Майор подпирал стену в коридоре КПП, который по ходу был единственным местом, которое ему удалось лицезреть за все то время, что он провел в участке, и выглядел он при этом так, будто готов был кого-нибудь убить голыми руками.

– Святой ты человек, лейтенант.

Литвинов замерзшими руками принял принесенный Усовым стаканчик кофе и еще теплый хачапури, который майор оприходовал за два укуса массивной челюсти.

– Беспредел, – тихо заметил Усов, оглядываясь на очередь наркоманов, проходившую через КПП.

– Межведомственное сотрудничество во всей красе, – мрачно ответил ему майор. – Не удивлюсь, если мы сегодня туда вообще не пробьемся, – добавил он, смяв пустой стаканчик из-под кофе и намеренно швырнув его мимо мусорки.

Чародейка, не имевшая ни малейшего желания проторчать на КПП до вечера, выслушивая жалобы майора про все на свете, пробежала взглядом по очереди наркоманов в поисках слабого звена.

"Привет!" – про себя улыбнулась Гера, высмотрев юного экспериментатора, как раз подходившего к стойке. По худощавому пареньку, страдавшему от ломки, прошел спазм, и позеленевшее лицо мучительно скривилось.

– Твою ж мать! – взревел сержант, заполнявший бесконечные бумаги.

Запах рвоты, распространившийся по коридору, подействовал как триггер и еще нескольких бедолаг методично начало тошнить.

Чародейка безучастно посмотрела на поднявшуюся на КПП суету и рукой поманила за собой майора и лейтенанта, ошарашено смотревших на растекавшуюся по блестящему полу разноцветную рвоту.

Оставив шум и, главное, вонь далеко позади троица прошла по коридору до доски с объявлениями и наугад свернула направо.

Чародейка внезапно остановилась и всмотрелась в спину девушки, поливавшей большую пальму у окна. На ней был строгий костюм, волосы с оттенком меди были стянуты в тугой пучок, сама стройная, как тростинка, но все в ее спине было как-то не по-настоящему.

Гера не стала разбираться, сколько маскирующих слоев было у местной чародейки, а просто подошла к ней.

– Это было грубо, – произнесла она.

Гера пожала плечами, догадавшись, что та имела в виду, и оперлась на подоконник.

– Зато эффективно, – ответила она.

– Недавно перевелась?

– Это так заметно?

Чародейка поставила лейку за внушительный горшок и окинула Геру оценивающим взглядом.

– Ну, я работаю здесь давно и знаю всех чародеев, и никто из них не использует подобные методы. Кстати, это очень даже в стиле твоего майора, – добавила она, кивнув в знак приветствия Литвинову. – Сухомлин говорит, что он просто зверь.

– Литвинов говорит, что у Сухомлина нет хера, – ответила Гера. – И кому из них верить?

Чародейка усмехнулась и протянула ей руку.

– Октавия, – представилась она.

– Гера.

– Гера. – Чародейка покатала на языке ее имя. – Мой тебе совет Гера, – сказала она, понизив голос, – не верь здесь никому. – Она выпустила руку Геры и повернулась к майору. – Пойдем Литвинов, раз уж ты здесь, я покажу тебе одну интересную вещь.

– Сколько знакомых лиц, – заметил майор очень неприятным голосом.

За стеклом комнаты для допросов энергично двигался невысокий, толстый человек с глазами-бусинками, цепко бегавшими туда-сюда. Его подопечные, те самые стрелки, что убили беху лейтенанта, с непроницаемым видом сидели за столом перед Сухомлином, предоставив право голоса своему адвокату.

– Это же адвокат семьи убитой Климовой, – удивился лейтенант.

– Киммельдфельд Давид Абрамович собственной персоной, – произнесла Октавия.

Сухомлин брызгал слюной и так, и сяк, но адвокат невозмутимо тряс хомячьими щеками, отсекая все попытки опера добиться хоть какого-нибуть ответа от задержанных.

– Октавия, а ты не скажешь случайно, кто был адвокатом Королевой? – равнодушно наблюдая за провальным допросом, спросила Гера.

