Я почувствовала угрызение совести. Я ощущала свою вину в смерти Готтона. Ведь если Кристиан прав, то я виновата в том, что Готтон выпил это злосчастное вино. Что, если он, действительно, хотел отравиться? Что если ему непросто было все равно, а он знал, что это вино убьет его?

— Я же говорила, что это она виновата, эта безродная, неблагодарная девчонка, — Ее Величество снова ткнула в меня пальцем. Кристиан мрачно усмехнулся:

— Вы так старательно пытаетесь переложить вину на Стейси, чтобы скрыть свою? — спросил он ее.

— Не смейте так со мной говорить, вы, блудный мальчишка, — прошипела королева.

— Анабель, — одернула ее эль-Лайен, которая и сама не брезговала унижениями, а теперь отчего-то выглядела возмущенной поведением Ее Величества.

— Ваше Величество, — подхватил Амадеус эль-Крэллари.

— Отец любил мою мать, — глядя в лицо королевы, ответил Кристиан. — На вас же он женился потому как того требовали правила. Он никогда не любил вас…

— Кристиан, — попытался одернуть его кто-то из гостей, но вампир не слушал.

— Впрочем, не думаю, чтобы вас это так уж ранило. Вы ведь и сами…

Он не договорил.

— Замолчите! — завизжала королева, словно хотела заглушить его дальнейшие слова. Неужели Кристиану известна какая-то ее тайна?

Губы Кристиана скривила недобрая улыбка.

— Боитесь, что я выдам ваши грязные секреты, миледи? — жестко проговорил он. — Мой отец был великодушен и добр к вам. Зная вашу тайну, он, тем не менее, относился к вам как к равной, ни на секунду не давая почувствовать себя ущербной.

Я поняла, что он говорит о том, что Ее Величество родилась без капли магических способностей.

— О чем таком вы говорите, Ваша Светлость? — спросил граф Аливаре.

— Да, хотелось бы услышать объяснения, — отозвался один из эльфов.

— Услышите, — пообещал Кристиан. — Ее Величество родилась зурикку, — безжалостно выдал он.

— Ложь! — закричала королева, ее глаза сверкнули огнем ненависти, но, поняв, что все равно проиграла эту словесную схватку, она опустила голову.

— Вы не имели права выдавать эту тайну, которую поклялся хранить Ваш отец, — поникшим голосом сказала она Кристиану. И я было прониклась к ней сочувствием, пока Кристиан не сказал следующее:

— Да, он поклялся хранить вашу тайну, и он сдержал свое слово, унеся ее с собой в могилу. Куда, кстати говоря, именно вы его и отправили, миледи, — жестко проговорил Кристиан. Я ахнула. Он думает, что это она отравила покойного короля? Вообще-то, когда Вайз признался, что это он достал драконью кровь, из которой был изготовлен яд, отравивший Его Величество, то мысль о возможной причастности королевы так же мелькнула в моей голове, но, поразмыслив, я все же решила, что королеве невыгодна смерть мужа хотя бы по той причине, что в случае его смерти она рискует оказаться в монастыре.

— Ваши обвинения беспочвенны, — отозвался эль-Крэллари. — У вас нет доказательств.

— Да, доказательств, у меня, возможно, действительно, нет, — согласился Кристиан, и я поникла. — Но зато есть то, что может натолкнуть вас согласиться со мной. И если вы позволите мне закончить…

— Никто не позволит вам плести против меня паутину лжи и грязных обвинений, — прорычала королева.

— Хотите сказать, что я лгу, считая, что это вы убили Готтона? Вы сами почти что признались в том, что осматривали бутылку с вином, чтобы убедиться, что она запечатана. А знаете, зачем вам это было нужно? Вы хотели убедиться, что смерть Готтона удастся выдать за несчастный случай. Вы хотели обезопасить в первую очередь себя, потому как очередное отравление с разницей в год могло навести общество на мысль, что и покойного короля, и его наследника убрали кто-то из очень близкого окружения. Лично я в первую очередь подумал бы на вас, Ваше Величество.

— И все же у вас по-прежнему нет доказательств, — заметил Аливаре. Кристиан кивнул. И вот королева снова надменно вскинула голову. — Но быть может, кое-что еще заставит всех вас прислушаться к моим словам, — он вынул из кармана пальто перо неркиды, после чего поджег его, и вскоре его птица была в библиотеке, безошибочно вычислив местоположение своего хозяина. В клюве она держала небольшой листок, свернуты вчетверо.

