А вот что однажды случилось практически.
Уже знакомый нам противолодочный корабль «Альбатрос» выполнял поставленные задачи в назначенном районе моря. Но вот наконец-то получил он столь долго всем экипажем ожидаемую возможность отстояться в бухте в течение полутора суток. Предстояла работа с авиацией, но из-за погоды «летуны» не могли выбраться из Хабаровска, их прибытие ожидали только через 36 часов примерно. Чтобы не гонять корабль туда-сюда, не бить моторесурс и не жечь впустую солярку, начальство дало добро переждать это время на месте, с заходом в какую-нибудь бухту. За бортом стоял тихий и солнечный август месяц 198… года. Для захода выбрали бухту Вилючинскую. На то имелось несколько причин.
Во-первых, в бухту впадала речка Вилюча, на которой многие из моряков уже бывали прежде и, стало быть, её знали. Речка была небольшой, её легко можно было перегородить сетью, а в некоторых местах – даже пройтись с бредешком. В это время как раз шла красная рыба, и икра-пятиминутка к столу была бы весьма кстати. Да что там пятиминутка! Всем уже изрядно надоели консервы, каша да сухая картошка, так что экипаж загодя обсуждал все прелести и достоинства свежей ухи и жареной рыбы.
Во-вторых, тут же рядом была расположена ещё одна бухта – Жировая, в которую, если вдруг что, можно было перейти за 15 минут.
В-третьих, условия в Вилючинской были просто классическими для стоянки на якоре: грунт – ил, песок, глубины – от 20 до 10 м. К тому же берег представлял собой ровный песчаный пляж.
Ну и в-четвёртых, бухта была расположена достаточно далеко от базы и города и достаточно близко от нарезанного в море района будущей работы.
Добро на стоянку получили от оперативного дежурного примерно в 13:00. Командир после переговоров с начальством сразу из радиорубки вызвал по «Каштану» главный командный пункт:
– ГКП радиорубке!
– Есть ГКП, – ответил старпом.
– Так, старпом, давай поворачивай в Вилючинскую. Нам дали полтора суток. Станем на якорь, отдохнём, порыбачим немного.
– Понял, товарищ командир.
Теперь уже время работало не на моряков. Чем быстрее станешь на якорь, тем больше его, этого самого времени, останется на отдых. Чернецкий выключил связь, повесил микрофон на место:
– Штурман, слышал? Давай курс на бухту.
– Уже рассчитал. Курс – 294 градуса.
Старпом крикнул на мостик рулевому:
– Лево руль! На румб 294!
– Есть лево руль, на румб 294, – отозвался вахтенный рулевой.
Теперь вахтенному офицеру:
– Воронин, давай обе машины самый полный. Идём в Вилючинскую, дали полтора суток отстояться.
– Понял, Сергей Николаевич, – ответил стоявший на вахте минёр.
Задребезжал, отрабатывая команду машинный телеграф. Взревели, послушно увеличив обороты, главные дизеля. Корабль на левом повороте, как всегда, чуть положило вправо. Развернулись, пошли.
– Штурман, сколько ходу до бухты?
– Час пятьдесят.
– Добро, поехали… Ну, понеслась душа в рай!
Теперь следовало побеспокоиться и о рыбалке. Старпом снял микрофон, включил общекорабельную трансляцию:
– Боцману и баталёру – на ГКП.
На кораблях всегда имеется по две-три сети. Так, на всякий случай. Есть и свои рыбаки, которые этими сетями занимаются и в любой момент, в любое время суток, в любом месте готовы идти на рыбалку. Фанатики своего дела, можно сказать.
Военные корабли никаким видам досмотра никакими гражданскими властями не подлежат. Поэтому видали военморы рыбных инспекторов и рыбных начальников с высокого фонаря в глубокой воде под крышкой дубового гроба с красной бахромой и позолоченными гвоздиками. Да и сами рыбные начальники понимали, что вояки много рыбы взять не смогут – тех приспособлений и нужного опыта нет. Да и что они там выловят за один-два захода в течение всего лета? Так, слёзы. К тому же рыба эта шла не для наживы, а в корабельный котёл; у снабженцев есть такая формулировка – «для усиления питания личного состава». Консервы и сухая картошка надоедают. Да и для кого жалеть-то, для защитников Родины, что ли? В общем, руководство рыбных контор вояк на рыбалке, как правило, не трогало.
