– К слову о картинках, – кое-что вспомнил Кир. – Но при этом люди вроде изображаются без скафандров.

– Да, атмосфера, гравитация, температурный режим – все сходно с земными. То ли удивительное совпадение, то ли Зейко сама регулирует эти параметры, подстраиваясь под нынешних обитателей. Но то, что было еще одним поводом для восхищения в начале, теперь уже никого не интересовало. Финансирование исследований, тем не менее, долгое время оставалось щедрым, благодаря корпорациям, желающим узнать, куда это так ловко девает Зейко расколотые глыбы. Однако вскоре выяснилось, что далеко вглубь станции разведывательные модули пройти не могут – массово глохнут и пропадают, а ученые, работавшие на краю изученных отсеков, стали жаловаться на головные боли, головокружения, странные видения… Несколько исследователей исчезли без следа.

– Проект вроде бы не закрывали?

– Нет, но сильно ограничили, практически запретив людям копаться в недрах станции. Однако кое-кто сохранил интерес к Зейко. И причиной тому было самое скучное его определение – станция-экскаватор. Стабилизированная в планетарном кольце конструкция все еще интересовала корпорации. Право на разработку кольца получила Арктекс. Из-за выявившихся внутри Зейко аномалий решено было отказаться от использования ее пространства и пристроить свою станцию – Шайкаци. Когда работа была завершена, научное сообщество нашло в многочисленных обитателях новой станции способ пополнить бюджет и согласовало туристические маршруты по хорошо изученным коридорам.

– Большие деньги?

– Насколько я знаю, не очень. Но, став туристическим объектом, Зейко вернула себя часть былой славы. Правительство вспомнило о ней, и бюджет исследовательской миссии был расширен. Свою копейку бросил и Арктекс, на волне общего энтузиазма возобновивший интерес к добывающим технологиям, секрет которых хранился где-то на станции.

– Запрет на глубинные исследования сняли?

– Нет. Ситуация обернулась иначе. Исследования на Зейко к тому моменту хоть и не велись так же интенсивно, как в первые годы, но полностью не затихали никогда. За десятилетия был скоплен богатый научный материал и родился ряд перспективных теорий. Оставаясь на внешних уровнях станции, с бюджетом, которого едва хватало, чтобы закупить для команды достаточно зубной пасты и туалетной бумаги, многие из них проверить было нельзя. Но теперь перед учеными открылись куда более широкие возможности. Энтузиасты, вооруженные приборами нового поколения, на свой страх и риск направились в отдаленные коридоры, ища подтверждение самым безумным предположениям. То, что они нашли, стало поворотной точкой в истории исследования Зейко. Положив перед нужными людьми громкие отчеты, ученые собирались добиться возобновления дальних экспедиций. Запрет все же сохранили, но на смену старой миссии пришел проект «Имир».

– Не слышал о нем, – напряг память Кир.

– К тому моменту Арктекс добился частичного контроля над проводимой там работой. С правительством был заключен договор о совместном изучении происходящих с Зейко технологий, применимых в гражданской сфере и не имеющих двойного назначения. И руководство корпорации опасалось, что, если Зейко в глазах сведущих людей превратится из экскаватора обратно в нечто уникальное, быть может, все же скрывающее невиданные доселе чудеса, то их конкуренты, задействовав свои связи, могут навлечь сложности с исполнением этих обязательств.

– В чем же состояла эта открывшаяся ученым уникальность Зейко?

– Уже давно замечали, что на станции со временем творится какая-то чертовщина. Часы приходилось подводить после возвращения из ее глубин. Людям вдруг начинало казаться, что они прожили долгую жизнь, и некоторые даже вспоминали подробности, в дальнейшем, что самое поразительное, подтверждавшиеся. Или наоборот, человек вдруг начинал паниковать, ощущая, как теряет память, а некоторые говорили, что провалились в какую-то бездну, лишившись всех чувств и воспоминаний; при этом они походили на живых кукол. Никак не удавалось определить возраст станции: взяв десять экземпляров в разных ее частях, можно было получить десять разных результатов. Все эти странности изучали тщательно, но дальше подтверждения наличия самих фактов продвинуться не удалось. А потом все их засунули в пыльную коробку «Диковинки Зейко» и убрали в шкаф на десятилетия, чтобы распечатать вновь несколько лет назад.

