Несмотря на то, что дорогой ему служило нагромождение искореженного металла, подъем давался легко. Ступени были удачно расположены, крепки и удобны, а площадки для отдыха появлялись чаще, чем Кир нуждался, так как были рассчитаны на людей, которые могли нести за спиной большой груз.

На очередной платформе он решил остановиться. Место было узким, защищенным лишь небольшим бортиком – скорее, чтобы почувствовать край, чем действительно спастись. Кира это не беспокоило; он достал лепешку с вяленым мясом и уселся, свесив в пропасть ноги. Время как раз приличествовало обеду.

Здесь было достаточно ясно: несмотря на то, что эта площадка была установлена против темного коридора, с большинства этажей на склоны проливался свет. Глядя в дыру напротив, Кир размышлял, способна ли тварь вроде тех волков преодолеть пропасть. Раз Долгой горой не пользовались так часто, как планировалось, наверняка жители Шайкаци еще не узнали обо всех опасностях, что ждут на этом подъеме.

Но никто не появлялся оттуда. Доносился какой-то мерный, мощный шум – многие системы Шайкаци продолжали исправно работать, привыкшие питать обитателей станции. Кир посмотрел на слом перекрытия, в котором обнажились скрытые коммуникации станции. Бессильно повисли жгуты проводов, скривило края вентиляционных каналов и узких технических проходов, торчали сколотые трубы. Все это казалось разворошенными металлическими внутренностями, следами смертельной травмы, нанесенной станции. А этот мерный шум был последним вдохом, последней искрой существования, от которой могли бы напитаться ее жители.

Кир посмотрел на склон, представлявший собой пейзаж окончательного разрушения: сломанные полы и потолки, примятые друг к другу, обвалившиеся, но в последний момент все-таки удержавшиеся над пропастью. Казалось невероятным, что страшный удар не оторвал металл от тела станции окончательно. Впрочем, возможно Кир просто недооценивал запас прочности Шайкаци и этому последнему вдоху суждено длиться вечно.

Кир запил последний кусок лепешки и поднялся, чтобы продолжать путь. Но, закупоривая бурдюк, замер, забыв о следующем шаге, – по руке его промелькнула тень. Несколько мгновений он таращился на кожу, после чего, сжимаясь от предчувствия опасности, вскинул голову. Никого не было. На него взирала все та же пустота, заключенная в рваную металлическую оболочку.

Краем глаза он вновь различил движение – совсем близко! В ту же секунду, заставляя его пригнуться, о поверхность горы грохнула железка, прилетевшая сверху. Кир проводил ее испуганным взглядом в глубины провала и вновь задрал голову. Ни души. Но теперь можно было не сомневаться, что тень ему не померещилась. На одном из этажей, выступая над краем пропасти, горела лампа – вероятно, ее свет и был закрыт кем-то на секунду. Каким-то существом, которое пришло из недр станции, перепрыгнуло на Долгую гору, сбив ту железку, и теперь ждало впереди.

Таращась на уходящие дальше космоса склоны Долгой горы, Кир всерьез начал размышлять о том, чтобы повернуть в Оранжерею. Единственное обстоятельство препятствовало его намерению: «волки» внизу, отделенные от него неубедительным забором.

– Может, это все-таки обезьяны? – спросил у себя Кир.

Томмо рассказывал, что на горе обитают некие приматы. Но, глядя на ширину пропасти, Кир представлял своим противником какую-то жуткую крылатую тварь, а не местного шимпанзе. Вечно стоять на этом грубо слепленном балконе было нельзя и среди двух плохих решений пора было вообразить хорошее. Успокоенный продолжающейся безмятежностью, Кир с безосновательным оптимизмом вновь взошел на лестницу.

Он продвигался осторожно, внимательно наблюдая за происходящим наверху. Несколько раз он проверил, удобно ли выхватывать клинок.

Что-то опять грохнуло наверху, и мимо пролетела еще одна железка. Он вновь заметил ее, когда та была уже совсем близко – лети кусок стены точнее, и Кир бы на личном опыте выяснил, есть ли у Долгой горы подножие. Он отвязал бурдюк и, держа его над головой, полез дальше.

