После ухода расстроенной бабушки Нилу стало тягостно и грустно. Он подошел к окну. За ним пели птицы, радовались солнечным лучам цветы на клумбах, нежились в теплом воздухе зеленые кроны берез и тополей. Чудесная природа, поглощая унылые думы, неудержимо манила. Нил поспешил на улицу. До вечера, когда он наметил бурную «тусовку» с друзьями, было еще далеко. Юноша решил пройтись по примыкавшему к жилому массиву базару – вдруг что-то интересное попадется на глаза. За одним из прилавков он увидел необычного продавца. Это был тощий инок в странном для знойного дня черном одеянии и держал в руках единственный товар – старое зеркало размером с альбомный лист.

– Юноша, – добрым и ласковым голосом сказал он, – купи зеркало. Оно тебе необходимо.

– Зачем? – удивился Нил. – У меня в комнате большое трюмо стоит.

– Я знаю. Но это – необычное зеркало. Оно отражает душу. Если в нем лицо человека сияет – праведный, если темное – грешный. Все очень просто.

– У меня оно всегда светлое без Вашей дешевки. Я абсолютно непорочен.

– А ты все же проверь.

Нил подошел к зеркалу. На него смотрело отражение с черным, как у африканца, лицом.

– Не может быть… – не веря своим глазам, возмутился юноша. – А… а оно случайно не искажает, а то я недавно посещал комнату смеха, так там вообще из меня карикатуру сделали… – не хотел согласиться с очевидным Нил.

– Я посвятил свою жизнь Богу и всегда сторонюсь лжи и фальши. Это зеркало отражает только истину и правду. Вот, – инок протянул Нилу небольшой белоснежный лист бумаги. – Здесь написаны семь главных добродетелей человека. Если обогатишься ими, то станешь святым, и лицо твое воссияет, чего тебе, юный человек, искренне и молитвенно желаю.

Нил бережно принял лист и, не сдержав любопытства, прочел: «Любовь, нестяжание, целомудрие, смирение, воздержание, кротость, трезвение».

– И это все, всего-навсего? – спросил с насмешливой улыбкой Нил. – Давайте Ваше зеркало. Сколько?

Нил нагнулся, чтобы вытянуть из брючного тесного кармана кошелек. Когда он выпрямился, то инока не увидел. Тот словно испарился в горячем воздухе. Лишь на прилавке лежало зеркало. Нил взял его под мышку и отправился обратно. Ему не терпелось доказать себе и особенно бабушке, что он все же святой, к тому же, по его представлениям, для этого «высшего титула» так мало требовалось. В возбужденной голове юноши застряла задевавшая его самолюбие мысль, что если он не достигнет праведности, то – «слабак», «не крутой»…

Нил принес, по его пониманию, волшебное зеркало в свое скромное жилище. Он умыл лицо, даже слегка подпудрил щеки оставшимся от хозяйки квартиры белым порошком и широко улыбнулся. Но зеркало отразило Нила мрачным уродом. Он отвернул его и недовольно с отвращением бросил на стол. «Ладно, увидим, чья возьмет», – подумал юноша и еще раз прочел незамысловатый список положительных нравственных свойств, присущих святому человеку.

– Итак, любовь, – негромко повторил Нил название важнейшей добродетели, выходя на улицу.

«Я люблю, – мысленно уверял он себя, – вот эти цветы на клумбах, эти деревья, голубое небо, солнце». А снова приземлив взгляд, он увидел вышедшую за ним следом уже знакомую одетую в белое стильное платье бабу Зою – наставницу всего двора с лающей на него таксой.

– Тихо, Лапушка, – усмирила ласково женщина собаку и переключилась сердито на Нила: – А что же это ты, новый сосед, брюки и футболку не погладил. В таком виде на тебя ни одна девушка не посмотрит. Если нет утюга, то возьми у меня.

– Спасибо, хор-рошо, – вздохнув, сказал Нил и быстро удалился.

Ибо он понял, что, даже задействовав все волевые резервы, любить придирчивую старушку и бросающуюся на него злую таксу долго не сможет. Вскоре перед ним нарисовался утопающий в зелени парк. При входе в него Нил купил в ларьке пачку мороженого и побрел по аллее. «О, как же я все люблю!» – радовался он жизни, рассматривая окружавшую благоволившую ему природу.

– Эй, кореш, – вдруг услышал Нил за спиной хриплый голос.

