Майя Грин смотрела на пол. Белый. А черные ровные ромбы на нем напоминали ей орнамент обоев в ее классе.

(школа)

Выпускной. Сестра разрешила надеть ее красивые черные туфли, а она сломала на них каблук и боялась заходить домой.

(мама)

Майя вспомнила, что обещала вчера матери зайти в магазин за брокколи. Она ненавидит брокколи.

– Как их вообще можно есть? – произнесла она, не отрывая взгляда от пола.

Она находилась в городской больнице. Сюда ее около часа назад привезли врачи, предварительно накачав какими-то лекарствами. Странно, ведь Майя даже не устроила истерику. Только спросила, где ее сестра, но ей не ответили, а вместо этого воткнули в бедро шприц. Дороги в больницу она не помнила. От пледа ей было жарко, несколько раз она пыталась его скинуть, но один из медиков настойчиво надевал его на ее плечи. В итоге Грин сдалась, и после уже держала плед за два конца так, будто это последний плед во всем мире. Все вокруг доказывали ей, что у нее травма, и она не понимает происходящего. В последнем они правы. Она действительно не понимала. На все ее вопросы был один ответ: «Все будет хорошо, девочка».

В углу этого светлого кабинета стоял небольшой письменный стол. За ним сидела Алена Громова – один из травматологов этой больницы. До реплики Майи она записывала в медицинскую карточку данные, но теперь взглянула на свою пациентку и с осторожностью сапера, забывшего, какого цвета проводок нужно перерезать, спросила:

– Кого есть?

Майя продолжала разглядывать пол. Ей нравилось, как белые и черные ромбы разделяла между собой золотая полоска. Она тянулась через весь рисунок, а отражение света от люстры перепрыгивало с одного ромбика на другой будто солнечный зайчик. Таким она и Ника как-то подожгли старую книжку с детскими рассказами, которую отец привез из очередной командировки. Ника уже считала себя слишком взрослой для сказок, поэтому из «общей» книга перекочевала в «личную собственность» шестилетней Майи. Она везде таскала ее с собой, хотя читать тогда еще не умела. Но ей нравилось, как красиво выведены заглавные буквы в начале каждого предложения. Иногда она обводила пальцем все эти закорючки и изгибы, представляя, будто написала эти буквы сама.

– Это был не солнечный зайчик, – невнятно произнесла она, и Алена ее не поняла.

Майя вспомнила, что книжку они подожгли лучом солнца через увеличительное стекло. Старшая сестра так решила и мнения младшей Грин не спросила. Она услышала от соседского мальчика, что с помощью увеличительного стекла и солнца он подпаливал крылья бабочкам-капустницам. Насекомых Нике было жаль, а вот проверить, правда ли солнце можно заставить светить так сильно, очень хотелось. И книжка очень кстати оказалась под рукой.

Осторожность Алены сменил интерес. Бросив взгляд на свои записи, она встала напротив Майи, загородив собой и ромбики, и солнечного зайчика, поэтому девушке пришлось перевести взгляд на нее.

– Доминика, – облегченно выдохнула Грин и улыбнулась. – Где ты была? – она ухватила Алену за запястье, – какие-то врачи сказали, что мне нужно сюда, а я не понимаю, что случилось. Я звала тебя, ты разве не слышала?

– Майя, – Громова аккуратно взяла ее за руку, – милая, я не твоя сестра.

– Очень смешно, – съязвила девушка, наконец-то отпустив плед. Задержавшись на ее острых плечах долю секунды, он соскользнул на кушетку. – Давай поскорее уедем отсюда, мне здесь не по себе.

Алена мягко ухватила ее за плечи.

– Дорогая, – ласково произнесла она. – Меня зовут Алена Громова, я врач.

Ее слова осадком укладывались в мозгу Майи. Что за ерунду она несет? Ведь перед ней ее сестра! Это ее светлые волосы, ее зеленые глаза. И запах духов, этот аромат малины и мяты Майя ни с чем не спутает.

– Тебя доставили сюда на скорой. Ты помнишь это?

Майе казалось, что ей в глаз что-то попало. Картинка стала расплываться как кольца на поверхности воды от удара камня. Она прищурилась, вглядываясь в лицо человека, державшего ее за плечи.

