– И ты не подумал, – проговорил Ли, пораженный услышанным. – Вот я об этом. Вот по какой цене. Если хорошие дела измеряются простым числом, скольких ты не досчитался? Тогда, во время похода к Библиотеке, ты тоже не подумал? Все прекрасно видели, что между поселениями зреет конфликт, что мы можем остаться одни. Но тебе нужно было пройти там, где другие оступились. Чтобы знать: нет такого, с чем бы ты не справился. Ты нас всех разменяешь на достижение цели. Благородной, такой желанной всеми! За которую приходится страдать тем, кто больше всего тебе доверяет.

Саймо молчал под обвиняющим взглядом Ли; и только когда тот отвернулся сумел ответить.

– Это неправда.

– Неправда? – пылко вернулся к нему Ли. Его глаза блестели. – Тогда где Ирра? Где Ирра, Саймо?

Командир резко схватил Ли за грудки и прибил к стойке. Райла, через которую он протянулся, уронив на нее коктейль, в ужасе взирала на них. Кир смотрел на происходящее как бы из-за пределов сцены.

– Говоришь о доверии? – голосом ровным, как движение гильотины, спросил Саймо. – Ничем не хочешь поделиться с нашим другом?

– Ах да, наш проницательный командир, все ловит с одного слова! – лицо Ли плачуще кривилось. – Но оставляю право распорядиться нашей судьбой тебе.

– Кто идет со мной не добровольно, того я сам не желаю видеть в отряде.

– Так пни же меня. Пни меня, как бродячую собаку, чтобы я наконец отстал!

Саймо отшвырнул его, и Ли дернул плечами, сбрасывая жар прикосновения.

– Все просто пьяны, – оторопело заключила Райла, убеждая себя. Она глядела на них, прося откликнуться.

– Завтра все забудется, – пробормотал Кир, ощущая тяжелый туман в голове.

Благодаря им мало-помалу разговор возобновился. Ли позже даже врезался в него какими-то репликами, но был неспособен сделать их осмысленными. Вскоре он засобирался в Апартаменты Камилло. Это словосочетание ему уже не удавалось произнести. Он совершенно расклеился, неразборчиво жаловался на что-то, всхлипывал. Райла убедила его отправиться спать. Заботливо поддерживая друга, она пошла проводить его. Ли нежно цеплялся за нее, прижимаясь, как ребенок.

– Хорошие дела измеряются количеством? – пробормотал Кир. – Это значит, что нет больших подвигов? Вообще нет подвигов? Это не то. Мне мало убить чудовище. Я хочу победить чудовищное.

– Нет, это значит, что делать нужно много, – сказал Саймо, едва ли замечая Кира. – Каждый день. Я не стремлюсь к чему-то невообразимому. Я не честолюбив. Честолюбивые люди выглядят нелепо, когда совершают подвиги. Просто часто спрашиваю себя: «Что дальше?»

– Ничего достаточного, – ответил ему Кир. – Ничего, что тебя удовлетворит.

Саймо удивленно посмотрел на него, не веря, что тот объясняет ему его переживания. Но сказать ничего не успел. Возникла его певица, которая, посидев немного с ними, увлекла командира «Первых людей» за собой. Кир остался один. Алкоголь, еще недавно плескавшийся в нем будоражащим озером, куда-то утек. Желая покоя, утомленный этим днем, он поблагодарил Хельги и отправился в свой угол.

Бодрствование и сон мутно смешались. Ему грезился этот тусклый проем? Кто-то должен был войти в него? Кир решил, что это действительно сон, когда чья-то фигура заслонила вход в его жилище. Белая майка человека, собиравшая немного прогорклого света, почти горела в темноте. Некоторое время ночной гость наблюдал за ним, как бы решая что-то, а затем прошел внутрь. По походке Кир понял, что это женщина.

Лицо ее оказалось совсем близко. Она убеждалась, что он не спит. Кир не мог четко разглядеть ни одной черты, но как-то узнал, что это Райла.

– Не спишь, – сказала она и села на его матрас. Резко закинула голову, чтобы сделать глоток из какой-то бутылки. Запахло вином.

Он точно не спал? Кир испытывал желание, но не хотел ее. Почему-то это казалось деталью кошмара, которая только подчеркнет ждущий его ужас.

– Отличная майка, – глупо пробормотал он.

Райла рассмеялась, громко, словно переигрывая.

– Спасибо, Кир. У меня небольшой гардероб и я ношу ее почти каждый день.

– Да? – удивился он. – Это очень красивая майка.

