Воздух вокруг заскворчал. Огоньки трещали, хотя им уже нечего было ломать. Будто это Кир был подброшенным в костер поленом, к которому вот-вот прицепится пламя. Ткань на плечах смялась, точно от какого-то мягкого падения. Из-за испарения влаги? Или его ударило полыхающей плетью, примеривающейся к более сильному удару?

Кир спешил вперед, чувствуя, как ему иссушает веки, плохо прикрытые тканью. Обнаружив его слабость, огонь приблизился к нему, обнял иссушающим объятием. Стал пробиваться шепот, убеждающий пожертвовать себя пламени, дать ему силы. Он страдал от голода и знал, какую власть может принять, если кормить его живыми сердцами.

Здесь родилось не просто пламя, а пламенная сущность, почувствовавшая простор. Она прорывалась из какого-то кипящего мира и ей не хватало мощи, чтобы протиснуться дальше. Она должна была опалить чужую жизнь, обрести воинство и тогда вторгнется сюда, превратит Шайкаци в сияющий шар, новую звезду, полную странного существования.

Кир понял, что еще немного и его легкие впитают последний воздух и потребуют нового, оттуда, из пекла. Огонь вольется ему в глотку и возьмет его. Вдруг он врезался куда-то. Кир подумал, что ошибся где-то, свернул, пока не ощутил человеческие руки, стягивавшие с него полотенце.

Бердевич несколько тревожно глядел на него. Возможно, Кир, переживая худшие секунды этого перехода, завихлял и грозил упасть посереди печи.

– Вам стоит искать другой путь, – прохрипел Кир.

– Искали, – тоскливо сказал Бердевич. – Другие хуже или куда неудобнее.

– Да пусть и неудобнее! – воскликнул Кир, но под удивленными взглядами понял, что не сможет объяснить. Они ходили здесь постоянно и привыкли. Слышали ли они то, что слышал он? Так или иначе, его слова сочтут голосом паники. Может, так оно и было. – А, да хрен с ним.

Последние части караваны прибыли на эту сторону. Подтянули трос, отвязанный замыкающим бойцом. Сохнуть никому не было нужно. Киру опалило ресницы, и это было худшей травмой этого перехода. Они побросали полотенца в какой-то коморке с двумя раковинами, чтобы применить на обратном пути.

Вскоре они вновь переступили печать с двумя штрихами. Кир издалека видел, куда лежит их путь. Перед ними развернулось настоящее болото. Воздух был тяжелым, его приходилось заталкивать в легкие. Имел привкус гнили, но приносил и ароматы цветов и плодов. С потолка, вздувшегося, словно банка с порчеными консервами, свисали белые ленты, обозначая наименее опасный путь. Караван вступил в жижу, и Кир почувствовал, что ноги его опираются на мягкую, податливую поверхность – пол, если и сохранился, то где-то далеко внизу. Болото простиралось и вширь: стены оторвались от поверхности, смялись, точно поджавшись в страхе.

Они шли между полуутопленных островков пористой почвы. Мелкие земноводные убирались с их пути. Вокруг высились трубчатые растения, напоминавшие морские губки. В отверстии некоторых торчал красный цветок, на котором копошились мушки, заставляя подрагивать весь ствол. Вода поросла подобием ряски. В ней поднимались мелкие пузыри, ее шевелили прячущиеся в воде существа. Иногда волны расходились долго, круто, обозначая длинное и ловкое создание.

В одном месте с потолка вывалились, как кишки незнакомого мира, заросли темно-зеленого мира, среди которых наверху виднелось движение каких-то созданий.

Раздался глухой звук удара, словно разряд вошел во что-то мягкое. Обернувшись, Кир только увидел, как боец вынимает из воды громовое копье, а среди пузырей тонет какой-то зеленый бугор.

Кир уже начал подозревать, что Шайкаци до дальнего борта превратилась в сплошное болото, когда наконец показался его край. На берегу их ждали трое человек. По оружию, аккуратно исполненному и похожему на то, что он уже видел, можно было, видимо, в любой части станции угадать солдат Оранжереи. Выделялся один из стволов: короткий и толстый, вроде гранатомета, но от него в массивный рюкзак отходили жгуты проводов. Они несли много поклажи и, похоже, направлялись в суровые земли. Вежливо они поздоровались с гостями.

