– Даниил…

– Да, да, девочка, – он закивал и вытер губы тыльной стороной ладони, словно только что выпил стакан молока, – ну, вы знаете… Она сидела почти у самой дороги. Я бы не заметил ее, если бы не посмотрел в сторону замка. Не знаю, почему вдруг захотел посмотреть, но посмотрел. Сначала думал, что мне показалось, но потом остановился.

– Как она сидела? На ней была куртка?

– Да, куртка была. Красная такая, мех на капюшоне, зима же! – он невесело усмехнулся. – Шапки не было, но это я уже потом понял. Она прям сидела на земле, а колени обхватила руками и качалась вперед-назад. Я, значит, остановился, осмотрелся по сторонам, а то, знаете ли, вдруг это был трюк, чтобы выманить меня из машины и ограбить! Там ведь за деревьями могли сидеть и какие-нибудь люди.

– Вы правы, осторожность превыше всего, – кивнул Белинский. – А сколько времени было, вы не помните?

– Точно нет, но от дочери я, значит, выехал почти в девять. Думаю, было около десяти.

Следователь кивнул и записал это в блокнот.

– Так вот, потом я все же вышел. И услышал, как она плачет. Очень тихо, но всхлипывала громко, я даже, значит, на секунду подумал, что она икает. Такой вот всхлип был.

Мужчина вздохнул и облизнул высохшие губы. Его рука непроизвольно потянулась к седым волосам и провела по ним.

Он вздохнул еще раз.

Максим ждал продолжения этой истории. Ему важно было понять, что же он упустил. На что мог не обратить внимания, на что-то очень важное.

Тем временем Даниил Дубровин вздохнул третий раз и продолжил:

– Я, значит, подошел к ней и спросил, что случилось. Она не отвечала, вообще даже не посмотрела на меня. Ну я и вызвал полицию.

– Что, сразу? Вы подошли к ней, а потом сразу вызвали полицию?

– Ну, почти сразу.

– Рассказывайте все по порядку и в деталях.

– Я позвал ее, она не ответила. Тогда я огляделся по сторонам.

– Что вы увидели?

– Да, как обычно, тополя кругом, вдалеке замок.

– Вы видели в замке, например, свет? Или какое-то движение? Слышали крики?

– Нет, ничего.

– Совсем?

Дубровин замолчал и опустил глаза. Его неожиданно заинтересовали линии морщин вокруг своего запястья.

Макс заметил это смятение и только открыл рот, чтобы потребовать ответ, как вдруг Даниил продолжил сам:

– Ну… Вроде бы, мне показалось на мгновение…

– Что?

– Не уверен.

– Что вам показалось?

– Что там звучала музыка.

– Музыка? Какая музыка?

– Скрипка. Будто кто-то играл на скрипке.

От удивления с губ Макса сорвался смешок. От этого Дубровин стал еще пристальнее разглядывать свои руки.

– Вы уверены? – уточнил Белинский, нахмурившись. – Вы точно слышали, что кто-то играл на скрипке со стороны замка?

Голова свидетеля понемногу начала шевелиться вверх и вниз, а затем Максим услышал:

– Да.

В комнате наступила тишина.

Макс услышал, как за дверью кто-то из пришедших коллег включил кофеварку. Ее дребезжащий звук Белинский узнает всегда. Техника появилась здесь еще задолго до его прихода сюда. И каждый год начальство обещает выделить средства на новую, и каждый год эта кофеварка стоит на своем законном месте.

Дубровин понял, что разглядывать узоры на линолеуме гораздо интереснее, чем отвечать на вопросы. Если уж совсем быть честным, то изначально про скрипку он не хотел говорить. Процентов девяносто девять и девять, что ему показалось. Но вспоминая прошлый вечер еще раз, мелодичные звуки инструмента стали казаться ему куда реальнее.

– Так, хорошо, – Максим провел рукой по лбу и правой щеке. Здесь становилось душно, и ему жутко захотелось спать. – Давайте пока забудем о музыке. Вы нашли девушку и огляделись. Что было дальше?

– Дальше я, значит, попытался усадить ее в машину, но она завизжала, вырвалась и побежала в сторону замка. Тут я снова подумал, что меня хотят заманить и ограбить, – он посмотрел на следователя, – Вот тут-то я и вызвал полицию.

– А девушка?

– Я ее после не видел. Ее же вроде как нашли возле замка?