Он повернулся и увидел пьяного заросшего мужчину, на оголенной груди которого синела татуированная надпись: «Не жалей – сто грамм налей!» Тот приблизился, шатаясь, к растерянному юноше и предложил вместе выпить – за счет Нила.

– Иди, иди своей дорогой, – кинул наглому незнакомцу юный человек и быстро, не оглядываясь, удалился от него.

«Вот мешает чистым, прекрасным помыслам и намерениям, – подумал Нил.

– Нужно идти в людные места, там нет пьяниц – боятся полиции». Он направился в центр города, где жизнь бурлила, как горная река. На тротуаре, по которому неслись куда-то многочисленные пешеходы, его окликнула старая сгорбленная женщина, что стояла у пешеходного перехода перед большой, словно гора, сумкой.

– Парень, – взмолилась она, – помоги мне перенести эту ношу через дорогу.

Нил подошел к ней, взял сумку в одну руку, другой стал поддерживать старушку и перевел ее на противоположную сторону. Он уже собирался распрощаться с тяжело дышавшей горожанкой и краем глаза искал другие, более приятные объекты для любви. Но старушка попросила его донести сумку к дому, который находится метров за пятьсот. Нил, понимая, что не имеет права отказать, исполнил и эту волю старой женщины.

Затем Нил посетил зоопарк. Там, никем не отвлекаемый, он стоял и спокойно любил тигров, медведей, слонов… «Все, – после этого заключил молодой человек, – с любовью у меня все нормально. Дальше – нестяжание».

Чтобы успеть обрести эту добродетель, Нил поспешил к городскому собору, а точнее, к паперти, у которой ему, проходившему не раз мимо, примелькался оборванный бомж. Юноша, оказавшись у церкви, увидел на привычном месте заросшего человека в лохмотьях. Он приблизился к нему и бросил в пластиковую обрезанную бутылку пять монет десятирублевого достоинства.

– Еще добавь, не скупись, – прохрипел возмущенно попрошайка.

Нил повторно раскошелился на несколько рублей и продолжил свой благонамеренный путь. «Вот и эту добродетель получил, – констатировал он. – Теперь – целомудрие».

Навстречу, как нарочно, грациозно шли юные девушки в миниюбках и слали парню кокетливые улыбки. Нил, усилием воли потупив глаза, свернул в ближайший проулок. Через пустынные дворы он обошел «опороченный» соблазнительными девицами участок тротуара. После такого поступка, граничащего с подвигом, Нил решил, что уже пора переходить к следующей духовной ступени – смирению. Ведь так хотелось побыстрее увидеть в чудесном зеркале свое лицо сияющим и испытать наконец чувство подлинной святости.

– Эй, придурок, хочешь в нос?! – вдруг, испугав, оборвал светлые и благие раздумья юноши один из троих забулдыг, которые шатались в крытом переходе между домами.

Нила, вопреки всем метеорологическим законам, обдало холодом. Так его давно никто не оскорблял. Последний раз это слово он слышал когда-то в школе от нерадивого старшеклассника. Но боязнь не достигнуть святости, когда до нее рукой подать, его подвигла к смирению, и он сказал:

– Извините, простите… – и ускорил шаг.

Неизведанные и непосильные мытарства, испытания измотали нашего героя, он ощутил непреодолимый голод. «Но ведь следующий пункт – воздержание, – с грустью осознал он. – Нужно потерпеть и обогатиться этой добродетелью». Нил зашел в столовую. Его ноздри переполнил и усилил аппетит пьянящий аромат мясных блюд. Так и звали его демонстративно представленные на раздаточной линии неотразимо вкусные шашлыки, котлеты, шницели, колбаски, запеченная курица… Но Нил, глотая слюну, взял только чай и кусочек хлеба. Так, немного подкрепившись и как-то утолив голод, он поплелся дальше исполнять следующий пункт из добродетельного списка – кротость. Однако подтвердить это духовное качество души оказалось непросто. Юноша, задумавшись, стал переходить улицу на красный свет светофора. Его тут же остановил и оштрафовал инспектор.

– Да, я виноват, извините, – покорно сказал ему Нил.

Не отходя далеко, он терпеливо стал ждать у полицейской машины, пока страж порядка заполнит протокол. После получения квитанции Нил утешил себя мыслью: «Осталась последняя добродетель – трезвение. И тогда…»