Хмыкнув, она посмотрела на него; глаза ее сверкали возбуждением и… страхом? Ее фигура была нечеткой и он никак не мог уловить связанную с ней историю. Он надеялся, как надеются отчаявшиеся, что это хорошая история и силился увидеть ее. Ему казалось, еще чуть-чуть и он поймет происходящее в каком-то масштабе, увидит, что стоило сделать и где следовало остановиться. Райла протянула ему бутылку. Кир сперва не осознал ее жеста.

– Выпей-выпей, а то ты, кажется, начинаешь соображать.

Кир машинально взял бутылку и отхлебнул, не почувствовав вкуса. Он знал, что она улыбается и представлял эту улыбку хищной. Что-то должно было растерзать его. Это знание смешалось с его желанием, сделав его терпким, неодолимым. Он поставил – почти отбросил бутылку на пол и она опрокинулась. Райла посмотрела на этот звук и фигура ее странно изменилась, как бы обмякнув. Словно она не решила, а смирилась. Ей почему-то было нужно это?

Он взял ее ладонь. Пальцами он как будто пытался понять, реально ли это. Реально. И тогда стало неважно, что последует дальше, приближало ли его это к концу кошмара или отдаляло. Он притянул ее и она послушно последовала, ласково, словно осторожно ответила на поцелуй. Но затем страсть начала овладевать ей. Кир начал видеть Райлу, видел, как вновь возникла эта улыбка, чем-то грозящая ему. Она стянула майку – под ней ничего не было – и бросилась на него.

Дверь была открыта, но это не имело значения. Для всего Порта, праздновавшего гибель тирана, это была ночь наслаждений.

Лаская ее, он ощутил под пальцами долгую рытвину на ее руке. Он бросил туда быстрый взгляд, не желая отрываться от девушки, и увидел словно прорыв в темноте, из которого сочилась эта ночь. Это был ее шрам, точно проломанная молотом трещина в мясе.

И хотя взгляд его был мимолетным, Райла заметила его. Она почти оттолкнула Кира и зло спросила: «Что, не нравится?». «Н-нет, нет», – попробовал оправдаться Кир и попытался вернуться к поцелуям. Райла остановила его. «Нравится?», – с ничего хорошего не сулящим любопытством уточнила она. Тогда Кир разозлился. Она пришла за этим? Ему было плевать.

«Это просто шрам», – раздраженно бросил он. Что-то дрожавшее в ее глазах замерло; он не понимал этого и, готовый бросить какую-нибудь грубость, ждал. Но она больше не противилась. Она стянула с правой руки перчатку, под которой обнажилась неровная, обожженная кожа. Затем притянула его и с каким-то восторгом поцеловала его. Теперь и для нее остальное было неважно.

…Саймо и Будер к приходу остальных давно были на Центре и, попивая кофе, обсуждали утренние новости. Когда к ним выбрался Кир, Райла уже успела подойти. Он не помнил, как она ушла. Он не был уверен, что происходившее было по-настоящему и поглядывал на нее вопросительно. Она гордо держала голову перед ним, а на ее губах играла непонятная ему улыбка, кажется, торжествующая.

Последним подошел Ли. Он торопливо, но скованно приблизился к ним и замер в декламационной позе.

– Товарищи, я опозорен, я расклеился! – объявил он, глядя поверх их голов.

– Ой да ладно, мы все равно тебя ни во что не ставим, – отмахнулась Райла.

– Спасибо, спасибо, товарищи, – пробормотал Ли, падая на стул.

Будер с недоумением наблюдал за этой сценой, но решил не спрашивать. Саймо подвинул своему бойцу чашку с кофе. Тот нащупал ее, избегая чьих-либо взглядов, и с шумом отхлебнул.

– Какие новости? – спросил Кир, чтобы собраться с мыслями.

– Все новости у нас о Пауке, – ответил Саймо. – Будер, расскажи, а я покормлю Ли.

– Спасибо, спасибо, – проговорил тот.

Командир ушел за порцией завтрака, а Будер поведал им о жутких вещах, творящихся за Темной границей. Паук сплел паутину на десятках этажей. Так называли сеть жил, которые проникали в стены и размягчали их. Кое-где перекрытия уже обрушались, возникали подтопления, перерезало электричество. Огонь хорошо справлялся с обретшими плоть коридорами, а разведчики умело бились с паучьим выводком, но людей не хватало. Нынче должно было уйти в бой еще несколько отрядов. Оставался и сам Паук. Галоцци говорил о нем с несвойственной ему тревогой в голосе. Надежного плана пока не было.