К сожалению, местные жители не знали безопасных путей от их дома. В отряде долго не могли принять решение: идти прежним маршрутом или искать обходные дороги. Но идти прежним маршрутом все равно бы означало неизвестность: им бы много раз пришлось огибать смертельные печати. Рю высказался за обход и они, обещав Реактору когда-нибудь вернуться, отправились в новую терра инкогнита в надежде все же отыскать надежный путь.

Тщетно. Они вновь теряли людей. Это был уже не сводный отряд, а одна небольшая группа измученных, терявших здравомыслие разведчиков. Они заходили в тупики, плутали по одним и тем же местам, вступали в черты, которые не пропустили бы несколько недель назад. Но когда положение их стало отчаянным, они вдруг увидели в полутемном коридоре странную фигуру. Тень от нее была точно дымка на стене и мягко очерчивала какое-то горбатое существо о двух ногах. Боец поднял оружие, но Рю, доверившийся инстинкту, опустил его руку. Фигура сделала к ним шаг и они узнали встречного.

– Это я, Коробейник! – помахал им рукой этот удивительный житель Порта, всюду таскавший с собой, как горб, огромный рюкзак.

Они объяснили ему, что заблудились и им нужно домой. Он с готовностью взялся помочь им. Вел коридорами, которых нет на карте. Предупреждал об аномалиях, которые они так и не смогли разглядеть. Объяснял повадки окрестных существ, выводя их невредимыми из каждого столкновения. Наконец, они вышли за Темной границей, и Коробейник помахал им рукой, чтобы продолжить свое собственное путешествие. Рю он на прощание дал тряпичный браслет, теперь вплетенный в его бороду.

Когда Коробейник вернулся в Порт, его долго расспрашивали о станции. Но это был Коробейник: он едва понимал, чего от него хотят. Кое-как донесли, что им нужно дойти до Реактора. Обрадованный тому, что понял это, он ответил: «О, вам нужно налево, направо, налево, – задумался. – Или все время прямо? Не знаю, зависит от времени. Вы знаете капитана? Или уже нет?» Этот бессмысленный диалог продолжался довольно долго, пока люди, наконец, не сошлись на том, что Коробейник сумасшедший и рисковать брать его в провожатые вновь не стоит. Возможно, безумцу просто везло в тот раз. Выжившие в экспедиции, истощенные походом, чем дальше, тем более смутно помнили, что пережили тогда. Возможно, Коробейник недолго вел их знакомыми коридорами, а остальное привиделось их спутанному сознанию.

Тем не менее, к Реактору еще не раз пытались найти безопасный маршрут, но все отряды натыкались на другие страшные черты и отступали. Поиски пути продолжались. Наиболее перспективным считался маршрут через угодья Мясного ангела.

* * *

«Первые люди» свернули на широкую лестницу; сколько ее знали разведчики, это было тихое место. Однако, по причине его отдаленности от Порта, сюда не добрались бригады строителей, так что этажи были открыты и внизу, и вверху. Шальной монстр из неизведанных уголков Шайкаци мог встретиться на этих пролетах, и «Первые люди» поднимались осторожно, шагая точно по минному полю, не оставляя без внимания ни одной ступени, ни тыл, ни выходы с лестницы, поначалу ободрявшие светом, затем – погасшие, грозные, впитывавшие горевшие в пролетах огни.

Порог одного из этажей они переступили. Кир думал, что ему лишь чудится холодный цвет, но глаза его не обманули: оказавшись в коридоре, он увидел горящую поодаль лампу, льдом сковавшую окрестную тьму. Эти лампы строились впереди цепью, голубыми кострами обозначая путь. «Первые люди» двинулись по ней.

Что-то сказочное ощущалось в этой тропе. Не могло быть этого тихого, не сдающегося света в этой заброшенной, съеденной тьмой чаще. Эти огоньки почти звенели в зловещем безмолвии, торя людям дорогу по пустоши, приближавшей их к царству смерти. Кир едва различал предметы вокруг. Все ломалось тенями, напоминая дремучие заросли. Свет беспокоил их, шевелил, но держал на расстоянии, словно это были дикие звери, напуганные неколебимыми огнями.

Точно знак таинственного народа, жившего в этих дебрях, появилась в тусклом свете печать первых людей. Мелькнули две штриховки и квадрат. Отряд шел спокойно: черта оставалась где-то в стороне, как глава из книги забытых сказок.