– Не совсем. Возле замка была ее сестра. Она, очевидно, вспомнила об этом, когда вы попытались посадить ее в машину, поэтому побежала туда. Нашли ее рядом с пострадавшей.

Дубровин ахнул, а затем поджал губы.

– Бедная девочка, – только и выдал он.

Макс согласно кивнул, а затем поднялся и подошел к двери и открыл ее. Воздух, чуть свежее, чем здесь, ударил ему в ноздри.

Даниил решил, что это приглашение уйти и не смешить своим рассказом о скрипке, тоже поднялся.

– Давайте теперь вернемся к скрипке, – Белинский обернулся к свидетелю. – У вас в машине работало в тот момент радио? Может быть, звуки скрипки вы услышали оттуда?

Мужчина сел назад и возмутился:

– Я не слушаю радио за рулем, это может быть опасно!

– Ладно, – следователь покорно развел руки, – тогда можете описать звуки?

– Вы это серьезно? – недоверчиво хмыкнул тот.

– Я имею в виду, кто-то именно играл на скрипке, или это был аудиофайл?

«Или ваш бред», – пронеслось в голове следователя.

– Вы мне не верите, да? – оскорбился Дубровин, будто прочитав мысли Макса.

Белинский облизнул губы, пытаясь выделить себе время для ответа.

– Просто иногда, в состоянии паники или шока, людям кажутся разные вещи. Например, они слышат голоса.

– Или музыку? – все с той же обидой в голосе уточнил мужчина.

Парень вздохнул и кивнул.

– Да, или музыку.

– У меня не было шока или паники. Удивление – да, но вряд ли это спровоцировало галлюцинации, – мужчина сжал ладони в кулаки, – чем дольше мы с вами об этом говорим, тем больше я уверен, что слышал, как в стороне замка ночью в лесу кто-то играл на скрипке!

Снова в комнате наступила тишина.

Теперь Максим не только слышал, как работает кофеварка, но и чувствовал запах кофе. Мысленно он уже наливал в свой стакан этот напиток и снова смотрел на список подозреваемых, где есть только одно имя. Он надеялся, что разговор с Дубровиным хоть немного, но прояснит ситуацию, но в итоге все стало еще запутаннее.

– Тогда это была не просто игра? Какая-то композиция? Вивальди, Бах…

– Бога ради, молодой человек! – раздраженно отозвался Даниил, поднимаясь на ноги, – да разве я похож на того, кто различает композиции, сыгранные на скрипке? – он чуть повысил голос, – это была какая-то мелодия, но я понятия не имею, кто ее написал.

Теперь они смотрели друг на друга.

В другой бы ситуации, где он весел и полон сил, Макс бы как минимум напомнил Дубровину, что он дает показания сотруднику правоохранительных органов, а не отчитывает сантехника за плохую работу. Но сейчас его больше интересовало, за какие грехи ему в подарок досталась еще одна головная боль в этом трудном деле. Логично предположить, убийцей мог оказаться и этот «скрипач на крыше». Но кто он? Как зовут? И где его искать?

А еще Макс надеялся, что рассказ свидетеля докажет невиновность Грин. Белинскому очень хотелось вычеркнуть ее имя из списка подозреваемых, и плевать, что без нее там и списка-то никакого нет, что его как следователя совсем не красит. Ему безумно, неимоверно сильно не хочется расследовать дело, где жертва и преступник – родные сестры.

Теперь Дубровин не сомневался, что его дела здесь закончены. Снова шаркая ногами, он подошел к следователю и протянул ему руку:

– Извините, – он виновато улыбнулся, – это все, что я знаю. Если я вспомню что–то еще – дам вам знать.

– Да, пожалуйста.

Они пожали друг другу руки.

Алена сделала последний глоток кофе и поставила пустую кружку на стол. Он был завален бумагами из лаборатории, снимками МРТ, анализами крови, заметками и всем прочим, что добавляло хаоса как на столе, так и в голове врача.

Она заправила прядь волос за ухо и зевнула.

За окном уже темнело, но ее это не волновало. Дома, кроме кота, ее все равно никто не ждал. В следующем месяце Алене исполнится тридцать один год. В ее плане, который пишут все девочки в пятнадцать лет в какой-нибудь девчачьей анкете, в тридцать она уже должна была водить двух детей (мальчика и девочку в идеале) в детский сад, готовить на большую семью ужин, встречать мужа с работы и, целуя его в щеку, спрашивать, как прошел его день. А еще непременно она должна быть на вершине карьеры.