Вскоре наверху стали слышаться необычные звуки: то глухой топот, как будто кто-то пробежал по уступу, то шорох, точно пытались раскопать металлическую поверхность. Но если эти шумы еще можно было соотнести с крысами, то раздавшийся несколько раз быстрый стук явно требовал участия какого-то другого существа, которое то ли обтачивало камень, чтобы бросить его в пришельца, то ли аплодировало его храброму подъему.

Каждый звук заставлял Кира вновь останавливаться, ожидая развития событий, но никто так и не показался из-за края нависавшего над ним широкого уступа. Этот карниз, похоже, был образован не руками человека, а естественным путем, если здесь уместно это слово. За несколько ступеней до края Кир убрал бурдюк и взял в руку кинжал. Пару раз на пробу ударив им вверх, он преодолел последние метры.

Столкнувшись взглядом с существом, которое ждало его здесь, Кир едва не выпустил лестницу. Услышав про обезьян, он ожидал чего-то более привычного по передачам о дикой природе.

Существо имело четыре конечности; передними оно, похоже, пользовалось как руками, а вот задние напоминали лягушачьи – странно разведенные вбок, мощные, резко изогнутые в коленях. Cтало очевидно, что ширина пропасти не является проблемой для этого существа. Тело его было обтянуто серой кожей, которую растительность покрывала только на голове – облезлая пачка волос, разметавшаяся по затылку. Кир зачем-то вспомнил лекцию Ивко о филинах. Наверняка он бы пояснил, что гривой самцы меряются в брачный период. И что голая кожа – неудачное решение, когда ты обитаешь на металлической поверхности, если только твои органы не отделяют от нее достаточно плотные слои кожи и жира. А значит, отметил себе Кир, если эта встреча будет иметь худшее продолжение, нужно бить со всей возможной силой, чтобы пробить тело достаточно глубоко и завершить схватку, пока взбешенная тварь не ссадила его с лестницы.

Но пока пришелец и горная обезьяна лишь настороженно разглядывали друг друга. Впрочем, эмоции ее оставалось лишь угадывать: два больших черных глаза были неподвижно уставлены на Кира и только отражали огонек ближайшей лампы. Вдруг раздвинулась странная и пугающая пасть обезьяны – широкая, как будто делившая морду напополам и открывавшая провал в пещеру ее глотки. Челюсть ее не имела подбородка, и вместо этого изгибалась внутрь, длинной костью уходя в шею. Эта конструкция зашевелилась, демонстрируя две неровных шершавых пластины, трение которых заменяло существу зубы. Пасть резко захлопнулась, а потом быстро раздалась еще несколько раз, выбивая тот стук, что слышался ранее. Видно было, что кость в горле ходит вправо и влево: хотя человек разбирал только торопливый стук, в действительности обезьяна строила какое-то примитивное звериное сообщение, отбивая разные тона.

Все еще вдохновленный Ивко, Кир догадался по челюстям существа, что откусить кусок мяса оно не способно и питается, перемалывая какие-нибудь листья. Томмо поведал, что обычно эти обезьяны проблем не доставляют. «Обычно?» – «Ну то есть не всегда, да. Они ж обезьяны. Может, у вожака будет час демонстрации своей обезьяньей важности. Тогда они начинают задевать прохожих и чем-нибудь кидаться». Томмо рекомендовал угостить их лепешкой, но это могло побудить целую стаю сопровождать путешественника весь подъем и клянчить еще, а, не получая желаемого, вновь бросаться пометом и даже железками.

Кир решил, что угостит обезьяну, только когда в него все-таки зарядят туалетным патроном. Лучше так, чем железом в голову, ежели он бросит подачку сейчас и эти твари решат, что прохожий им чем-то обязан.

Кир полез мимо уступа, оставляя наблюдавшую за ним обезьяну позади. Вслед ему ничего не полетело, и он намерился пропустить как можно больше привалов, пока дела идут таким образом. Однако, никого не обнаружив на следующем, решил остановиться – он не устал, но каждая такая возможность могла оказаться последней.

Спустя минуту он пожалел об этом. Сперва напротив, в обломанном коридоре, появилось две обезьяны и уставились на посетителя. Кир, начавший было откупоривать бурдюк, не рискнул сделать и этого, посчитав, что его сторожей это могло настроить на мысли о еде. Между тем, к нему на уступ забралась откуда-то снизу третья обезьяна, вроде бы старый знакомый.