Ни того, ни другого, ни третьего у нее не было, так что домой она не торопилась. Как и семейство Грин. Несколько часов назад их удалось отправить домой. Одна из их дочерей до сих пор находится в реанимации. Она была в сознании, когда ее доставили сюда. Даже пыталась что-то сказать. Несвязно получилось, Алена почти ничего не поняла. А потом эта девочка отключилась и с тех пор в сознание не приходила. Прогнозы для нее неутешительные, чего лукавить. Будет чудо, если она выживет. От удара о землю в ее голове образовалась гематома, спустя всего пару часов после того, как ее доставили, она уже лежала на операционном столе.

Мать и сестра не хотели уходить, пришлось даже пригрозить им охраной. Алена, конечно, против таких методов, он от их слез легче не было никому.

В дверь постучали.

– Открыто, – вполголоса произнесла девушка, надеясь, что ее не услышали.

В кабинет зашел тот медбрат, который утром помог успокоить Майю.

– Чего тебе, Андреев?

– Я тут, эт… ходил, короче, на улицу, за булочками. И там, эт, увидел газеты. Ты, эт, в курсе, какая семья тебе попалась? – он положил перед ней газету. На первой полосе черными буквами красовался заголовок «Кайн и Авель на новый лад. Могла ли сестра убить сестру?», а ниже была статья о сегодняшнем происшествии у замка.

Громова нахмурилась и притянула газету к себе.

– Это что, шутка? – она посмотрела на Андреева, – они считают, что та девчонка столкнула сестру с крыши?

– Угу, – прохрипел тот.

От его дыхания веяло сигаретами, это раздражало Алену. Хотя, ее весь Андреев раздражал, начиная от его походки и заканчивая словами-паразитами в речи. С самого первого дня работы здесь она с ним не поладила. Ему не нравилось, что его мать наняла какую-то девицу на ту должность, которую он рассчитывал занять. Подумаешь, квалификации не хватает, кого это вообще волнует в наше время? Но его мать считала иначе. Поэтому он всячески старался испортить Алене жизнь в больнице, в чем, кстати, весьма преуспел. Часто он выкидывал медицинские карты ее пациентов, поэтому в регистратуре приходилось постоянно заводить новые, а это злило и пациентов, и других врачей. Он игнорировал просьбы Громовой забрать анализы из лаборатории, поставить капельницу пациенту, да много чего.

Алена дурой не была и знала, куда все время пропадают карты, но все выходки Андреева терпела. Несколько раз в начале свой карьеры здесь она обратилась к главврачу с просьбой поставить его на место, и после издевательства над ней исчезали, но всего на неделю или две.

– Не был в ее крови найден алкоголь! – воскликнула врач, читая статью, – Откуда они это взяли?

– Чо ты меня спрашиваешь? Я не знаю, – Андреев развернулся и направился к выходу, – смотри, эт, как бы она и тебя не прихлопнула, – с этими словами он закрыл дверь.

Алена дочитала статью до конца, еще несколько раз возмутилась и бросила газету на стол. Сложно сказать, что ее больше разозлило: ложь об опьянении Грин или версия с попыткой убить родного человека?

– Да-а уж, – выдохнула она.

Дверь снова распахнулась, да с такой силой, что ее ручка стукнулась о стену.

В проходе опять стоял Андреев. И если первый раз на его лице была самодовольная ухмылка, то сейчас вид у него был серьезный.

Алена только набрала воздух в легкие, чтобы как следует его отчитать за такую манеру врываться в ее кабинет, как он произнес:

– Грин в коме.

Воздух так и застрял в легких Громовой.

17 лет назад

Как гласит старое правило: «Если ребенок в комнате один, и его давно не слышно, он что-то натворил. А если по такому же сценарию в комнате остаются два малыша – об этом Алиса даже подумать боялась, поэтому аккуратными шагами ступала к детской комнате, в которой притаились ее дочери. Ее воображение уже представляло разрисованные фломастерами обои, пластилин, настойчиво вдавленный в ковер, вырезанные узоры на плотных шторах. Чем ближе она подходила к комнате, тем яснее рисовалась такая картина в ее голове. Она аккуратно провернула дверную ручку и вошла в комнату.