Хотя разные люди попадались. Я помню, как однажды попробовал подойти к нашему борту с целью проверки корабля на предмет наличия сетей и выловленной нами без лицензии красной рыбы катер Fish inspection, на борту которого находился инспектор рыболовецкого колхоза имени товарища Ленина. Дело было недалеко от нашей базы, в одной из бухт, где стояла их небольшая, в несколько человек, бригада. Катер им соль из города привёз. Мы только закончили рыбалку, и весь экипаж находился в состоянии радостного ожидания свежей ухи.
Капитан «Рыбной инспекции» кричал нам по громкоговорящей трансляции со своей посудины:
– Я видел, как вы со шлюпки убирали сеть. Примите нас с правого борта и приготовьте для проверки документы, разрешающие лов рыбы!
У нас на мостике помимо вахтенного офицера находился командир, наблюдавший решительные действия катера. Он надвинул фуражку на глаза, защищаясь козырьком от солнца, сплюнул за борт и сказал вполголоса:
– Надо же, какой смелый. Ну давай, давай… Штаны-то запасные приготовил? А то, неровён час, обгадишься со страху…
Затем он по «Каштану» вызвал на мостик артиллериста, приказал подать питание на артустановку и сказал пришедшему командиру БЧ-2:
– Помаши-ка им стволами немного…
Старший лейтенант Степан Трезвенков с довольной ухмылкой во всё лицо встал за управляющую колонку и начал потихоньку поворачивать её на инспектора. Артустановка с характерным жужжанием послушно стала разворачиваться в ту же сторону. Стёпа для вящей убедительности и лучшей наглядности немного поводил стволами вверх-вниз и оставил их направленными на катер. Конечно, снаряды на линию досылки поданы не были, а спокойно лежали на своих штатных местах в артпогребе. Но шустрый инспектор-то этого не знал. А выглядит спаренная артустановка калибра 57 мм вполне убедительно.
Увиденная картина произвела на капитана инспекторского катера неизгладимое впечатление: он почему-то вдруг резко присел, спрятавшись за обвес мостика, а катер круто забрал вправо и начал разворот на обратный курс, от нас. А на УКВ и по громкоговорящей в наш адрес полетели весьма нелестные высказывания и местные смысловые идиомы.
Так что рыбалка для военных моряков всегда связана с приятными во всех отношениях воспоминаниями.
Но вернёмся к нашему «Альбатросу». Примерно через 110 минут, снизив ход до малого, корабль входил в бухту. Справа, на отвесных скалах небольшого полуострова, на мысе Зелёный мелькнул знакомый маячок. Штурман включил эхолот. Заранее выбрали удобную песчаную банку (некоторое возвышение дна) с глубиной в 15 м, расположенную недалеко от устья речки Вилюча… Вошли… Залился знакомыми трелями звонок аврала, и по корабельной трансляции разнеслось:
– Баковым на бак! По местам стоять, на якорь становиться! Правый якорь к отдаче изготовить!
На ГКП поднялся командир:
– Штурман, сколько до точки?
– Три кабельтова, – ответил тот от экрана РЛС.
Ход снизили до самого малого.
– До точки два кабельтова… Один…
Застопорили ход, двигались на инерции.
– В точке!
– Обе машины назад! Отдать правый якорь!.. Стоп машины!.. На клюз 75 метров!
Боцман на баке отследил, как корабль на инерции заднего хода вытянул из цепного ящика 75 метров якорь-цепи, затем задержал шпиль и доложил на мостик:
– На клюзе 75.
– Есть. Стопора наложить!
Всё, встали. Можно готовиться к рыбалке.
В конечном счёте в шлюпку взяли пару сетей, соль, чистые мешки под рыбу и ёмкость для икры, сухой паёк, топор, переносную радиостанцию, охотничье ружьё 12-го калибра с боезапасом, два автомата АКМ и шесть набитых рожков к ним. На Камчатке, товарищи дорогие, водятся медведи; а встреча с ними ничего хорошего не сулит и в планы моряков вовсе не входила. Кому она нужна, такая встреча, да ещё во время рыбалки? Мишки ведь тоже горбушу любят! И кижуча, и кету. И если придётся, всегда готовы подраться за неё.