Это не Доминика.

Всего лишь девушка с такими же волосами, глазами и парфюмом. Чужая девушка, незнакомка.

– Где Ника? – голос Грин задрожал. Она чувствовала – что-то случилось, и врачи, тащившие ее сюда и натягивающие на нее плед всю дорогу, правы. Что-то произошло, что-то ужасное и почему-то непоправимое.

– Где она? – Майя попыталась спрыгнуть с кушетки, на которой все это время сидела.

Алена с силой удержала ее на месте, но это напугало пациентку еще сильнее. Холодная рука паники сдавила Майе горло. Воздух будто застрял на полпути, не имея возможности ни войти, ни выйти. Она начала кашлять и судорожно хватать Алену за рукав белого халата. Из головы разом исчезли все воспоминания, оставив после себя лишь черноту.

Страх подкрался со спины и мурашками рассыпался по всему телу.

Ей нужно бежать.

(Не надо!)

Опасность.

(Отойди от края!)

Ее убьют.

(Кто-нибудь, помогите, умоляю!)

Майя разрыдалась криком. Он душил ее, не давая возможности сделать хотя бы маленький вздох.

Она непроизвольно сжимала ткань халата все сильнее и начала пережимать руку Алены.

– Майя, – врач попыталась освободиться из плена, чтобы дотянуться до кнопки вызова медперсонала, но пальцы Грин настолько сильно вцепились в ее рукав, не оставив шанса на свободу. – Майя, все хорошо. Ты в безопасности. Никто тебя не обидит.

Ткань затянулась на руке еще сильнее.

Теперь Алена чувствовала стягивающую боль.

Майя вдыхала воздух маленькими вдохами, но сделать большой не могла.

Пальцы отпустили рукав халата.

Алена ухватила ее за плечи и с силой уложила на кушетку на бок.

– Давай, – она начала хлопать ее по спине, – дыши, – хлопки стали сильнее, – дыши!

Но Майя по-прежнему рвано хватала ртом воздух.

– Черт, – выругалась Громова.

Она выбежала в коридор больницы. Яркий свет лампы на мгновение ее ослепил, поэтому она, прикрыв глаза ладонью, огляделась по сторонам. Ее взгляд задержался на двух санитарах.

– Мне нужно успокоительное, срочно! – крикнула она, указывая на дверь своего кабинета.

Двое мужчин переглянулись, но с места никто не сдвинулся.

Иногда Алена забывала, как пренебрежительно к ней относятся в этой больнице, несмотря на ее статус врача.

– Тебе нужно? – хихикнул один из мужчин, упираясь почти всем телом в подоконник.

Второй санитар заржал.

– У меня в кабинете пациент, дебилы! – выкрикнула травматолог. – У нее приступ! Нужно успокоительное внутривенно немедленно!

Если бы в момент этой фразы в коридоре не появился еще один врач, то, скорее всего, санитары бы еще несколько минут смеялись и делали вид, что ничего не слышат.

Один из них двинулся в сторону комнаты с лекарствами.

Громова вернулась в кабинет.

Майя по-прежнему хватала воздух. Ее тело била мелкая дрожь.

Алена взяла девушку за холодные ладони:

– Дыши, все хорошо, – она задрала рукав ее кофты, – ты в безопасности. Не бойся… Да поторопись ты, Андреев! – крикнула она в сторону двери.

Через несколько минут в кабинет забежал санитар.

Громова прижала руку Майи к кушетке обеими ладонями.

Не с первого раз мужчина попал в вену, но в итоге ввел лекарство.

Девушка положила руку на спину пациентки. Она все еще чувствовала рваное дыхание, но через несколько минут оно стало плавным.

– А теперь пошел отсюда, – тихо произнесла Алена, взглянув на санитара. – Сегодня же напишу главврачу докладную о том, что из-за вас двоих я чуть не потеряла пациента.

Мужчина ответил на ее слова только ухмылкой. Они оба понимали, от очередной докладной на этого санитара ничего не изменится – мать не выгонит сына с единственной работы, на которой он задержался дольше двух месяцев. Поэтому санитар размеренным шагом вышел из кабинета, хлопнув дверью.

Громова шумно вздохнула. Как она ненавидела эту больницу знает, пожалуй, только Бог.