Им и дальше встречались эти знаки, и Кир все больше погружался в эту мистическое повествование. Он путешествовал среди синеватых костров, точно двигаясь от звезды к звезде в безграничном пространстве. С усилием ему удавалось увидеть стены, вдруг смыкавшие его сознание. Но потом возникала черта, и сознание его вновь попадало в неведомое, не находя краев.

В коридоре зазвучала мелодия; что-то баюкающее, но не настойчивое, не дурманящее; нежное и кроткое, провожающее; ублажавшее их, но личное, существовавшее вечно. Казалось, свет стал теплее, а все, что подбиралось к ним во тьме, отступило, освободив им дорогу. Кир, очарованный пением, слышавшимся рядом, но доносившимся издалека, на несколько секунд даже забыл, что был готов к черте: их отряд прошел по печати – без штриха, круг.

Не все сказки, рассказанные на звездной дороге, были добрыми. Дикие звери не только мерещились, но и рычали за дверьми, обозначенные двумя штрихами и треугольниками. Страшные истории подкрадывались к маленькому отряду. В одном месте тьма, прилипавшая к стенам, поглотила свет. Кир присмотрелся: густая черная жидкость, ровно отсеченная, как если бы вытекала из трещин, появлялась на потолке, вытягивалась ручьями и исчезала в таких же рубленых, мнимых или нет прорехах. Она была непроглядно темна, но, то ли это виднелось, то ли это слышалось в каком-то чавканье, похоже, действительно текла. Смоляная река, в которой можно было утонуть, судя по двум штрихам. Рядом был квадрат и треугольник. И когда они проходили мимо, чернильная вода повела себя точно живая, вздрогнула, натянулась, порываясь к людям. Она была крепко прилеплена к стене и лишь беспомощно проводила их, сменив русла. Кир почувствовал в этом движении что-то злое и отчаянное.

Ему мерещилось, что их путешествие от костра к костру длится вечно; что ничего иного в его жизни не было. Он спокойно отнесся к этой мысли и не вздрогнул, когда насчитал впереди еще вечность. Но вот он вынырнул откуда-то; сознание обнаружило себя в усталом уже теле, передвигающим ноги. Тропа свернула. Синеватый свет обрывался; за поворотом виднелось отдаленное желтое зарево.

Впереди они различили чью-то фигуру, а между стен зазвучали отголоски музыки. Она не имела ничего общего с недавним призрачным опытом – это были узнаваемые, извлеченные из динамика бодрые звуки. Фигура подергивалась под них, и все, кроме сотрясавшихся патл, более-менее попадало в ритм.

– Эй! – приветственно вскинул руки человек, резко оборвав танец.

– Рад видеть, Галоцци! – приободренно отозвался Саймо. – Твои отдыхают?

– Отдыхают, – с непропорциональным этому простому факту удовольствием ответил командир «Курков», пожимая прибывшим руки.

Несколько эксцентричный Галоцци, с его скрипучим, точно ломающимся голосом, и длинными волосами бунтующего подростка, поначалу у каждого вызвал как командир недоумение. Он, словно в очередной своей причуде, в какой-то момент отправился изучать черту; с ним отправилось двое его приятелей сходного типа. Неожиданно оказалось, что он умеет быть не только порывистым, но и сосредоточенным – в бою, терпеливым – перед аномалией. Он умудрялся, говоря иногда странно, как бы не понимая самого себя, доносить нужную мысль и настроить своих людей. За ним пошли другие люди. Так появились «Курки»; само название отражало привычки командира – «курок» было сленговым названием порции наркотиков, которые Галоцци предпочитал алкоголю. Опыта ему пока хватало не всегда, но он понес наименьшее число потерь после Саймо, тогда как и образованные позже отряды либо уже имели слишком протяженное кладбище, либо вовсе сгинули.

– Привал, – объявил своим командир «Первых людей». – Что расскажешь?

– Брат, вперед пути нет! – горько воскликнул Галоцци. – Паук, брат. Какая-то стремная ползучая тварь с выводком. Мы ей займемся, но вам надо ползти через завалы и Рынок. – Хотя Саймо и стоял в полутьме, Кир без сомнений прочитал, что их лидер нахмурился. – На пауке мы потеряли время, но нижний путь для вас пробили. Всегда пожалуйста, парни.