Вдруг отраженное в зеркале лицо юноши потемнело. Вместо него появилась такая мохнатая и уродливая физиономия, что морда свиньи по сравнению с ней – милое личико. Руки Нила онемели от страха, он выпустил зеркало, которое упало в нечистую лужицу. Вдруг раздался отвратительный смех. Нил увидел, как из грязи вырвалась большая тень и унеслась в сторону базара. Он, крестясь и произнося молитву «Отче наш», со всех ног бросился бежать домой. Юноша еле попал ключом в замочную скважину, открыл дверь. В комнате он упал на колени перед иконой Спасителя и стал молиться, просить о помощи. Вдруг комната залилась ярким светом, и Нилу предстал, повергнув его в оцепенение, знакомый инок.

– Благо, – сказал он, – что ты, Нил, сам все осознал.

Понимая, что это не сон и перед ним истинный посланник Бога, юноша, сгорая от стыда, робко спросил:

– Как, как мне быть, что мне делать, чтобы хотя бы приблизиться к праведности, обрести крохотные ростки спасительных добродетелей?

– Начни из храма. Исповедай все свои грехи и причастись. После этого старайся хранить чистоту души. Посещай церковь, молись и помни, что все добродетели связаны между собой. Нельзя любить, не имея смирения, нельзя быть смиренным, не имея любви…

– Спасибо, – искренно шептал Нил.

– Помни, – продолжал инок, – что Царство Божье силою берется. Живи по-православному, исполняй волю Божью, как твоя молитвенница бабушка.

Инок исчез, а Нил все благодарил его, не поднимаясь с колен. Тут раздался тихий стук в дверь. Юноша спохватился и насторожено открыл ее. Порог переступила бабушка Вера. Она пристально посмотрела на внука и на разбросанные, словно после обыска, вещи. Но только улыбнулась и ласково сказала:

– Слава Богу, к тебе доковыляла, мой миленький.

– Бабушка… – Нил, будто сто лет не видел родного и дорогого ему человека, обнял ее и поцеловал в испещренное морщинами лицо. – Я живу плохо, потому что тебя не послушал. Мне стыдно, – он попятился и повернулся к большому зеркалу. – Ты только посмотри на меня – грязный, опущенный… настоящий бомж… А в квартире какой кавардак… Подобное творится у меня и внутри, – внук приложил руку к груди… – Это я вижу без всякого зеркала.

Он ждал, что наконец-то бабушка, все увидев и услышав, начнет его ругать, вразумлять… А старушка в ответ погладила, а точнее, пригладила торчащие во все стороны, как рога у морской мины, локоны волос на голове юноши и душевно молвила:

– Я очень рада за тебя, Нил. То, что ты увидел грязь, греховную грязь в своем сердце – хорошо, это – начало жизни по-Божьему. Молодец! А внешний вид и квартиру привести в порядок недолго…

– Да, да, бабушка, я сейчас… две минуты, и мы попьем чайку. Ты мне, родная, подробно расскажешь о храме. Мне туда очень нужно…

Внук быстро ушел в ванную комнату, а старушка, перекрестившись, украдкой утерла слезу и прошептала:

– Теперь и умирать не страшно. Все-таки он пришел к Тебе, Господи… Теперь он с Твоей помощью обогатится добродетелями и обязательно придет к святости…

Порча

Настя церковной жизни не знала, хотя почти рядом с ее деревней в поселке был храм и соседка Надежда часто, отправляясь на богослужения, звала ее с собой. Мать с младенчества воспитывала Настю в крайне суеверной атмосфере. Вся греховная мерзость, вобравшая в себя веру в так называемые магию, астрологию, порчу, сглаз, проклятия, заговоры, приметы… адской умопомрачительной тенью лежала на семье. Ее неписанным правилом являлось утверждение, что будущее человека предопределено.

И смерть матери Настя приняла как судьбу, от которой не уйдешь. Когда к ней, прожившей лишь четверть века, попросился в женихи интеллигентно одетый тридцатипятилетний горожанин Борис, то она по той же причине, долго не раздумывая, дала согласие. Да и «непогрешимые» для нее знаки зодиака давали «добро». Хотя соседка слезно отговаривала и предупреждала, что этого прохвоста знает. Он – сын ее знакомых, которые с ним, пьяницей и вором, настрадались. Она советовала хотя бы заключить брак в ЗАГСе, но Настя решила, что раз сказал жених, что штамп в паспорте – лишнее, значит так должно быть.

