Волк шёл впереди, я — следом. Кто считает блуждание по лесу в потёмках чистым самоубийством, тот, безусловно, прав. Я то оскальзывалась на мёрзлых кочках, то подворачивала ноги в незаметных глазу ямках, но каждый раз мой пушистый друг приходил на помощь — подставлял спину. Он то и дело останавливался, втягивая носом воздух и скалясь в пустоту, а потом бросал на меня краткий взгляд, мол, идём!

И я шла. За ним. За моим Волчком по краю оврага, через болота, дугою вдоль озера, потому что знала — он не ошибётся. Он в меня поверил и обязательно приведёт к вратам меж двух кривых сосен, а там будь, что будет.

Дорога казалась бесконечно длинной. Намного длиннее той, какой мы пробирались при свете дня — сегодня время будто растянулось. Мы вышли на серебрящуюся в лунном свете полянку, и я позволила себе замереть, упёршись руками в колени. Отдышалась.

— Слушай, Волчок, у меня ведь пирожки есть, — похлопала по болтавшейся у бедра сумке, но зверь вздохнул тяжело и покачал головой. — Не хочешь? Зря…

Впрочем, аппетита не было не только у него. Я бы и сама не смогла откусить ни кусочка, даже несмотря на то, что последний раз ела утром. Если всё сложится хорошо, потрапезничаем после исцеления Сердца.

— Что ж, тогда идём, — произнесла нарочито весело, гоня холодящее кровь волнение.

Эрик потрусил вперёд, оставляя после себя глубокие тёмные следы — я старалась идти по ним. Ряды деревьев смыкались всё плотнее — порой приходилось буквально продираться, и я удивлялась тому, как острые лапы кустарника не порвали плащ на лоскуты.

Едва ночные тени попадали в круг света — бросались врассыпную, и, казалось, даже начинали причитать и жаловаться на подобную бесцеремонность. Я не оборачивалась, не хотела встречаться взглядом с чудовищами за нашими спинами. Но чувствовала холодок между лопатками, будто кто-то очень долго и пристально на меня смотрел.

Бррр… Ну и приключение. Будет, что внукам рассказать.

Пока я размышляла о том, переживу ли сегодняшнюю ночь, едва не проворонила слабое свечение впереди. Волчок рыкнул, подтолкнул меня под колени и посмотрел вопросительно — уверена? На дне его глаз таилась грусть, словно он надеялся, что я передумаю.

— Со мной всё будет хорошо, я не поверну назад, — наклонившись, погладила щетинистую морду — он блаженно сощурился и дохнул горячим воздухом.

Сколько же проклятый принц был без человеческого тепла, без ласки? И каково это вообще - жить в звериной шкуре. 

— И тебя мы обязательно расколдуем.

Ответом стало глухое рычание — волк отвернулся, словно я обидела его своим самонадеянным обещанием. Нет, ну, а что я должна была ему сказать? Что не знаю, что делать? На самом деле я надеялась… после спасения леса всё как-то само образуется. И к Эрику вернётся прежнее обличье.

Я выпрямилась и полняла выше фонарь — прямо перед нами, шагах в десяти, высились врата из двух сосен. Больные, страшно искривлённые деревья. А между ними будто бы натянуто полотно из лунного света, бледное, почти прозрачное, вспыхивающее серебряными искрами.

На мгновение перехватило дыхание — вот оно волшебство! Настоящая магия… Прекрасная и пугающая одновременно. Старая, как мир, и неподвластная простому человеку.

Шаг… Ещё один…

Снег так оглушительно хрустел под ногами.

Когда колеблющееся марево оказалось на расстоянии вытянутой руки, я несмело коснулась его кончиками пальцев. Так, должно быть, трогают что-то невероятно ценное или невероятно опасное.

Холодно… Жутко…

Я встретилась взглядом с изумрудными звериными глазами — Волчок стоял подле меня, принюхиваясь. Шерсть его топорщилась на загривке, хвост был прижат.

— Ты со мной?

В ответ короткий рык.

Что ж, прекрасно. Вместе, так вместе. Это даже хорошо — будет не так страшно, ведь кто знает, что нас ждёт по ту сторону? Воображение рисовало всякие ужасы, и я, зажмурив глаза, сделала шаг — как будто с разбегу бросилась в ледяную воду.