В руках Октавии появилась папка, и она быстро пролистала ее содержимое.

– В яблочко, Гера, – усмехнулась она. – Он самый. Киммельдфельд Давид Абрамович.

– Интересно получается, – произнес Усов, – три случая – один адвокат.

– И два трупа, – мрачно добавил Литвинов. – Не считая двоих полицейских.

"И один ментальный конденсат" – добавила про себя Гера.

– Октавия, – очень тихо произнесла она, – окажи услугу: как будут новости по обидчикам моих парней – дай знать.

Сухомлин внимательно выслушал майора и ко всеобщему удивлению согласился взаимодействовать и лично выдал Литвинову все копии как текущего дела, так и того, в котором по малолетке фигурировала Королева.

Молодой лейтенант взял такси и поехал домой. Майор соизволил телепортировать себя в участок, но, оставив в кабинете пальто и шарф, ушел в архив, но Гера сомневалась, что там он найдет то, в чем нуждался, а именно разрядку и желательно со вкусом водки или конька.

Покрутившись возле коробок с бумагами из отдела нравов, Гера сняла шляпу и плащ, и покурив в окно, открыла первую коробку и вывалила ее содержимое на стол майора.

– Хоть в туалете подтирайся, – присвистнула она, перебирая папки с кривыми пометками.

Бегло ознакомившись со списком статей, по которым проходили стрелки, напавшие на майора и лейтенанта, Гера взяла дело Королевой, заведено два с половиной года назад.

Согласно записям предшественника Сухомлина, некоего Авагимяна, она была задержана при выходе из ночного клуба в центре города. Наряд полиции наткнулся на нее случайно, отъезжая от подворотни, где ловили клиентов трансвеститы, и, обратив внимание на подростка, подозрительно ошивающегося одного ночью, остановили ее. Королева была пьяна и почти не оказала сопротивления, а при ней в не малом количестве был найден "Единорог".

И все бы могло обойтись, если бы совсем не уличная упаковка колес в дешевые пакеты, а вполне профессиональная в плотные пакетики. Тогда и подключился Авагимян, и в ходе обыска у нее дома было изъято еще около килограмма таблеток и дело начало набирать обороты.

Откуда у бедной шестнадцатилетней девушки взялся дорогой адвокат в записях сказано не было, но удивительно было то, что тот самый адвокат умудрился выбить для нее статус информатора при том, что Королева толком и не сказала кто выдавал ей товар для продажи.

Авагимян считал, что это была относительно новая группировка, хорошо организованная и финансируемая в достаточной мере, чтобы перехватить эксклюзивное право на продажу "Единорога" у первоисточника, то есть того чародей, который, собственно, и производил их, но за два с половиной года ни он, ни Королева, утверждавшая, что на прямую с ней никто не связывался и никого она в глаза не видела, не смогли и близко подойти к той группе.

Да, почти сразу после заключения той сделки смерти от "Единорога" пошли на спад и спрос на него начал падать, но Гера все же вынуждена была отдать должное покойной Королевой, так успешно водившей за нос опытного опера целых два с половиной года.

"Может, у нее что-то было на него? Или она спала с ним?" – задумалась Гера.

Включив компьютер майора, она устроилась в его расшатанном кресле и запустила поиск того самого Авагимяна, так неожиданно ушедшего на пенсию и исчезнувшего с радаров, когда его же расследование зашло в очевидный тупик, а не успел отдел нравов забыть про него и "Единорога", как спустя каких-то три месяца Королева, учившаяся в то время в одной группе с Климовой, возобновила продажи.

Теперь они обе были мертвы. Бывший адвокат Королевой, ныне предоставляющий услуги семье ее подруги и всячески ограждающий их от следователей, еще и взялся за защиту орлов ни с того, ни с сего наехавших на майора и лейтенанта.

Возможно, Авагимян и подтолкнул Сухомлина к возобновлению старого дела. Тогда вопрос: почему? Или же Сухомлин, имевший собственных информаторов, вынюхал что-то новое и, откопав дело Авагимяна, пустил его в оборот?