Выйдя на твердую поверхность, в караване стали проверять себя на предмет укусов. У одного на щиколотке оказалось несколько красных пятнышек. Их обработали и дали бойцу некое лекарство из баночки с зеленым листом на этикетке.

Бердевич тем временем коротко обменялся нейтральными для обоих поселений новостями. Указал на Кира, сообщая, видимо, о Мясном ангеле. «Поздравляю», – с искренним чувством сказал ему командир отряда. Кир поблагодарил, ответил на пару общих вопросов. Попрощавшись, караван и разведчики пошли своими дорогами.

Уходя, Кир обратил внимание, что рядом с печатью первых людей располагается другой знак, имевший зеленый цвет. Он был округлым, но на одной стороне выпирало острие, указывающее на болото. Эта деталь делала символ похожим на лист, как на этикете. В верхней части крупно была написана буква «с», а под ней виднелось множество пиктограмм. Похоже, такова была печать Оранжереи. Поселение было совсем близко.

Главная стерва Шайкаци

Миновали еще один блокпост, на котором было развернуто оружие магнитного типа. Такого не могло быть на прежней Шайкаци, но, созданное после Калама, оно было хорошо исполнено и грозило серьезным уроном наступающим. Снарядами ему служили металлические шарики, которые виднелись в открытом коробе за баррикадой. Караван здесь проверили вновь.

Коридор расширялся, образуя местный проспект с зонами для отдыха здешних работников, занятых в медицине, ботанике и генной инженерии. Оранжерея была частью научно-исследовательского и производственного комплекса для большинства специалистов, обеспечивающих жизнеобеспечение станции. В этих секторах раскинулись фермы, поставлявшие редкую для этого уголка вселенной продукцию и удобное сырье для медикаментов, размещались баки для производства мяса, комплексы для выращивания органов и отдельных тканей, проводились эксперименты, связанные с жизнью на космической станции. Здесь работало руководство биологического и медицинского подразделений станции. В отсутствии добрых вестей из физических, инженерных и других лабораторий, можно было считать Оранжерею главным интеллектуальным центром Шайкаци.

Стены коридора склонялись к мягким древесным и лиственным оттенкам. Колонны отделяли прогулочную часть от магистрали, по которой, видимо, могли перемещать отдельные образцы между лабораториями и производствами, не принуждая тружеников ума забираться в пыльные грузовые тоннели.

Появилось протяженное обзорное стекло. За ним, на уходивших к далекой стене грядках, выращивались разнообразные растения. Нынче большая часть емкостей пустовала. Над цветущей флорой ездили роботы-садовники, спрыскивая ее водой и протягивая манипуляторы, чтобы разрыхлить грунт или оборвать плоды. Несколько сотрудников прохаживалось между грядок, контролируя эти процессы.

– Я думал, у них нехватка еды, а они даже не используют всех грядок! – удивился Кир.

– Часть посадок была потравлена чертой, – меланхолично пояснил Бердевич. Кир заметил, что земля в отдаленной грядке покрыта чем-то вроде красной бахромы. Человек, сперва принятый им за одного из фермеров, в костюме химзащиты из шланга на длинной ручке поливал ее жидкостью, от которой исходил пар. От здоровых плантаций эту область отделяла пленка, покрытая чем-то маслянистым. – А если они будут постоянно использовать все, почва надорвется и урожай сократится.

Каравану попадались патрули. В каждом было двое человек. Один неизменно был вооружен уже знакомым Киру карабином, второй нес копье. Похоже, в отсутствии производственных мощностей Цеха, Оранжерея полагалась, в основном, на простое стрелковое оружие.

Стены рассыпались роликами, прославлявшими здешнюю работу. Люди сдували семена, превращавшие Шайкаци в прекрасный лес, подбрасывали из доселе пустых ладоней россыпь сочных фруктов и овощей, заботились о каждом корне, как о величайшем детище природы. Кир, хотя он мало знал об Оранжерее, подумал, что все это по-прежнему верно для ее жителей.