— Спасибо, Беляна, — ласково сказал ей Кристиан, и, вынув из ее клюва листок, развернул его, после чего протянул его королеве. — Узнаете? — лукаво спросил он ее. Опустив глаза, женщина вскрикнула, чем выдала себя — она определенно узнала.

— Откуда это у тебя? — забыв о манерах, спросила она.

— Готтон дал его мне. Когда он узнал о вашей связи с Лоркенсом, то пришел в ужас и растерянность. Он не знал, с кем посоветоваться, и потому пришел ко мне.

— Нашел, к кому прийти, идиот, — с ненавистью бросила королева, и все взгляды обратились к ней. Кажется, еще чуть-чуть и она скажет что-нибудь такое, что не оставит сомнений в том, что это она и убила Готтона.

— Анабель, — с ужасом произнесла эль-Лайен. В ее глазах снова заблестели слезы.

— Дайте мне это, — эль-Крэллари протянул руку, и Кристиан беспрекословно отдал ему листок. По мере того, как эльф читал написанное, его глаза то расширялись, то суживались, а брови то взметали вверх, то сдвигались к переносице.

— Что же там, Ваше Сиятельство? — с придыханием спросил граф Аливаре. Все остальные, и я в том числе, затаили дыхание.

— Письмо Эдварду Лоркенсу. Увы, в нем Ее Величество признается в вечной любви к лорду тьмы и мрака. А еще, — он поднял глаза на королеву, — в том, что Его Величество, Готтон Брук младший, был нелюбимым сыном…

Неожиданно для всех Ее Величество упала на колени, и, принявшись колотить руками пол, завыла.

— Ненавижу, — ревела она. — Ненавижу тебя, мерзкий, гадкий ублюдок, — это, она, наверное, Кристиану. — И отца твоего я тоже ненавижу, — вскинув голову, она посмотрела на Кристиана, а потому на всех присутствующих, проигнорировав лишь меня, но это и к лучшему — не хочу ловить на себе ее злобный взгляд. — Да, я не любила Готтона! Не любила, потому как он не был рожден в любви! — рыча, призналась она. — Но я не желала его смерти. Не желала… Я убила его, потому что так велел мне Эдвард!

В библиотеке повисла тишина — все присутствующие здесь были слишком поражены признанием королевы, чтобы произнести хотя бы слово. Я пыталась осмыслить сказанное ею. Лоркенс и Ее Величество были любовниками. Выходит, что она убила сына, чтобы расчистить дорогу ему? Но зачем тогда ему нужна была я в качестве новой королевы?

— Он всегда говорил мне, что я достойна лучшего — лучшего мужа, лучшего короля, — спустя время продолжила она. — «Посмотри! — говорил он мне. — Посмотри, кого ты произвела на свет от этого недоноска! Он ведь вылитый папаша — такой же никчемный и бесполезный болван!» Эдвард обещал мне, что как только он станет правителем, то женится на мне, и мы заживем счастливой совместной жизнью — той жизнью, о которой всегда мечтала я. Он обещал, что у нас будет много детей — красивых, сильных, могущественных, как он. Я была обольщена его речами…

— Настолько, что убили собственного сына, — безжалостно прокомментировал эль-Крэллари.

— Это был его план! Готтон должен был умереть, чтобы девчонка взошла на трон.

Теперь все взгляды устремились на меня. Я ощутила себя как никогда неуютно, и Кристиан, почувствовав это, обнял меня за плечи.

— Лоркенс хотел использовать ее, чтобы негласно править самому, а затем, когда придет подходящее для этого время, взойти на трон, явив миру себя и свое могущество, — догадался эльф. Королева кивнула.

— Он говорил, что эта никчемная глупая девчонка такая же обуза для него, как для меня Готтон, но она хотя бы была полезна ему.

— Я никогда не была для него обузой, ведь он даже не знал меня все эти годы, — возразила я, оскорбленная лживыми словами королевы. Может для нее Готтон и был тягостной ношей, но едва ли то же самое можно сказать обо мне. Скорее наоборот — это Лоркенс стал для меня настоящей занозой в известном месте. Королева подняла на меня злобный, полный ненависти и презрения взгляд, и ее губы скривились в такой же улыбке: