Океан родил новые острова и взял новую дань. Суша под командиром треснула напополам, и два человека, не успев осознать это под светом Шайкаци, поймут, что погибли, только в ледяной тьме этой черты.

Позже разведчики пытались выявить четкий паттерн изменений, происходивших в океане, надеясь найти безопасный маршрут, но, спустя несколько дней наблюдений, оставили три штриха и квадрат.

Угрюмо слушатели сидели вокруг Рю, мораль историй которого была непонятна. А он, сумрачный мудрец, улыбавшийся их недоумению, ждал новой попытки. «Милосердие!» – заявил один, уверенный в этом ответе. «Какова цена нам как людям, если мы не будем проявлять милосердие в самых худших обстоятельствах?» – немедленно отреагировал Рю и рассказывал историю. Это случилось возле энергораспределительного узла, по которому поток электричества тек в нелюдимые сектора, где стояли мусороперерабатывающие заводы и вредные цеха. Теперь здесь правила ночь.

Фонари выхватывали мутные стены и решетчатый пол, который будто не желал выпускать лучи света из клетки. Они шли здесь, стараясь не задерживаться: завывания, стуки, вопли, чавканье – большинство этих звуков не принадлежали проводам и трубам, и мелькающие тени гнали людей вперед. Двое в авангарде – разведчики, которым суждено было заметить или угодить в ловушку черты, в молчании сменялись каждые двадцать минут.

Рю со своим бойцом завернули за угол. Карта подсказывала: скоро будет лестница к рабочим баракам, а там обычно было пусть слабое, но автономное освещение. Подходя к этому повороту, они ободряюще переглянулись. Зайдя же за него, в страхе бросились обратно. Рю вскинул раскаленное на конце копье. Боец поднял кустарный бластер. Они осторожно выглянули вновь.

Там, где был переход между двумя коридорами, по решетке была размазана кровь. Черная, она давно слиплась с металлом. Сам труп словно прирос к иссеченной поверхности станции. Кровь будто укрывала обрубок туловища. Это был человек, после смерти продолжавший сжимать стальной прут. Похоже, все, что было нижней половиной тела, сейчас было тонко размазано по этому закутку.

Но не тело напугало испытанных воинов. Возле трупа был еще один человек. Девочка. Белое ее платье было испачкано больше грязью, чем кровью. Свет фонарей тускнел на ее серой коже. На четвереньках она крутилось вокруг тела, принюхивалась, поднимала голову. Она поворачивалась к пришедшим и луч отражался от ее блеклых, точно в ночной съемке, глаз. Она быстро теряла интерес к новым людям и продолжала, переставляя босые ноги и цепкие ладони по решетке, крутиться возле… Кого?

Что-то неправильное чувствовал Рю по ее поводу. Ее равнодушие к пришельцам, звериные повадки, может, выражение лица, по которому угадывался волчонок, а не человек. Что пережила она здесь? Рю видел слишком много, чтобы верить одинокой девочке в неизведанных землях Шайкаци. Не знал, что делать, его боец.

– Папа! – вдруг прозвучал тонкий голос. Девочка повернула просящее лицо к воинам Порта, как бы призывая их ответить на этот горький призыв, зазвеневший в серых коридорах.

Боец невольно сделал шаг вперед. Рю поставил руку и, посмотрев на него, качнул головой.

– Папа! – второй раз она позвала так жалостливо, что даже Рю дрогнул.

– С каких же пор она здесь… – пролепетал боец.

Рю смотрел на нее, а она продолжала непонимающе вертеться возле трупа. Как-то странно подпрыгнула, точно взбудораженный щенок.

– Рю, – обратился боец. Лицо его было решительным. Он готов был ослушаться лидера.

То был самый опытный командир после Саймо, но даже ему еще многому предстояло научиться. И он, продолжая сомневаться, сказал:

– Не знаю, кто это, – сказал Рю, – но если ты хочешь проявить милосердие, я не останавливаю тебя. – И опустил руку.

Боец осторожно пошел к девочке. Не зная ее имени, он так и звал ее. Присел на корточки, чтобы не пугать ее ростом. Протянул руку, убрав бластер. Она настороженно смотрела на него, взволнованная, быстро дышавшая, припавшая к месту. Странно: Рю не ощущал в ней беззащитности, но все же молчал. А она шумно принюхивалась, и боец, позволяя ей все лучше узнать себя, становился все ближе. Принюхалась вновь – широко втянула воздух, и Рю увидел: грудная клетка ее раздалась шире, чем должна была, а звук получился глубоким, мощным. Тогда он собирался сказать, но не успел.

Словно разорвав маску, широко раскрылось ее лицо. Чернота проступила в глазах. Провал разверзся вместо рта. Там не было видно ни зубов, ни языка – лишь мешок ненасытного нутра. Оно даже не шевельнулось телом. Эта пасть сама по себе молниеносно растянулась вперед и сомкнулась на бойце до пояса. Губы соединились с лязгом, как железные створки. И тут же эта голова сдулась, стянувшись прежней маской. Затравленная девочка смотрела на Рю, ожидая его реакции. На мгновение показался черный язык, быстро снявший с лица кровь. Бухнула половина тела и тонко закапало на пол. Существо дернулось в каком-то спазме, и темная жижа потекла у нее откуда-то из живота – это тяжело обрушилась выдавленная из человека кровь.

Тварь была быстра, но Рю уже бил ловких тварей. Его копье было брошено вперед, ушло вслед за рывком чудовища, обмануло ложным тычком и настигло в новом маневре. С шипением раскаленная часть вошла в тело и, плавя его, вырвалась с кипящими клочками мяса. Тварь подскочила метра на два, но копье ждало ее где угодно. Вскоре разодранная груда чудовища валялась в крови своих жертв.

Таких тварей больше не видели. Печать первых людей не потребовалась.

– Кажется, я понял, – нахмурился один из слушателей. – Вопрос был ловушкой, да? Все, что нужно, чтобы идти дальше, это терпение, внимательность и бдительность.

– Вовсе нет, – удивился этому предположению Рю. – Разве плоха храбрость? Храбрые люди отбили у черты нашу землю. Разве плоха взаимовыручка? На взаимовыручке стоит наш Порт. Разве плохо милосердие? Милосердие и есть главная черта между чудовищем и человеком.

– Тогда я не понял, – выразил кто-то общее мнение аудитории.

– Лучшие наши качества делают пройденный путь ценнее, – пояснил Рю. – Но лишь несколько качеств помогают нам достичь цели.

Он сделал паузу и окружающие отозвались:

– Терпение, внимательность, бдительность.

– Терпение – это глубокое понятие, целый океан спокойствия, – продолжил Рю. – Внимательность – это широкое понятие, необходимое всюду: и в делах, и в чувствах. Бдительностью же мы вечно обманываемся. Мы все понимаем ее важность до тех, пока не случится беда, которая покажет: мы вовсе не понимали ее важность. А потом это случится вновь.

– Не забудь о добре! – добавил как раз проходивший мимо Коробейник.

– Если ты по-настоящему терпелив и внимателен, ничто не вызовет в тебе зла, – ответил ему Рю. Они улыбнулись друг другу, словно владельцы одной тайны. Он вновь повернулся к слушателям и закончил: – Но все это не имеет смысла за пределами пути. Все обретает смысл, начиная с первого шага и только пока идет их отсчет.

Когда их поредевший отряд добрался до реактора, им предстало поразительное зрелище: в огромном машинном зале то и дело сверкали какие-то вспышки, летали красочные насекомые. Гул машин и хлопанье крыльев наполняло это огромное пространство. Потом новый звук ворвался в эту эко-технологическую идиллию: рыча проклятья и размахивая прутом, по лестницам, связывающим разные технические галереи, гонялся за некоей огромной бабочкой человек.

Людям с большой земли здесь очень обрадовались. Жители Реактора организовали внизу уютное поселение. Питались они, в основном, этими насекомыми, массово залетавшими к ним из провала в какой-то лесной мир. Та огромная бабочка была шикарным блюдом, вроде поросенка. Дикая жизнь каждый день преподносила им немало трудностей, но у них оставалось время следить за машинами, которые связывали их с прошлым миром. Теперь они узнали, насколько важно их дело.

Проведя там несколько дней, жители Порта поняли, что первое впечатление было обманчивым. Черты здесь были всюду и регулярно преподносили свои ужасы. Вампиры-насекомые глубоко взрезали кожу и нередко атаковали стаями. Красное лицо, проявлявшееся на различных поверхностях, требовало специальных заклятий, иначе медленно сжигало человека. Черная лужа время от времени выбрасывала из чрева агрессивных тварей. Чтобы собрать столько опасных черт, сколько их было вокруг реактора, людям Порта пришлось бы долго обходить свои границы.