Я невольно застонала и приложила пальцы к вискам.

Какой сегодня день? Была ведь ночь.

А где та незнакомка, которая пользуется такими же духами, как у Ники?

Я резко выпрямилась.

Ника.

«лежит на земле в снегу без сознания очнись почему ты не отвечаешь скрипка я слышу играет скрипка почему она играет кто на ней играет помогите кто-нибудь моя сестра не дышит мне страшно кто-нибудь помогите умоляю».

Я слышала стук своего сердца в ушах. Страх свалился на меня, как одеяло, и он душил, и душил, и душил. На секунду мне показалось, что я не могу дышать. Я попыталась сделать вздох, но это отозвалось лишь сухим хрипом в груди. Я уперлась руками в пол.

Моя сестра, Господи! Она же… она мертва? Где она? Мне нужно ее найти.

От нахлынувших воспоминаний перед глазами вновь все поплыло. Рукой я нащупала перед собой тумбу и попыталась подняться. Слышу, как что-то звякнуло сверху, и в следующую секунду на ковер упал стакан. Звонкий хлопок от разбитой керамики отдается пульсирующей болью в голове, в самой макушке, разносясь эхом, задевая виски, лоб, затылок.

Я вцепилась в край тумбы и все-таки поднялась. Страх тянул меня вниз, поэтому я уперлась рукой в стену. Медленными шагами мне удалось дойти до двери, но я одернула руку от нее и обернулась.

Стакан разбился?

Возле тумбы лежали осколки. Их почти не было видно из-за лучей солнца, которые в них отражались, и из-за ворсин ковра, в котором они утопали.

Почему он разбился?

Я не знаю, сколько времени смотрела на эти осколки. Головная боль напомнила, что мне нужно найти Нику. Я вывалилась в коридор, позабыв про разбитый стакан. Здесь свет солнца пробивался еще сильнее через окна, и я зажмурилась.

– Мама! Папа! – я закричала сиплым голосом, уже не обращая внимание на звон в голове.

Ответа не было.

– Мама! Папа! – эта попытка уже напоминала историку у ребенка, потерявшегося в торговом центре. Он кричит, зовет на помощь, но никто не обращает внимания.

Я сползла по стене вниз на пол, потому что была уверена, что вот-вот меня стошнит, волнение, слабость и головная боль сделают свое дело.

– Мама… Папа…– по щекам побежали слезы. Мне стало невероятно страшно, настолько сильно, что даже слово «страх» сюда уже не подходит. Это чувство больше, сильнее, губительнее. Это ужас.

Стон перерастал в истерику, я начинаю всхлипывать, хватать ртом воздух и издавать икающие звуки. Наверное, в другой ситуации меня бы этот звук рассмешил, но сейчас он словно ком, застрявший у меня в горле и не дающий нормально вздохнуть.

Видимо, не мой вялый крик, но мои звонкие всхлипы все же услышали. В коридоре раздались быстрые шаги, и вот ослепляющие лучи солнца кто-то собой заслонил.

– Родная моя, – всегда спокойный и низкий голос отца сейчас звенел от волнения.

Он ухватил меня за плечи и попытался поставить на ноги, но я только повисла на его шее. Мне будто снова 6 лет и я расстроена из-за смерти мамы олененка Бэмби. Папе ничего не оставалось, кроме как сесть рядом, обнять меня и начать медленно раскачиваться в разные стороны. Это был его метод успокоить меня или Нику, когда мы были маленькие и разбивали коленки, пытаясь научиться кататься на велосипеде. И когда были подростками, и нам разбивали сердца горе-дружки и неверные подруги. И вот сейчас, когда мне казалось, что что-то случилось и разбило наш привычный мир навсегда. Этот метод всегда работал. В его объятьях никакие беды меня не достанут, я до сих пор в это верила.

Понемногу я успокоилась, но меня все еще пробирала дрожь. Я словно была все еще там, в зимнем лесу, ночью, и ледяной ветер окутывал меня и играл с волосами. Папа, видимо, ощутил это, поэтому чуть отстранился, чтобы посмотреть на меня.

Его губы на долю секунды дернулись будто он хотел что-то сказать, но вдруг передумал. Его рука легла на мою щеку, и он вздохнул.

Эта пауза насторожила меня, страх снова начинал возвращаться. Он хочет сказать, что с Никой? Она умерла?

– Где она? – выдала я. Прозвучало это грубее, чем в моей голове.

Пока папа выдохнул, пока облизнул высохшие от волнения губы, пока набрал в легкие воздух для ответа, мне казалось, прошла целая вечность.

– Она в больнице. Мама уехала к ней утром, а я… я хотел дождаться, пока ты проснешься.

– Так поехали в больницу, – я уперлась одной рукой в пол и оттолкнулась от него, но отец с силой усадил меня на место.

– Еще слишком рано, Майя. Поедем через час.

Он замолчал на мгновение, а взгляд перевел на пол как будто там был написан вопрос, который он хочет задать мне.

– Что там произошло? Как вы оказались в том замке?

Я молчала. Даже сил на то, чтобы пожать плечами, у меня не было. Я не помню, что случилось. Я не знаю, что произошло.

Ком разочарования в самой себе снова подкатил к горлу, по пути выбив пару слезинок из моих глаз. Я жалобно застонала, закрыв глаза и силясь вспомнить хоть что-то.

– Мы ужинали: ты, я, мама и Ника. А потом… потом… – страх вернулся с новой силой. Моя рука начала отбивать триоли на ладони отца, поэтому ему пришлось сжать ее.

– На вас напали?

– Я не… – я всхлипнула, –я не знаю… Я помню ужин, а потом Ника… – снова всхлип, – она лежит на земле, а вокруг ее головы кровь. И скрипка, – я схватила папу за рукав кофты, – кто-то играл на скрипке, папа! Кто-то играл на скрипке, пока Ника умирала, – я разрыдалась и уткнулась в плечо отца.

Его рука скользит по моим волосам и плечам. Он вздрагивает, но я не решаюсь взглянуть на него, боюсь увидеть слезы.

За всю жизнь я ни разу не видела, как плачет мама, никогда не видела ссоры родителей и, тем более, никогда не видела слезы отца. Даже когда умер дедушка, я не увидела ни слезинки на его лице. Конечно, став взрослой, я понимала, он скрывал от нас свои боль, горе или гнев, делал так, чтобы мы не видели этого. Вокруг нас он возвел стену, и она оберегала нас от всего плохого, от того, что могло бы нас расстроить.

Но теперь эта стена рухнула.

– Майя, – его голос задрожал. Он продолжал гладить меня по волосам, а я – вдыхать его парфюм, такой знакомый аромат кардамона и чего-то сладко-горького, – я знаю, тебе страшно. Но я рядом с тобой, – его голос сорвался на миг, он прокашлялся и продолжил. – Нам будет тяжело, особенно маме. Но мы все преодолеем, правда? – слышу, как он улыбнулся. – Ты только… ты только не отстраняйся от меня, пожалуйста. Особенно сейчас.

Я подняла голову и посмотрела на него. Под его глазами блестели слезы.

Я кивнула в ответ на его просьбу и улыбнулась.

Мы все преодолеем.

Максим не сразу услышал звонок мобильника, потому что тот был завален отчетами криминалистов, распечатками фотографий с места преступления, показаниями очевидцев и всей прочей макулатурой, которую ему с утра бросали на рабочий стол. Кстати, домой он вчера так и не ушел, посчитав, что сон в комнате для допросов и стаканчик кофе из автомата куда лучше пустой квартиры, в которой еще недавно он жил со своей невестой и между поисками преступников планировал с ней свадьбу.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.