Но он не захотел. Не открыл ей своей тайны.

Клер продолжала складывать вещи.

— Вам нечего сказать мне? — просила Леатрис. — Я только что рассказала вам, что человек, которого вы любите, герцог, а тот, за которого вы собираетесь выйти замуж, не имеет никакого отношения к семье Монтгомери. И вы молчите?!

— Как его имя? Как зовут Тревельяна?

— Джон Ричмонд Монтгомери. В детстве у него был титул графа, и имя Тревельян очень подходило ему. А я звала его Велли, потому что не могла выговорить его полностью.

Клер механически собирала сундук. Леатрис схватила ее за руку.

— Что с вами?!

Клер взглянула на Леа. Глаза ее сверкали гневом.

— Он даже не сказал мне своего настоящего имени. Казалось бы, все так просто. Он просил меня любить его, быть с ним всю жизнь, но… Нет! — Она отвернулась к своему сундуку.

— Вы не понимаете. Ведь Велли…

— Он холодный, жестокий человек, — отрезала Клер и подняла на Леатрис потемневшее от гнева лицо. — Я любила его, любила, несмотря на тяжелый характер. Я простила, когда Велли утаил, что он капитан Бейкер. Я прощала его насмешки, даже то, что он рассматривал меня как предмет для изучения. Я любила его, но он любить не умеет.

Леатрис открыла рот, чтобы возразить, но Клер продолжала:

— Он стоял и спокойно смотрел, как умирает Нисса, даже не пытаясь остановить ее. Он всегда в стороне, всегда только наблюдает. Он говорил, что любит меня, но это ложь. Велли считает, что наслаждение и любовь — одно и то же. А это не так. Он «любил» тысячи женщин, а я была так глупа, что поверила в свою исключительность.

— Вы действительно исключение, — сказала Леатрис. — Велли никогда не говорил ни одной женщине, что любит ее.

— Пожалуйста, не называйте его этим дурацким именем! Он же взрослый человек. Хотя нет, он не человек, он машина. Машина для наблюдений, ездит по свету, смотрит и описывает. Я сомневаюсь, способен ли он вообще на какие-то чувства.

Леатрис молчала.

— Я бы хотела, чтобы вы почитали его письма, — тихо сказала она.

— Нет, — ответила Клер. — Мне пора ехать. Я больше не могу видеть этот дом.

Леатрис коснулась руки Клер.

— Я знаю, мы были несправедливы к вам. Мать послала Гарри в Лондон, чтобы заполучить вас. Вас привезли сюда из-за ваших денег, но, поверьте, Клер, вы дали нам больше, чем можно купить за деньги. Благодаря вам у меня есть Джеймс, а Гарри наконец понял, что представляет собой его мать. — Леатрис понизила голос. — Это мать приказала стрелять в Велли. Клер застыла.

— Я говорила, что ум ее повредился. Она во что бы то ни стало хотела сделать Гарри герцогом и, когда узнала, что ее второй сын воскрес из мертвых, испугалась, что он отберет у него титул. Тогда она наняла убийцу.

Клер глядела на Леатрис с ужасом и недоверием.

— Наша семья не похожа на вашу. Ненависть матери изуродовала всех нас. Но я думаю, что теперь ее власть над нами кончилась. Кто-то написал Гарри в Эдинбург и сообщил, что мать пыталась сделать с Тревельяном. Она знала, что вы проводите много времени с Велли, и боялась, что вы и ваши деньги уплывут из рук. Она опасалась и того, что Велли передумает и будет претендовать на титул. Гарри вернулся и стал уговаривать вас выйти за него замуж, потому что боялся за жизнь брата.

Леатрис улыбнулась.

— Гарри всегда обожал его. Слишком ленивый, чтобы заниматься чем-нибудь сам, он жил его подвигами. Я уверена, что Гарри отдал бы жизнь за старшего брата.

Он мог бы даже жениться на нелюбимой женщине, чтобы спасти брата.

— Он собирался поступить так, пока не понял, что Велли любит вас.

Клер только фыркнула в ответ. Леатрис погрустнела.

— Я бы хотела, чтобы вы поверили мне. И узнали, каков Тревельян в действительности.