И вот семейная, а точнее, совместная жизнь началась. На заре, которая зажигала новый чудесный день, Настя собралась на ферму, где работала, а Борис остался дома. Он предупредил, что для него, выходца из городского сословия, последовать за женой к навозу – ниже достоинства. Мол, пока осмотрится, а там будет видно. Муж, не откладывая, «осмотрелся» и стало видно, но не ему, а всей деревне, когда двое собутыльников под вечер волокли пьяного в стельку Бориса домой.

– Я же тебе говорила, – сказала плачущей у дома Насте соседка.

– Да что ты понимаешь, – защитила она мужа. – Его злые люди сглазили.

Настя ушла, громко хлопнув дверью. Она долго сидела над спящим любимым, от которого несло спиртным. Жалея, что нет под руками противогаза или респираторной маски, проклинала жителей деревни, которые так коварно «позавидовали» их счастью.

Утром Настя поднесла супругу рассол и сказала:

– Бедный мой, не успел еще здесь обжиться, как на тебя обрушились недоброжелатели, – она кивнула в сторону окошка. – Ты будь осторожнее. Я понимаю, что это не от тебя зависит, но все равно берегись.

Борис последовал ее совету и вечером хоть и пьяный, но домой пришел, а вернее, притащился сам. Его ласково встретила Настя. А он ее обругал, да еще сорвал со стены большой «оберег», похожий на веник, и запустил в нее. Затем Борис то же самое проделал и с куклой домового. Очередь доходила до металлической подковы. И тут Настя, вопреки мировоззрению, поняла, что от судьбы не уйдешь, но от нее можно убежать и пустилась наутек. Она всю ночь просидела в дровянике, дрожа от холода и понося «врагов» семьи, которые в очередной раз «наслали на милого порчу».

А на следующий день Борис снова оставил дом. Он не пришел ни вечером, ни ночью. А утром, когда Настя, утешая себя надеждой, возвращалась с дойки, то вместо Бориса встретила у дома мрачную соседку. Та, вздохнув, сочувственно поведала:

– Слышала, что Борис находится у Инны – пьяницы и беспутной молодой женщины…

– Она его опоила зельем, – тяжело вздохнув, сказала Настя и поспешила в дом «спасать» суженого.

Молодая женщина прочла отворотные заговоры над некими тряпками и безделушками. Затем все это отнесла к злополучному дому, из которого доносились песни и хохот веселой компании. Кто-то из прохожих сказал:

– Свадьбу справляют!

Ошеломленная Настя, вернувшись домой, с новой силой принялась творить то, на что спокойно мог смотреть разве что врач психиатрической больницы. Подобные умопомрачительные действия на смех демонам она повторила и на следующий день. И только на третьи сутки, как считала Настя, отвороты подействовали. Ее милый с опухшим лицом, подбитым глазом, заросший щетиной, в одежде, которая походила на тряпье оборванца, приплелся домой. «Хорошо, что меня мама научила, как спасаться от черной магии», – радовалась она, встречая Бориса – «бедную жертву колдуньи Инны». Настя и не подозревала, что ее так называемого мужа вышвырнули на улицу новоприбывшие «женихи» блудницы.

Два дня, пока Борис приходил в себя, в доме царил покой. Сияя, Настя ходила на работу, хвалилась подругам, какая у нее счастливая семья… Но как-то, вернувшись домой, она не застала Бориса, который клялся взяться за ум и найти работу. «Может, поехал в город устраиваться…» – предположила жена и тут же заметила, что шкаф открыт настежь. Она оторопела – исчезли ее новые платья и платки. Только через четыре дня появился Борис, грязный, мятый, похожий на бомжа.

– Радуйся, я избавил наш дом от порченой одежды, – сказал он, хорошо изучив суеверный нрав сожительницы. – Меня от этого шкафа током било. Теперь все хорошо.

Настя от услышанного повеселела и ласково утешила:

– Главное, что ты, любимый, избавил дом от порчи. Видимо, когда я ходила в этой одежде, то на нее бросали местные девки недобрые взгляды…