Девушка прижала руки к лицу.

— Тревельян, пожалуйста, не будь таким! Не отдаляйся от меня. Что мне делать? Что нам делать?!

Он не отвечал, и она подняла на него глаза. Он стоял, глядя на нее пристально, не отрываясь. Высокий, темный, такой далекий теперь… Он не был больше тем Тревельяном, который шутил с ней и смеялся. Теперь это был капитан Бейкер из ее детских фантазий, далекий, как какой-то мифический персонаж.

Она прижала руки к груди.

— Оказывается, я была лишь одной из твоих женщин. Эти последние четыре дня стали всем для меня. Никогда я не была так счастлива. Я делила с тобой все. Вернее, думала, что делю. У меня никогда никого не было, никого, с кем я могла бы говорить, как с тобой. С тобой я могу обсуждать то, что читаю, о чем думаю, на что надеюсь. Я могу делать все, что хочу, когда я с тобой, и все-таки я для тебя ничего не значу!

Она повернулась и медленно пошла прочь, но он схватил ее за руку.

— Почему ты думаешь, что ничего не значишь для меня? — тихо спросил он.

Клер обернулась к нему, кипя от гнева.

— Оман говорит, что Гарри вернулся, а ты молчишь, как будто тебя это не касается! Тебе безразлично, что я возвращаюсь к Гарри, что мне придется уйти от тебя и от всего, что было с нами в эти дни. Ты получил от меня то, что хотел, и теперь я стану еще одной главой твоей книги. Или американской наследнице уделят больше внимания? В ней скорее всего только женщины, подобные Жемчужине Луны, заслуживают, чтобы их описывали так подробно!

— Чего ты ждешь от меня?

Клер покачала головой.

— Если ты не понимаешь, я ничем не могу тебе помочь. — Она попыталась вырваться, но Тревельян не выпустил ее. Загородив Клер дорогу, он сказал:

— Ответь мне, чего ты хочешь? Чтобы я умолял тебя быть со мной, а не с Гарри? Этого ты жаждешь? Или хотела бы, чтобы я умолял тебя расстаться с мечтой — стать герцогиней — и уехать со мной жить в хижине на краю света, в джунглях?

Голова у Клер кружилась. Она слышала голос, приказывавший ей уйти к Тревельяну, остаться с ним навсегда. Но и другой голос уверял, что последние дни, проведенные с Велли, были не из этой, земной жизни. К тому же она почти ничего не знала об этом человеке. Он задавал вопросы, но сам не отвечал ни на один.

— Я не знаю, — шепнула Клер, и в голосе ее были неуверенность и отчаяние.

— Ты знаешь меня, как никто другой на этом свете. Она подняла на него глаза, полные гнева.

— Неужели ты не понимаешь, что я говорю не о постели, а о чувствах, о любви?!

— Я тоже.

Клер отвернулась. Она не хотела показать ему своих слез. Тревельян взял ее за плечи, и она прижалась щекой к его руке.

— Я не знаю, что делать. Скажи мне, помоги! Он внимательно посмотрел в глаза Клер.

— Ты должна сама принять решение. Я не могу это сделать за тебя. Никто не должен жить чужим умом.

Это было совсем не то, что хотела услышать Клер. Почему Велли не такой, как все другие мужчины, почему он просто не скажет, что любит и хочет ее? Не закричит, что убьет ее, или Гарри, или их обоих, если они только посмотрят друг на друга?

— Или ты хочешь, чтобы я схватил тебя, перекинул через седло и умчал отсюда? — спросил Тревельян, как будто прочтя ее мысли. — Похитил тебя и взял с собой в путешествие? Если бы я поступил так, как скоро ты возненавидела бы меня? Через пару лет, получив письмо от сестры, в котором она сообщала бы, что твои родители истратили все деньги твоего деда, до последнего пенни, и теперь остались совершенно без средств? Или раздражение родилось бы еще раньше: когда я отправился бы в экспедицию, оставив тебя одну — воображать, что я Бог весть чем занимаюсь без тебя?

— Я не знаю, — честно призналась Клер. Пальцы Велли впились в ее плечи.

— Ты действительно меня любишь? Меня, не капитана Бейкера, не какого-то человека, которого ты знаешь по его книгам, но меня — Тревельяна?

Клер колебалась, и он отшатнулся.