Лёгкое сопротивление невесомой материи, сердце, упавшее в пятки — и мы вынырнули по ту сторону врат. Фонарь погас во время перехода, и первые мгновения я осоловело моргала, силясь понять, куда нас вообще забросило. Но уже совсем скоро взгляд начал различать очертания деревьев — этот мир будто бы выплывал из темноты, раскидывался перед нами, как театральные декорации для жуткого спектакля.

Здесь ночь была не чёрной. Серой. Будто кто-то выпил из неё всю краску и бросил недописанный холст. А я вдруг поняла, что видела это место в своих снах: изломанные заиндевелые стволы, худые и перекрученные, искривлённые, как калеки. Вороньё, облепившее ветки. Длинный овраг по правую руку.

Волчок угрожающе зарычал и тесней прижался ко мне — шерсть встропорщилась, уши прижались к голове. Он чувствовал магию острее меня, а здесь каждый шаг был пронизан ею.

— Запретный Мир.

— Что? — я вскинула брови и повертела головой. Откуда этот голос? — Неужели и правда это… Запретный Мир?

— Самый что ни на есть.

И вдруг меня осенило! Я во все глаза посмотрела на волка…

— Я что, понимаю тебя?!

Эта новость поразила даже больше того, что мы вдруг оказались в таком страшном сказочном месте. А зверь чуть наклонил голову и с интересом уставился на меня.

— Выходит, что понимаешь. Какая-то особенность этого мира.

Я взволнованно выдохнула — вот так сюрприз! Он не раскрывал пасти, его слова звучали у меня в мыслях, да и голос был вполне человеческим.

— Жаль, что ты не слышала меня раньше. Я бы тебе ответил и за меховую шапку, и за волчье высочество, гр-р-р… — ворчливо отозвался Эрик, а мои щёки защипало от прилива крови, вызванного чувством стыда. Как я могла быть такой невеждой?

— Прости… — промямлила я, глядя в землю, но он уже не слушал.

Волк выбежал вперёд и замер, будто увидел что-то интересное. Глухо стукнуло о землю — это я выронила ставший ненужным фонарь. Подхватила юбку и бросилась следом.

— Постой… что там?

— Кажется, я уже видел это место в одном из сновидений. Да-да, я помню его… — он наклонился и принюхался. Поморщился и чихнул. — Ма-агия… Много магии.

И будто отзываясь на эти слова, в глубине леса что-то гулко вздохнуло, простонало, зашевелилось — по земле пробежала дрожь, которую я почувствовала даже сквозь подошву сапог. Тощее вороньё вспорхнуло с веток и взмыло в тревожно-серое небо, осыпав нам на головы комья снега. 

И шуршание — мы услышали его одновременно — раздалось как будто со всех сторон.

Мурашки пробежали по спине и рукам, заставив зябко поёжиться

— Держись-ка ты поближе ко мне, — Волчок махнул хвостом и уверенно затрусил по заиндевелой тропе.

Я бросилась следом, нервно комкая плащик и поглядывая по сторонам.

— Ты знаешь, куда надо идти? — вести с ним диалог было непривычно. Я привыкла говорить сама, зная, что мой серый друг внимательно слушает, а сейчас немного смущалась.

— В моих снах я шёл именно этой дорогой и просыпался тогда, когда, казалось, цель уже достигнута. Тогда я даже не догадывался, что это за место.

— То же самое было и со мной, — не помню, рассказывала ли об этом Эрику, но напомнить посчитала не лишним. — Удивительно, правда? — внезапно меня осенило: — Значит ли это, что именно мы должны были сюда попасть? Мы вдвоём?

Страх, решимость и воодушевление наполняли меня до краёв. Я задыхалась, но не понимала от чего — от избытка чувств или от усталости. А Эрику хоть бы что!

Мне показалось, что он довольно фыркнул.

— Сейчас я уже во что угодно готов поверить. Ты вернула мне веру, Рози. 

Слова эти ударили под рёбра — но боль была приятной. На мгновение я даже перестала дышать, а потом в груди разлилось обволакивающее тепло, будто кто-то опрокинул горшочек нагретого мёда.

Я вернула ему веру…

Я, обычная девчонка, до этих пор считавшая себя бесполезной.

В носу защипало, и, чтобы ненароком не расплакаться, я отвернулась и украдкой промокнула глаза рукавом, а ещё позволила себе лёгкую улыбку — лишь уголками рта, тогда как сердце пело.