— А я бы хотела, чтобы вы увидели, как он стоит рядом и позволяет молодой женщине спокойно выпить смертельный яд! Нет, я не пожелала бы никому испытать такое еще раз! Если бы Тревельян доверял мне. Если бы он достаточно любил меня, чтобы делиться всем… — Клер вздохнула. — Слишком поздно, да и все равно теперь. Полагаю, у Тревельяна есть причина, не желать титула герцога. Пусть Гарри продолжает оставаться им…

— Да, — сказала Леатрис. — Тревельян хочет быть только капитаном Бейкером. Я сомневаюсь, что он вернется к нам когда-нибудь, после того что случилось.

— Я тоже не думаю…

Клер не успела закончить: дверь отворилась, и вошел Гарри. За ним шли слуги, которые несли несколько сундучков.

— Ставьте их здесь, — приказал он.

Когда слуги ушли и дверь за ними закрылась, Гарри и Леатрис посмотрели на Клер. Тогда она поняла, что находится в сундучках. Без сомнения, там были письма Тревельяна. Совсем недавно ей больше всего на свете хотелось прочесть личные письма капитана Бейкера. Но сейчас она глядела на ящички так, как будто в них прятались ядовитые змеи.

Она отступила на шаг и покачала головой.

— Я уезжаю.

Гарри прислонился к двери.

— Вы не уедете, пока не прочтете их. Все!

Клер посмотрела на них. Красивое лицо Гарри было решительно и серьезно, глаза Леатрис, казалось, умоляли ее.

— Это бесполезно. Чтение писем ничего не изменит. Тревельян не собирается заявлять права на титул, поэтому мои родители не одобрят этот брак и я потеряю деньги деда. А я не собираюсь бросать сестру на произвол судьбы.

— Вы не уедете, — сказал Гарри.

Леатрис подошла к сундучку и открыла крышку. Внутри лежали аккуратно сложенные письма, сотни писем.

— Он начал писать мне, когда ему исполнилось всего девять лет и его отослали из дома в первый раз. Рассказать вам о том дне?

— Нет! — твердо ответила Клер: — Я не хочу ничего слушать!

Но Леатрис все же рассказала, и когда она закончила, Клер стала читать письма.

«Герцог Макаррен имеет честь пригласить мисс Клер Уиллоуби…» — было написано от руки на карточке.

Клер прочла и положила карточку обратно на серебряный поднос, который дворецкий держал в руках.

— Скажите Гарри, что я занята сборами, — сказала она и отвернулась.

Дворецкий не пошевелился.

— Ну что еще? — спросила Клер раздраженно. Ей не терпелось скорее уехать из Брэмли.

— Вас имеет честь пригласить настоящий герцог, — ответил дворецкий.

Клер понадобилось несколько секунд, чтобы понять, кого он имеет в виду.

— Тревельян?

Дворецкий кивнул.

Клер подошла к нему, взяла карточку, взглянула на нее еще раз и бросила обратно на поднос — Скажите герцогу, что мы уже все сказали друг другу. Передайте, что я очень занята и устала от семейства Монтгомери. Я больше не хочу видеть ни его, ни одного из его родственников!

— Быть может, миледи сама скажет все это Его светлости?

Клер хотела было сказать, что она не желает иметь ничего общего с Тревельяном, но вдруг подумала, что могла бы высказать ему кое-что.

— Где он?

— В голубой спальне. Это была комната отца герцога.

Клер кивнула и сделала знак, что последует за ним. «Выскажу ему все, что я о нем думаю, а потом уеду навсегда, — думала она. — Никогда больше не увижу никого из этой семьи, а особенно стану избегать капитана Бейкера. Не хочу даже слышать о нем!»

Дворецкий открыл дверь в большую спальню, которая, вероятно, была когда-то прекрасной комнатой, но сейчас ее совершенно запустили: шелк на стенах выцвел и порвался, темно-голубые шелковые покрывала на постели стали серыми. Тревельян стоял спиной к двери, глядя в окно. На этот раз он был одет, как подобало его положению: не было ни шелкового халата, ни замшевых сапог. В хорошо сшитом костюме, с аккуратно подстриженными волосами он казался бы привлекательным молодым джентльменом, если бы Клер не знала его так хорошо.

— Я пришла, — сказала она ему в спину. — Чего ты хочешь от меня?!

Тревельян обернулся, и девушка увидела, что он смертельно устал, как будто спал еще меньше, чем обычно. Прошла почти неделя со смерти Ниссы, но гнев и возмущение Клер не улеглись. Каждую минуту перед ее мысленным взором стояло улыбающееся лицо Ниссы. Она все еще слышала рыдания Отродья, когда та узнала о смерти Ниссы, видела дым погребального костра, на котором, как она была уверена, сожгли тело красавицы-дикарки.