Не ясно было, понял командир экипажа норвежского транспорта смысл последней фразы или нет, но он отшатнулся, посмотрел на «пиратов» диковатыми глазами и что-то крикнул в люк на своем языке. Уговорили. Загудели сервоприводы, и рампа грузового отсека со скрежетом стала опускаться. Стоило ей только коснуться земли, как к транспорту, дав задний ход, пристроился первый грузовик. Парни в «косухах» принялись споро разгружать норвежца, передавая коробки по выстроившейся цепочке.

— Пойду осмотрюсь, — сказал Стуколин.

Стриженый рассеянно кивнул:

— Осмотрись.

Старший лейтенант спустился по трапу и обошел транспорт. Его заинтересовало, что же на самом деле везли на «Геркулесе». Резона обманывать пилотов у господина советника Маканина не было никакого, однако принцип «доверяй, но проверяй» его еще в этой жизни ни разу не подводил. Он подошел к рампе грузового люка в самый разгар работ. Картонные коробки, деревянные ящики, металлические контейнеры и матерчатые тюки перемещались один за другим из раззявленной туши транспорта в крытые кузова грузовиков. Часть коробок Стуколин к своему удивлению опознал. Они были большие, довольно тяжелые и обклеенные скотчем. На боках каждой из них красовались надписи:

Einmannpackung (Combat Ration, Individual) Тур II Inhaltsverzeichms und Zubereitungsanweisung inliegend Versorgungsnummer 8970-12-160-0298 NATO APPROVED

Опознав немецкий язык, Стуколин вспомнил, как году этак в девяностом-девяносто первом к ним в часть 461-13 «бис» привезли два грузовика таких коробок. В них оказались коробки размерами поменьше, содержащие индивидуальные пищевые рационы солдат Бундесвера. Этими коробками, называемыми так же «гуманитарной помощью», немцы расплачивались с Михаилом Сергеевичем Горбачевым за «освобождение» Восточной Германии. Целых три месяца рядовые и офицеры воинского подразделения 461-13 «бис» лопали консервированную свинину с консервированной же картошкой, запивая это дело растворимым кофе, порошковым лимонадом и подтираясь гигиеническими салфетками.

«Ну и сочетаньице, — подумал Стуколин, разглядывая знакомые надписи. — Транспорт из Норвегии, жратва из Германии, пилоты с Кавказа, а пираты — русские! Блин, жизнь как на Невском проспекте».

Разгрузка транспорта заняла час. Стуколин последним в очереди к рампе стоять не захотел, а велел Жене Яровенко подогнать грузовик и, не сильно церемонясь, растолкал парней в «косухах».

— Так! — объявил он. — Эти, эти, эти и вон те ящики грузим ко мне. И пошевеливайтесь!

Парни заворчали, но ослушаться не посмели: авторитет Стриженого среди них был беспредельно высок. Натовскую амуницию: полевые комбинезоны, палатки, вещмешки и прочее барахло — Стуколин ворошить не стал, а выбрал четыре десятка больших коробок с провиантом от Бундесвера, так, чтобы забить кузов почти до упора, к этому добавил три коробки с мылом и зубной пастой. Потом подумал и взял пару упаковок принадлежностей для полевой кухни.

Женя Яровенко тоже не остался в стороне. Глаза у него при виде такого количества дармового шмотья алчно заблестели. Он читал английские и немецкие надписи на упаковках и что-то там про себя соображал. Губы у него при этом шевелились. Потом он вдруг кинулся к одному из тюков, перетаскиваемых парнями Стриженого, и, вытащив штык-нож, болтавшийся в ножнах на поясе, вспорол грубую ткань.

— Ты че делаешь? — возмутился один из парней. — Типа крутой, да?

Женя его не слушал. Он что-то тащил из тюка, вцепившись обеими руками.

— Спокойно, спокойно, — призвал к порядку Стуколин. — Здесь все свои Делаем общее дело — зачем нам ссориться?

— А че он? — не успокоился сразу парень. — Чё он ваще?

Стуколин подошел ближе:

— Женя, ты чего?

Урча, как кот, дорвавшийся до свежей говядинки, Яровенко вытянул на свет отличную пилотскую куртку — из чистой натуральной кожи и отороченную мехом.

— Это мне, — заявил он с детской непосредственностью. — Мечта, а не куртка.

Стуколина так рассмешила эта чистая в своей искренности радость от бесплатного приобретения обновки, что он громко расхохотался. Возмущавшийся поведением Жени парень стоял над похудевшим тюком и ошалело переводил взгляд с лучащегося счастьем Яровенко на хохочущего старшего лейтенанта. Потом плюнул, покрутил пальцем у выбритого виска и сказал:

— Чокнутые, во!

Когда разгрузка закончилась, грузовики Стриженого освободили полосу. Теперь транспорт мог развернуться и взлететь. Пилоты «Геркулеса» не заставили себя упрашивать. Едва Стриженый отогнал свой командирский джип за пределы полосы, все четыре винта норвежца стали раскручиваться. Воздух снова наполнился ревом двигателей, и «Геркулес» под улюлюканье и оскорбительные жесты высыпавшей смотреть его взлет команды Стриженого поднялся в воздух.

Дело было проведено чисто, и Стуколин вздохнул с облегчением. Он был готов к возможным сбоям в намеченной программе перехвата и теперь радовался, что ни одного сбоя таки не произошло. А Женя так просто был счастлив, примеряя кожаную натовскую куртку.

Перед тем как попрощаться, Стриженый протянул Стуколину пухлый конверт.

— Это ваша доля, — пояснил он. — Не беспокойся, там зеленые.

Стуколин закашлялся. Он не думал, что к грузовику всяческого добра приложатся еще и деньги.

— Спасибо, — поблагодарил он, принимая конверт. — Хотя я… и другие… в общем… не ради денег…— он смешался.

— Мы — не государство, — проникновенно сказал Стриженый. — У нас принцип такой: сделал дело — получи гонорар…