— Конечно, я люблю тебя. Разве я смогла бы отдать тебе все, всю себя, без остатка, не любя? Я ведь никогда не позволяла ничего подобного ни одному мужчине! Разве я могла бы лечь с тобой в постель, если бы не любила тебя? Если бы мои родители узнали, и Гарри… это бы глубоко шокировало их. Я не могла…

Тревельян взглянул на Клер, глаза его потемнели от гнева. Он склонился к ее лицу, она чувствовала на своей щеке его горячее дыхание.

— Я спал с сотнями женщин. Я делал с ними то, что тебе и не снилось. Но я никогда не любил ни одну из них так, как люблю тебя!

Клер отпрянула от него. Страсть, прозвучавшая в его голосе, испугала ее, она чувствовала, что настал момент истины.

— Ты спрашиваешь, люблю ли я тебя. Как я могу ответить? Ведь я тебя совсем не знаю. О капитане Бейкере я знаю больше, чем о Тревельяне. Где ты родился? Кем приходишься Гарри? Почему арендаторы относятся к тебе с таким почтением? Я никогда не знаю, ни что ты чувствуешь, ни о чем думаешь. Ты уверяешь, что любишь меня. Как давно ты понял это? Сколько дней или недель назад?

Клер смотрела на Тревельяна, понимая, что он не собирается отвечать.

— Ты говоришь, что я должна принять решение. Но какое? Ты хочешь, чтобы я уехала с тобой, и мы провели жизнь вместе? А вдруг ты обманешь меня? Ты никогда ничего не говорил мне о себе. Совсем ничего! Если бы я все время не совала свой нос в твои дела и бумаги, я бы вряд ли узнала даже, что ты и капитан Бейкер одно лицо. Не думаю, чтобы ты сам признался бы…

Тревельян заговорил. Голос его звучал жестко.

— Неужели слова значат для тебя так много? Хорошо, я скажу. Да, я люблю тебя, люблю так, как не любил ни одну женщину. Я влюбился в тебя с первой минуты. И хотел бы, чтобы ты была со мной. Сейчас, вечером, всегда. Уедем со мной, не оглядывайся назад! Я не знаю, что произойдет в будущем. Уверен, что из меня выйдет самый плохой муж на свете. Я буду оставлять тебя одну на несколько лет, уезжая путешествовать. На меня часто находит проклятая хандра. Я эгоистичный негодяй, уверен, ты не раз будешь плакать из-за меня. Не знаю, что сказать насчет других женщин. Думаю, что моногамия не для меня, но я попробую.

Клер знала, что, если в ней есть хоть капля здравого смысла, она должна схватить Велли в свои объятия и уйти с ним. Она хотела подчиниться ему: сесть на лошадь и ускакать. Она никогда не оглянется назад, не вспомнит владения Макарренов, свою теперешнюю жизнь. Многим ли женщинам выпадало счастье быть любимыми великими людьми, такими, как знаменитый капитан Фрэнк Бейкер?!

Но Клер не упала в объятия Тревельяна. Если она уедет с ним, то пойдет против своей семьи. Она знала, что Тревельян смеется над ее родителями, считает их никчемными людьми, но они — ее семья. Да, он может быть один, но сумеет ли она так жить? Уйти, бросив все, зная, что обрекает сестру на бедность?

Тревельян, напряженно наблюдавший за ней, собрался уходить.

— Подожди! — крикнула Клер, встав перед ним. — Я… я не знаю, что делать. Я хочу уйти с тобой, но я…

— Если хочешь — сделаешь! — Его лицо смягчилось, он улыбнулся. — Твой молодой герцог, наверное, с нетерпением ждет тебя. Лучше иди к нему.

Клер отступила назад.

— Тебе все равно, пойду ли я к Гарри или останусь с тобой?!

— Я не пытаюсь прожить за других их жизнь. Если ты решишь, я буду здесь еще… — Он посмотрел в сторону дома. — …Еще несколько дней. Спокойной ночи, мисс Уиллоуби.

Клер проплакала всю ночь и только под утро крепко заснула. Она, наверное, проспала бы все утро, если бы Гарри не зашел в ее комнату. Мисс Роджерс все еще лежала внизу с ногой в гипсе — никто не сказал ей, что на самом деле нога у нее в полном порядке. Даже Отродье, которая раньше часто заходила к ней в комнату, тоже не появлялась.

«Наверное, проводит время с Ниссой, Тревельяном и Оманом», — с горечью думала Клер. Она засунула голову под подушку, чтобы забыть горькие мысли.

В десять часов утра ее разбудил сильный стук в дверь. Еще не до конца проснувшись, она не откликнулась. Ей было все равно, кто был за дверью и чего он хотел от нее.