Ничего из того, что она придумала, не было.

Обе шторы были вытянуты вперед и аккуратно уложены на спинку стула, создавая невысокий купол. Между собой юные строители скрепили их заколками для волос. С обеих сторон этой импровизированной хижины входы были завешаны полотенцами. С прикроватной тумбы пропал детский ночник, но, судя по бликам нежно-голубого цвета на полу, Алиса знает, где его искать. До нее доносились два звонких детских голоса из «домика».

– Тук-тук, – женщина присела на пол возле конструкции.

Голоса затихли.

– Кто там? – прозвучало через пару минут.

– Это мама, – ответил другой голос.

– Она должна сама ответить, – чуть тише и нравоучительнее заговорила первая.

– Она же знает, что мы знаем, зачем ее спрашивать?

– Ну, Ника!

Алиса усмехнулась и приподняла одно из полотенец.

В «домике» сидели две девочки семи и четырех лет. До прихода матери младшая заплетала своей сестре косички, поэтому вокруг них лежали разные резинки и заколки, а на голове Ники кое-где проглядывались спутанные волосы. Майя была еще слишком мала, чтобы уметь заплетать их в красивую косу, но она не оставляла попыток научиться. А Доминика, как старшая сестра, всегда соглашалась быть подопытной и стойко терпела всю боль и выдранные волосы. Правда, иногда приходилось звать на помощь маму, когда в густых волосах сестры самая младшая Грин умело запутывала расческу или резинку.

Словно поняв, о чем ее сейчас просят, Майя указала на сестру:

– Я плету ей косы.

– Ага, – со всей мукой в голосе, на которую только способен семилетний ребенок, произнесла Ника. Сестру она, конечно, любила больше, чем свои волосы, но как же их было жаль распутывать после таких процедур.

– А это ваш салон красоты? – Алиса улыбнулась, чуть продвигаясь внутрь сооружения. Оно оказалось куда меньше, чем снаружи, поэтому ей пришлось постараться, чтобы не задеть пропавший ночник. Без него тут было бы совсем темно.

– Нет, это наш замок. Как тот, что в конце города стоит, – объяснила старшая девочка, – мы решили, что хотим жить в замке, и построили его.

– Как принцессы, – улыбнулась Майя, уже забросив затею заплести косу и теперь украшая волосы сестры заколками.

– Принцессы не строят замки, за них это делают слуги, – поправила ее Ника.

– Откуда ты это знаешь?

– Потому что я хожу в школу, а ты – нет.

– Так, – перебила их Алиса, снимая одно полотенце и освобождая проход, – предлагаю пойти на кухню пообедать и заодно выяснить, откуда берутся замки. Кто «за»?

– А как мы это выясним? – спросила Майя.

– А вот и придумаем, – Алиса поднялась на ноги и чуть отошла в сторону, – а кто последний прибежит на кухню, тот будет мыть посуду.

Как обычно, такой мотивации хватило, чтобы девочки наперегонки побежали на кухню. Интересно, на сколько еще лет хватит этой материнской хитрости?

Наши дни

Майя

«Здесь какая-то ошибка,

И понять я не могу

Почему в моем саду

Не играет больше скрипка?»

Я открыла глаза.

«Видно, наш скрипач расстроен шибко

Вот сейчас, в моем саду.

Кстати, я еще все жду,

Что заиграет снова скрипка».

Я села на месте. От резкого движения комната перед глазами пошла по кругу, меня затошнило. Слабость в теле не давала встать на ноги, поэтому мне удалось только сползти с кровати на пол.

Я в своей комнате. Как?

«…почему в моем саду

Не играет больше скрипка?»

Строчки из детского стихотворения крутились в моей голове как застрявшая в магнитофоне кассета.

Какая еще скрипка?

Чувствую себя отвратительно. Ощущение будто в моей голове репетировал наш школьный инструментальный ансамбль. Каждая попытка свести мысли воедино отдавалась болью в лобной доле и затылке.