Поднявшись на лифте на седьмой этаж, майор позвонил в двери. Не открывали долго, но множественные замки, наконец-то, защелкали, и на пороге появилась женщина лет пятидесяти.

– Я вас слушаю, – надменно произнесла она, окидывая троицу оценивающим взглядом.

"Верная прислуга, – подумал Литвинов. – Вот уж кто точно сундук со всеми грязными секретами семьи".

– Спецотдел. – Он предъявил удостоверение. – Нам нужна Илона Ярош.

– По какому вопросу? – не впечатлившись документом спросила женщина.

– По уголовному, – отрезал Литвинов протискиваясь в дверь. Лейтенант с чародейкой прошли следом.

– Пожалуйста, ожидайте здесь! – Женщина перешла на повышенные тона и засеменила за ними. – Я узнаю, сможет ли Илона Васильевна вас принять!

– Будьте так любезны, – колко ответил майор, осматривая гостиную, с богатством интерьера которой мог тягаться разве что Лувр.

"Красиво жить не запретишь" – отметил про себя Литвинов, остановившись у дивана, на который, наверное, и садиться нельзя было.

Через несколько минут застучали каблуки, и в гостиную грациозно вошла Илона Васильевна. Дорогие духи, изысканные шелка, сверкающие драгоценности – все в этой улыбающейся женщине подчеркивало неувядающую красоту. По внешнему виду и не сказать было, что она родила троих детей.

Литвинов скользнул взглядом по чародейке, прислонившейся к полированному трюмо с коллекцией яиц Фаберже и с отсутствующим видом изучавшую, как обстановку, так и хозяйку.

– Добрый день! – мелодично произнесла последняя. – Я Илона Ярош. Чем могу помочь?

– Майор Литвинов, спецотдел. – Она продолжила глупо улыбаться. – Элизавета Климова ваша дочь?

– Моя, да. – Улыбка стала кривоватой: то ли до нее начало доходить, что спецотдел просто так не приходит, то ли упоминание про дочь так повлияло.

– Боюсь у меня плохие новости, Илона Васильевна. Вчера она была найдена мертвой…

– Где? – перебила она.

– В парковой зоне недалеко от стройки… – Илона Васильевна расслабленно рассмеялась.

– Это не она! Моя дочь по таким местам не ходит! – Илона Васильевна с достоинством поправила безупречные волосы, кстати, такие же светлые, как и у ее дочери. – Инночка, – присев на самый краюшек дивана, она обратилась к не отходившей от нее прислуги, – будь добра, позови к нам Лизу. Она ведь дома?

Прислуга, в отличие от хозяйки стоявшая без улыбки, нахмурилась.

– Илона Васильевна, – осторожно произнесла она, – Лизы уже три дня, как дома нет.

– О… – на полном серьезе удивилась мать.

– Три дня, говорите? – Литвинов скользнул прохладным взглядом по застывшей, как статуя, женщине, даже не знавшей, что ее ребенка столько дней не было дома. И разве важно было, что Лизе уже давно было не десять лет. – Точно?

– Да, она заходила домой после занятий переодеться и взять кое-какие вещи. Сказала, что переночует у своего парня. Даже обедать не стала, сразу умчалась.

– А как парня зовут, не знаете? – заинтересовался Литвинов, доставая из кармана блокнот и ручку.

– Саша, кажется. Точно не знаю. Вы лучше спросите у ее подруги Светы Королевой. Они вместе учатся.

– Мы можем осмотреть ее комнату? – спросил Литвинов, записав все в блокнот.

– Что я скажу мужу?.. – выдала Илона Васильевна, уставившись в одну точку. – Соседям?..

Майор поднял брови. В органах он был давно и далеко не первый раз сообщал семьям о смерти близких. Были на его памяти и слезы, и нечеловеческий вой, была потеря сознания и снова слезы, как-то раз даже был смех. Собственно, подобную реакцию он тоже видел, но, как и тогда, так и сейчас не мог понять, почему мать переживает за мужа и соседей, а не за убитого ребенка.

– Так что с комнатой? – повторил Литвинов.

Инна оторвалась от своей хозяйки, начавшей всхлипывать.

– Вторая дверь направо по коридору, – ответила она и, кинув неприятный взгляд на лейтенанта, добавила: – Только пусть ваш чародей останется здесь.