– И что же тогда выяснили? В центре Зейко притаилась маленькая черная дыра?

– Что там притаилось в центре, тебе не скажет никто, если только ты не исповедник Ивко. Что касается известных аномалий, то некоторые из них объяснялись относительно просто. Например, различия в датировках могут быть вызваны автоматическим обновлением структур станции при помощи материалов планетарного кольца. Это, правда, экспериментально не подтверждалось, но зачем-то же Зейко съедает эти глыбы?

– Но, полагаю, запивает он их не секундами? Как объяснилось это?

– Боюсь, на все возникшие за десятилетия изучения Зейко вопросы тебе не ответят даже руководители проекта «Имир». А он как раз и был начат, чтобы разобраться со странным поведением времени на станции.

Владлен огляделся по сторонам и наклонился ближе к Киру. Похоже, то, что он говорил, не очень хорошо вписывалось в предания о Зейко-яйце и вселенной-наседке.

– Я не тот человек, который может объяснить тебе подробности, – голос его был чуть взволнован. – Думаю, в принципе нет человека, который мог бы объяснить это, не использовав всю эту площадь для записи формул, излагающих суть произошедшего. Был создан прибор, вернее структура, внешне выглядящая как банальный камень с простенькой эмблемой проекта: полукруг, как будто поднимающийся из-за горизонта, с нарисованным на нем знаком бесконечности. Позднее его подарили руководителю проекту… эх, боюсь, с именами у меня беда… Вроде бы Роджерс. Но не важно. Эта вещь должна была точно сохранить в своей структуре любые странности с течением времени на Зейко. И чтобы обнаружить главную, много времени не потребовалось. Поднявшись на этом лифте, прибор приехал старше, чем должен был. Но это был только первичный вывод. Дальнейшие исследования показали, что его структура попала точно в какую-то временную мясорубку: этот камень, который должен был по прибытии на Зейко иметь, скажем условно, возраст n, частично имел возраст n-1, а частично – n+1. Он точно неуверенно перешагивал мгновение, дергаясь то туда, то сюда. В дальнейшем выяснилось, что вся станция сотрясается от этого темпорального тремора.

– И это никак не влияло на бывших там людей? – удивился Кир. – Не регистрировалось за все десятилетия никакими приборами?

– Речь не о каком-то большом отклонении. Когда исследования на Зейко начинались, еще не существовало приборов, способных уловить эту разницу. А на создание математического аппарата, учитывающего влияние других внутренних аномалий станции, ушли годы. И лишь недавно появился компьютер, способный рассчитать все факторы, сказывающиеся на окончательном результате – начиная от влияния солнца и планет этой системы и заканчивая воздействием наблюдателя. Наконец, все сошлось в одном эксперименте и выводы его однозначны – Зейко не синхронизирована с остальным миром. Когда миг прямо за его бортом уже подбирается к своему экватору, внутри он только начинает путь. Когда снаружи миг еще не совершил свой ход до конца, на Зейко он уже начинает новый. К сожалению научного сообщества метрополии, в подоплеку этого чуда здешним исследователям проникнуть так и не удалось. Для них Зейко так и остался застрявшим в секунде, которой нет в нашей вселенной.

До этих слов Кир слушал завороженно. Но последняя фраза будто дала ему оплеуху, и он вспомнил, кого слушает и с чего начинался их разговор. Он кивнул через плечо:

– Очевидно, что мы видим лифт, ведущий к этой секунде.

Владлен с улыбкой развел руками, считая свой рассказ о Зейко – подопытной земных ученых оконченным. Здесь, видимо, начиналась повесть о том, что эта удивительная секунда была гнездом, сотканным для Зейко самой вселенной.