Звони настойчивее, не бойся. Они же ни черта не слышат из-за этой музыки, – успокоил его Сева. – Боюсь, что мы успели только к чаю. Мясом уже не пахнет.

– Не может быть! Как же без мяса? Чай я мог бы и дома попить! – разозлился Разумовский, принюхиваясь к двери и уже не убирая руку со звонка. Он продолжал звонить, даже когда открыли дверь.

Высокого роста, с гривой красивых светлых волос, благообразный мужчина, улыбаясь, посторонился в сторону.

– Опаздываете, дорогие гости…– он сделал попытку отчитать их, но в прихожую ворвалась сама именинница и прервала отца.

– Кто там, папа? – ещё на ходу спросила она и, увидев прижавшихся к дверям смущённых Боброва с Разумовским, весело сказала: – Попробую разобраться сама. Это, кажется, Игорь Разумовский, а вы, – она остановилась прямо напротив Севы и посмотрела ему прямо в глаза, – Бобров Всеволод, я не ошиблась?

– Не может быть! – радостно и удивлённо перебил её отец.– Надо же! И тезка, и однофамилец великого спортсмена! Ты хоть знаешь об этом? – обратился к нему её отец и дружески хлопнул Боброва по плечу. – Надеюсь, стремишься стать таким же знаменитым?

– Я постараюсь, – ответил ему Бобров и протянул имениннице букет роз с главной клумбы Парка имени Горького. – Мы немного опоздали, простите нас.

– Наша деревня очень далеко отсюда,– смиренно опустив глаза, жалобно проблеял Игорь Разумовский, – добирались оказией, на перекладных. Везде жандармы на дорогах.

– Примите наши поздравления и прочая, прочая, прочая…– подыграл другу Бобров.

– Ну, клоуны, – засмеялась Наталья, – спасибо за роскошный букет. Проходите, ребята. Папа, кажется, вы уже познакомились. Это Игорь, это Сева,…а это мой папа – Александр Иванович Прокофьев.

– Рад знакомству, – дружелюбно улыбнулся Прокофьев и широким жестом хозяина указал на дверь шумной гостиной. – А теперь пора за стол, пора, пора…там уже ждут опоздавших гостей. Вас ждут штрафные санкции, ребята.

Компания была в самом разгаре. Появление Боброва с Разумовским было встречено бурными и немного пьяными овациями. Не привыкший к застольям такого рода, Сева быстро захмелел. Не прошло и получаса, как и он, вместе со всеми распевал застольные песенки, смеялся над анекдотами и даже лихо отплясывал каблуками. И как-то само по себе получалось, что именинница почти всегда была рядом с ним. Она тщательно ухаживала за ним, подкладывала в тарелку самые лакомые куски, следила, чтоб не пустел бокал. Совсем скоро ему уже казалось, что они уже давно знакомы и хорошо знают друг друга. Они обмывали косточки общим преподавателям, знакомым сокурсникам, делились студенческими байками.

К полуночи, когда старшие уже давно оставили веселье, молодёжь, растаскав по краям огромной комнаты столы и стулья, устроили в гостиной самую настоящую дискотеку.

Бобров выскочил на балкон. Он с удовольствием глотнул огромную порцию ночного воздуха. Он расстегнул почти до последней пуговицы рубашку и с наслаждением подставил своё разгорячённое потное тело под свежий, ночной и прохладный ветерок.

Вино вскружило ему голову, впереди до невообразимой дали горизонта в тёмно – сиреневой дымке плыла Москва. Огромная и жёлтая луна, похожая на сырный круг с дырочками лениво распласталась над спящим городом и бесчисленные звёзды своим мерцанием словно спорили с рубиновым отблеском соперниц на башнях Кремля. Так хотелось жить! Жить именно так, как живут хозяева этого дома, жить в таком роскошном доме и занимать такое престижное положение. Бобров, конечно, понимал, что эта роскошь для него практически недоступна. Но кто сказал, что нельзя стремиться к этому и пока у него был только единственный путь – хорошая учёба. Учёба – это свобода!

– Тебе нравится у нас? – неожиданно он услышал голос за спиной. Обернувшись, он увидел Наталью и принялся торопливо застёгивать рубашку. Немного помолчав, ответил невпопад: