– Так! – сосредоточено забормотал он. – Так-так-так!.. Нет, ведь действительно! Это все объясняет!

– Хотя, с другой стороны, – зачем? – я почувствовал некоторое неудовлетворение, свойственное всем художникам, завершившим шедевр.

– Затем! – Феде все уже стало ясно. – Что мы вообще знаем о том времени? Может быть, для них это было абсолютно логично: хочешь, чтобы тебя услышали миллионы, – собери весь город на собственную казнь. В любом случае: допустим, Иисус действительно хотел, чтобы его распяли. Тогда нужен был доносчик, который в нужное время сообщит куда следует. А все апостолы как один настолько любят Учителя, что даже помыслить не могут о предательстве. Вот Иисус и берется за дело сам.

– Ну, да, – согласился я. – Только, кажется, это тоже все как-то слишком просто.

– С чего это вдруг – просто? – замотал головой Федя. – Да и не в простоте дело! А в том, что до нас с тобой никому в голову такая версия не пришла! Смотри, как красиво получается: Евангелисты не посмели умолчать о предательстве, зато аккуратно все скрыли. Так сказать, загадали загадку для посвященных, понял? А где мое пиво? – Федя поднял пустую бутылку и разочарованно вздохнул. – Пошли, восстановим потерю.

Мы сходили в магазин, взяли еще и закрепили успех детальной реконструкцией всего хода событий. Получилось примерно так.

По какой-то специфической причине распятие было необходимым элементом миссии Христа. В течение трех лет он проповедует и одновременно ждет, когда иудейское духовенство почувствует оскомину от его слов. Но ничего не помогает: ни бесчинства в храме, ни оправдание блудницы, ни прямое оскорбление Первосвященника. Тогда он совершает явно оскорбительный жест – и для правоверных иудеев во главе с Первосвященником, и для царя Ирода, и даже для римской власти в лице Прокуратора: Иисус въезжает в Иерусалим на ослице как царь Давид. Вот это уже повод для праведного гнева! Синедрион готов наказать наглеца самым суровым образом. Однако, где же искать преступника? А преступника не нужно искать, он сам приходит в Синедрион, изменив обличие, и сообщает, что сегодня ночью можно взять возмутителя спокойствия без лишних проблем. Возмутителя берут, и никто не признает в нем неизвестного доброжелателя…

В общем, Христос предающий Христа – это нам показалось логичным и восхитительно красивым. Мы с подчеркнутым уважением пожали друг другу руки и отправились по домам, ощущая себя Эйнштейном и Теслой христианской метафизики.

Впрочем, лично я спешить домой не стал. Мне не давало покоя ощущение, что Иуда в Евангелиях слишком живой, чтобы оказаться просто мифом или "чисто литературным персонажем". Поэтому я решил заглянуть к Семену – это был еще один мой визави, мрачноватый интеллектуал и мистик со стажем работы в инфернальных котельных нашего города. Семен всегда умел удивить всевозможными религиозными парадоксами, поэтому в наших исследованиях он мог оказать неоценимую услугу. Правда, посвящать во все детали я его не стал: дружба – дружбой, а погоня за тайной – дело сугубо индивидуальное. В общем, я сказал, что у нас возникла небольшая дискуссия о достоверности новозаветных историй, так я, мол, хотел бы узнать его мнение. Семен, как всегда, снисходительно усмехнулся.

– Знаешь, – сказал он, – мне как-то попала в руки книга одного историка. Он там хорошо по этому поводу написал: все только и делают, что пытаются выискать в Евангелиях противоречия, скажем, с историческими фактами или здравым смыслом. А их там нет, наоборот, все четко и достоверно. Вот и получается, что эти критики сами себе подкладывают свинью, причем, иногда в буквальном смысле.

– Как это?

– Ну, сам смотри. Помнишь эпизод, когда Иисус изгнал легион демонов из одержимого?

– В общих чертах.