– Добро, – быстро согласился майор. – А вы, пока мы будем осматриваться, поведайте ему о Елизавете. И ради бога дайте Илоне Васильевне валерьянки.

Обменявшись взглядами с лейтенантом Усовым, которому, к счастью или не счастью, уже не в первый раз принятым за чародея, Литвинов прошел по коридору до комнаты покойной.

Гера вошла следом. Ее лицо по-прежнему ничего не выражало, но взгляд стал острее и майор не стал ей ничего говорить. Методы работы новой чародейки все еще оставались для него загадкой и это его беспокоило.

Он собственными глазами видел, как она спокойно сожгла мертвоедов, когда они прибыли по вызову, видел, как были впечатлены и лейтенант, и даже Вик, когда она копировала жертву, видел, как ожесточилось ее лицо, когда он назвал мертвоедов ее сородичами, и Литвинов никак не мог сообразить, чего от нее можно было ожидать.

Чародейка тем временем обошла комнату покойной – чистую, светлую, но маловыразительную. В ней имелись книги, но в основном это были учебники. Какие-либо плакаты, способные сказать об увлечениях девушки, отсутствовали, как и фотографии, мягкие игрушки и любой другой милый хлам, призванный подчеркнуть индивидуальность хозяйки.

– Что-нибудь есть? – украдкой взглянув на Геру, без особой надежды спросил Литвинов.

– Кроме того, что коллекция яиц Фаберже фальшивая, – без выражения ответила она, пробегая пальцами по мягкой спинке кровати, – нет. Магическое излучение отсутствует. Никаких признаков, что девочка была чародейкой, я не вижу и не ощущаю, хотя на теле был тот же ментальный конденсат, что и на месте преступления, но откуда бы он не взялся, подцепила она его не здесь.

Литвинов поморщился. Тот ментальный конденсат, о котором чародейка говорила, он не признавал. Будь он реальным следом, Вик бы указал, куда он вел, а так и он, и новая чародейка, в нем уверены не были, а сам майор не доверял тому, что не мог увидеть или потрогать.

Однако он не мог отрицать, что не выясненные обстоятельства смерти, то есть убийства, девушки были более чем странные, но пока он не мог сказать, в сторону кого склонялись чаши весов – людей или же чародеев.

Заглянув под кровать, Литвинов пошарил под матрасом и осмотрел каждый ящик, но ему по-прежнему не за что было зацепиться. Если убитая и имела секреты, то прятала их не здесь.

– Надо бы заглянуть в комнату брата, – произнес он, скользнув хмурым взглядом по опиравшейся на стену у двери чародейку.

– Не успеем, – ответил она. – Лейтенант передал, что прислуга вызвала адвоката.

Из коридора донеслись быстрые шаги, следом раздался звонок в дверь и снова быстрые шаги по направлению к комнате девушки.

– Киммельдфельд Давид Абрамович, – с порога визгливым голосом заявил невысокий, толстый человек с глазами-бусинками, цепко бегавшими туда-сюда. – Адвокат семьи. Извольте представиться.

– Майор Литвинов. Старший лейтенант Вельма. Быстро вы…

– Живу этажом ниже, – перебил толстяк. Лицо его блестело. Нажратые щеки тряслись, когда он говорил.

"Типичный еврей, типичный адвокат, – подумал Литвинов. – Такой, как вцепиться в зад, так не отпустит, пока кусок пожирнее не откусит."

– На каком основании проводится обыск? Где ордер? – затарахтел он, впившись взглядом в майора.

– Это не обыск, – с намеком на раздражение ответил майор. – Мы выясняем…

– Вот и выясняйте! – снова перебил адвокат, на этот раз впившись взглядом в чародейку. – У семьи горе, а вы покоя им никак не даете! Им, между прочим, еще на опознание придется идти!

– Спасибо, – прохладно заметил Литвинов, – я знаю, как работает система.

– Очень рад за вас, – ответил адвокат. – Все последующие вопросы задавайте через меня, – добавил он и, вытащив из кармана визитку, кинул ее в майора.

Прямоугольник завис в воздухе между ними и плавно порхнул к чародейке. Почти грациозным движением руки она перехватила его и с пугающим выражением на лице понюхала.

Адвокат выпучил глазки, а стоявшая позади него Инна, прислуга, схватилась за сердце.