Шелг внимательно вгляделся в странно-василькового цвета, с едва заметной золотой каймой вокруг радужки, глаза Правителя Запада. Он был хорошо осведомлен о том, что Хорх, первый красавец Западного Тсхигарда, Золотой голос, сокрушитель сердец юных тсхилисси сделал головокружительную карьеру: он, играючи, забрался на самый верх по вертикали власти с места Помощника Старейшины Города по вопросам искусств до занимаемой должности. Но что-то в нем все-таки было фальшивое.

Шелг списал мелькнувшую мысль на усталость и сдержанно поприветствовал Хорха. Стоявший рядом брат разразился воинским приветствием так бурно, что присутствующие невольно вздрогнули.

В зал вошла Почтенная тсхили Хорхья, она выглядела немного старше Наместника, но была удивительно красива. Шелг не успел рассмотреть ее, потому что внезапно зал озарился каким-то преисполненным головокружительной радостью светом – это плыла Она…

Юной тсхилисси на вид не было и восемнадцати. Чистый ангел! Шелг слышал о том, что Первая дочь Хорха является музой-вдохновительницей всех поэтов Запада, но не ожидал, что она представляет собой такое Чудо. Следом за ней слуга вкатил в зал музыкальную доску. Тсхилисси вытащила из складок ослепительнобелого одеяния золотой камертон, подтянула струны на музыкальной доске и стала наигрывать красивую старинную мелодию.

Отнюдь не романтик, а практикующий ученый, главный Оружейный Мастер Тсхигарда, привыкший к задорным трелям боевых гайторн, Шелг никогда всерьез не воспринимал струнные инструменты, но сейчас…

Как завороженный, он не мог оторвать от нее глаз, а когда она запела печальную песню на древнем тсхи удивительно приятным голосом, Шелг понял, что без памяти влюбился.

После исполнения баллады Хорх представил своих тсхили и гостей друг другу.

В ожидании обеда Шелг не находил себе места в отведенных ему покоях. Он видел, как жадно брат смотрел на тсхилисси и, как он думал, поймал ее обнадеживающий взгляд. Может, показалось?

Во время обеденной церемонии, проходившей в уютной гостиной, Шелг оказался сидящим за столом напротив тхилисси. Он был очень смущен и боялся встретиться с ней взглядом. Руки дрожали, и когда он в очередной раз неловким движением уронил под стол прибор, тхилисси чуть слышно засмеялась и потребовала слугу подать новый. Шелг смутился больше прежнего, и его обычно бледное лицо залилось румянцем.

Тсхилисси поняла, что смущает гостя, и пояснила, что ее хорошее настроение вызвано приездом гостей. Она сказала, что много наслышана о младшем сыне Главы Совета Тсхигарда и ей интересно с ним познакомиться.

Шелг удивился осведомленности тсхилисси, но все объяснилось, когда он поймал взгляд дочери Хорха на полку с книгами: на многих корешках было вытиснено его имя.

– Не знал, что вы интересуетесь технической литературой.

– Отчего же, я считаю «Методологию развоплощения оборотней» очень романтичной. Как можно не интересоваться мнением Величайшего Теоретика современности?

Шелг усомнился в искренности тсхилисси, попытался состроить безразличную гримасу, но тут же пожалел об этом – дочь Хорха доверчиво заглянула ему в глаза и почти шепотом произнесла:

– У нас, на Западе, тсхи интересуют только две вещи: охота на оборотней и борьба за власть. Тсхили они рассматривают как машины для производства новых воинов. Твой брат такой же, а ты другой, я чувствую…

Сердце забилось в груди Шелга с бешеной силой, и ему показалось, что его биение услышали сидящие за столом и перестали жевать. Немеющим языком он еле слышно вымолвил:

– Хочешь, я расскажу тебе про Море?

– Конечно, я никогда его не видела, у нас здесь одни горы.

– Давай встретимся вечером.

– А ты разве не будешь ужинать с отцом? На ужине будут только тсхи, а для тсхили ужин подадут в летнюю гостиную, в саду. Вероятно, вам предстоит обсуждение чего-то очень важного?

«Боги, что может быть важнее тебя!» – подумал Шелг, а вслух произнес:

– Вечером я буду ждать тебя в саду.