– Этого достаточно. Суть в том, что был там один городской сумасшедший, и Христос взялся его излечить. Он приказывает демонам выйти из несчастного, а они отвечают: как же так? нас слишком много, мы не можем без тела! Тогда Христос указывает им на огромное стадо свиней и говорит: вот вам новое убежище, – демоны выходят и поселяются в свиньях. Понятно, критики по этому поводу сильно обрадовались: ну, откуда в Палестине огромное стадо свиней? Свинья же некошерное животное, кому оно было бы нужно? Соответственно, либо эта история ложь, либо действие на самом деле происходило не в Иудее, а где-нибудь в Греции. Логично?

– Вроде бы, – кивнул я. – А на самом деле?

– А на самом деле, свиней в Палестине было больше, чем собак. Знаешь, почему?

– Даже представить себе не могу. И почему же?

– Просто потому, что именно свининой получали продуктовый паек римские легионеры. Так что, никаких проблем: все как в аптеке!

– Красиво, – восхитился я. – А еще пример?

– Еще? Да много их, я даже не знаю, что именно тебе подойдет.

– Скажем, насчет Иуды что-нибудь. Необычайно противоречивая тема.

– В точку! – фыркнул Семен. – С Иудой многие сильно перемудрили.

– Ну, например?

– Например, любимый вопрос на эту тему: зачем это, мол, понадобилась помощь Иуды при аресте, если Христа и так все знали? И с чего он вдруг бросился целовать Иисуса?

– И? – не терпелось мне.

– Все элементарно, – пояснил Семен. – Суди сам: это же было накануне Пасхи, а к празднику в Иерусалим приезжало такое количество иудеев со всей Римской империи, что население города растворялось в этой толпе, как капля в море. И арестовывать Иисуса, естественно, сподвиглись не местные энтузиасты, а приезжие фанатики-иудеи, которые Христа в лицо ни разу не видели. Без Иуды его бы никто, действительно, не узнал. Местное население как раз почитало Христа за мессию, хотя бы на всякий случай, так что предателя еще нужно было хорошо поискать: не каждый бы согласился. И насчет поцелуя там все в порядке: иудеи же не полные кретины, чтобы бить палками любого, на кого укажет какой-то неблагонадежный тип. Мало ли что, может он так просто от кредитора решил избавиться. Короче, поцелуй был чем-то вроде очной ставки: он как бы доказывал, что и Иисус тот, кто им нужен, и Иуда не лжец, решивший подставить первого встречного. Ведь если бы он поцеловал незнакомого человека, реакция бы сразу выдала обман.

– Откуда ты все это знаешь? – изумился я.

– Читаю нужные книги, – улыбнулся Семен. – Да и сам немного думаю. Вот, кстати, еще одна загадка в тему: знаешь, что в Евангелиях два разных ареста описаны?

– В каком смысле, разных? – не поверил я.

– А вот сейчас я тебе зачитаю, – сказал Семен и сходил в другую комнату за Библией. – Смотри. Скажем, у Матфея, – Семен быстро пролистал страницы и, найдя нужное место, зачитал: -"Иуда, один из двенадцати, пришел, и с ним множество народу с мечами и кольями…" Естественно, здесь же и "кого я поцелую, тот и есть…" и "радуйся, Равви!" Потом его приводят в Синедрион, всячески издеваются, плюют "в лице" и бьют "по ланитам". То есть, ни в грош не ставят. И то же самое, почти слово в слово, у Марка и Луки. А теперь у Иоанна, – Семен перелистнул страницы. – Вот: значит, приходят за Иисусом. "Иисус же, зная все, что с Ним будет, вышел и сказал им: кого ищите? Ему отвечали: Иисуса Назарея. Иисус говорит им: это Я". И дальше: "Стоял же с ними и Иуда, предатель его". Обрати внимание: фраза довольно неуместная, не отсюда она. Лично я уверен, что это банальная приписка, и никакого Иуды в каноническом тексте у Иоанна не было. Но самое интересное даже не это, а реакция служителей: "И когда сказал им: это Я, – они отступили назад и пали на землю". Как тебе? – Семен выразительно посмотрел на меня.

– Я даже не знаю… – пробормотал я, пытаясь уложить это в голове.

– Слушай дальше. Иисус опять спрашивает служителей, кого они ищут, и все повторяется почти дословно: опять те же поклоны и виляние хвостом. Вообще, создается впечатление, что Иисус сам упрашивает служителей совершить то, ради чего они пришли. Понимаешь?