Шелг увидел, что сидящий на другом конце стола брат, понимающе улыбаясь, подмигнул ему и незаметно показал большой палец правой ладони, зажатой в кулак. Младший сын Главы Совета помнил этот жест с детства, он означал: «Так держать, малыш!»

Шелг, поблагодарив богов и присутствующих за трапезу, извинился, сославшись на усталость и дурное самочувствие, и почти бегом направился в свои покои.

Посадка происходила в сумерки, поэтому Роттон, разглядывая маленькую и с виду негостеприимную планету, не увидел ни огней городов, ни очертаний жилищ. Кружить над ощерившимися на него горами не было никакого смысла, тем более что стрелка топливного датчика давно уже безжизненно обвисла в нулевом поле.

Следуя инструкции, Уилл отключил все двигатели, кроме посадочного, и почти мягко посадил беспилотник у подножия огромной горы. На Мидгарде такая посадка наверняка обернулась бы аварией, но спасла гравитация Тсхигарда. Притяжение здесь было ощутимо меньше. Надев защитный шлем с кислородной маской, Роттон велел Саре оставаться на корабле и ступил на грунт.

Ощущения были новыми, и Уилл не без удовольствия сначала прошелся вдоль борта «Девы Марии», затем пробежался вприпрыжку, а потом, заметив, как легко ему даются эти движения, начал подпрыгивать вверх, не скрывая восторга. Он услышал, как Сара радостно засмеялась у него за спиной. Роттон оглянулся и увидел свою подругу без шлема. Ее лицо было озарено пробивающимися сквозь горы закатными лучами, а легкий ветерок развевал распущенные волосы. Она показалась ему очень привлекательной. Уилл снял шлем, без особых усилий взял Сару на руки и поцеловал.

Было тепло. Они выкатили на грунт сервировочный столик, вынесли складные стулья и пошли на камбуз отыскать провиант, достойный праздника по случаю окончания путешествия.

Из алкоголя на борту «Девы Марии» нашлось только две бутылки шампанского. Обе коллекционные, из погребов Гудмена. Одну бутылку Роттон, под одобрительный смех Сары, пафосно разбил о ближайшую скалу, а вторую они растянули на целый вечер.

Понимая, что все равно им предстоит встретиться с аборигенами, а самим их искать было попросту лень, перед сном Уилл включил наружную светозвуковую аварийную сигнализацию.

Когда первые лучи стали пробиваться в иллюминатор, Роттон проснулся. Рядом с ним, свернувшись калачиком, лежала Сара. Она улыбалась во сне. Уилл, вспомнив, как легко на Тсхигарде даются физические упражнения, решил в кои-то веки сделать утреннюю гимнастику. Как был, без одежды, он направился к выходу.

Выйдя на улицу, Роттон потерял дар речи. У трапа стояли туземцы. Их было около двадцати. «Настоящие монстры», – подумал Уилл. Безносые лица, щелочками глаз красного цвета, увенчанных одинокой, прямой, как стрела, бровью, целились в его сторону. На плечи с массивных голов свешивалось некое подобие дредов, открывая перепончатые отверстия в тех местах, где у людей расположены уши. Мощные тела покоились на коротких ногах, а здоровенные ручищи свисали ниже колен.

На мгновение Роттон подумал, что не такие уж они и огромные, но тут же поймал себя на мысли, что он стоит на трапе высотой не менее собственного роста, а лица аборигенов находятся на одном уровне с его лицом.

Один из местных, тот, что казался немного меньше остальных, уставился куда-то ниже пояса Уилла, беззвучно затряс туловищем и ощерился огромным ртом, обнажив двойной ряд нижних зубов. Тут же стоящий рядом, судя по всему вожак, отвесил ему отеческий подзатыльник, издал гортанный звук, и чудовища, сотрясая грунт, повалились на колени, воздев руки к небу.

Роттон, быстро смекнув что к чему, повернулся к аборигенам боком, чтобы не привлекать их внимание почему-то кажущимся им забавным мужским достоинством, важно скрестил руки на груди и не без пафоса произнес на тсхи: «Я приветствую вас, о дети Тсхигарда, я пришел с миром!»

Вожак, не поднимаясь с колен, что-то ответил. Уилл разобрал только «Спаситель!» и увидел, как вся честная кампания дружно бьется лбами о грунт, поднимая клубы пыли.