Охотники, как было заведено, присели на скамейки, чтобы попить воды и передохнуть перед последним переходом. Кир хотел расположиться на бортике фонтана, но, увидев на поверхности вздутые рыбьи брюшки, присел возле остальных. Рейко же отошел куда-то к краю площади, где начинался бульвар, ведущей к их цели.

– Эй! – позвал он.

Обернулись все трое, однако так он звал, конечно, Кира.

– Иди сюда.

Кир неохотно подошел. Рейко стоял перед каким-то странным знаком на стене, который определенно не был частью антуража площади в лучшие дни Шайкаци. Он был намалеван маркером, и представлял собой неровно нарисованный круг, разделенный пополам молнией, изгиб которой был направлен на бульвар. В левой половине круга находился небольшой кособокий квадрат, а правая была рассечена на три части горизонтальными полосами. Нижнее поле было небрежно закрашено.

– Первый урок выживания, – объявил Рейко, указывая на неряшливый знак. – Видишь это – притормози и не иди дальше, если можешь.

– Нам ведь не туда? – уточнил Кир, кивая на бульвар.

– Нам как раз туда.

–Второй урок: из правил выживания есть исключения, – сделал вывод Кир.

– Исключения из правил выживания зависят от глупости, – сузил глаза Рейко. Но потом признал, недовольно глянув на бульвар: – Или необходимости. Нам нужны припасы из Оранжереи, а это единственный известный нам путь, на котором ты наверняка остаешься в живых.

– Так о чем тогда говорит этот знак? Если не о смертельной угрозе?

– Этот как раз о ней и говорит. Но еще и о том, что при должной осторожности смерти можно миновать. Этот знак называется печатью Первых людей – не знаю, почему, – и обозначает начало черты.

– Черты?

– Так на «востоке» обычно называют территорию, на которой живут монстры и творятся странные вещи. Стрелка указывает, в какой стороне находится черта. Справа – степень опасности по трехбалльной шкале. Редко, но попадаются знаки без штриховки – значит, какая-то чертовщина впереди все-таки есть, но убиться там ты можешь только по своей воле. Такая печать, – ткнул Рейко в стену, – показывает, что от воздействия какой-то аномалии или чудовища погибнуть ты можешь, но, если не станешь задерживаться в черте и будешь соблюдать элементарную осторожность, выйдешь целым и невредимым. Два штриха предупреждают тебя, что вероятность погибнуть существует вне зависимости от твоей осторожности. Тем не менее, проявив максимальную бдительность, будучи опытным воином и имея хорошее снаряжение, ты имеешь шансы пройти через эту черту, – Рейко смерил Кира взглядом и добавил: – Для тебя я бы считал уже такой знак трижды заштрихованным.

– Я знаю, какое резюме обо мне легло тебе на стол, – закатил глаза Кир. – Как пройти тройную штриховку? На танке?

– Никак, – Рейко пригвоздил язвительность Кира своим темным взглядом. – Непреодолимо.

– О, – осекся тот и настороженно спросил. – Такие есть поблизости?

– Такие всегда есть поблизости. Пока суть понятна?

– Понятна, – кивнул Кир. – Что насчет левой половины?

– На ней могут встретиться три фигуры: квадрат, круг и перевернутый треугольник. Они обозначают характер угрозы. Здесь ты видишь квадрат – в этой черте существует какое-то физическое явление, которое может тебя прикончить. Перевернутый треугольник – некое существо или, реже, растение, которое попробует сделать с тобой то же самое. Круг говорит о том, что черта будет воздействовать на твой разум, зачастую также побуждая тебя убить себя.

– Похоже, все сводится к тому, что меня попытаются убить, да? – косо усмехнулся Кир.

– Вся наша жизнь сводится к этому, – философски отметил Рейко. – А эти знаки дадут тебе немного подробностей. Запоминай простую формулу: квадрат – что-то убьет тебя, треугольник – кто-то убьет тебя, круг – ты сам себя убьешь.

– Печать – меня убьют, – мрачно подвел итог Кир.

– Ты выучил первый урок Шайкаци.

По туманной реке

Стоянку свернули, и караван направился на бульвар. Кир, простоявший в неопределенных раздумьях перед печатью первых людей, спросил, что же конкретно их ждет впереди.

– Приглядись, – предложил Рейко.

Кир посмотрел вперед. Как будто бы ничего странного на дороге, окончание которой терялось в глубине станции, не было. Да и по сторонам, насколько хватало взгляда, тоже все было в порядке: слева и справа тянулись двери с вывесками, предлагавшими различные услуги: от мелкого ремонта до стрижки. Подозрение вызвала только одна деталь: бульвар делила посередине земляная проплешина, и, кажется, предполагалась, что она должна быть занята каким-то деревьями.

– Так что тут? Я не понимаю, – сдался Кир. – Опять какой-нибудь бесконечный коридор?

– Смотри дальше.

Кир вновь напряг зрение. И теперь наконец увидел: в нескольких десятках метрах впереди пол словно бы приподнимался и становился непрочным, подвижным – то был туман, тонким слоем клубившийся над самой поверхностью, поэтому и приметить издалека его было сложно. Теперь, шаг за шагом, эта взвесь становилась различимой все лучше: она разрасталась, набухала и густела, хотя и продолжала припадать к полу.

– Скажи мне, что это просто какая-то поломка, – попросил Кир, напряженно всматриваясь в мглистую даль.

– Это не поломка, – не доставил ему удовольствия Рейко. – После того, как мы познакомились с этим туманом поближе, то думали ставить на печати еще и треугольник. Он ведет себя необычно, то густея, то распадаясь, то приливая к самой площади, то сжимаясь в центре бульвара. Опасен в любом состоянии.

– Чем? – спросил Кир, покосившись на земляную прогалину.

– В нем исчезают люди. И вообще любые живые существа.

– И мы идем прямо в него.

Рейко кивнул.

– И мы не пропадем, потому что…

– Он безопасен, если по нему продолжать идти. Но стоит задержаться, присесть, чтобы отдохнуть, прикрыть глаза, и больше ты своих глаз не откроешь – исчезнешь. Двое воинов из Оранжереи узнали об этом на горьком опыте. Они присели отдохнуть неподалеку от тумана, свернувшегося призраком в центре бульвара. Оба задремали, и один из них проснулся, когда второго уже почти целиком объяло плотной дымкой. Он дотронулся до его одежды – и та опала под рукой. Его товарища больше не было, хотя остались все вещи – испарилось только тело. Выживший рассказывал, что, когда проснулся, испытывал страшный холод, а тело свое ощущал очень странно, будто оно состояло из тысячи чужих кусочков. Но морок прошел, стоило ему встать, и он выбрался из тумана на чистый бульвар.

Кир опасливо ожидал момента, когда вступит в хищную пелену. Рейко спокойно вошел в белое море, а за ним, не замешкавшись, его люди. Однако было видно, что и они по-прежнему косятся на туман недоверчиво.

Перед последним шагом Кир задержался и, обмирая сердцем, осторожно макнул ногу в молочный покров. Сперва он решил, что не чувствует ничего особенного: ногам стало прохладнее – возможно, так только казалось на фоне рассказанного Рейко, а кожу покрыло мельчайшими каплями. Но затем Кир понял, что в таком разреженном тумане он не должен был бы ощутить ничего, однако это – создание? явление? – облепило его, точно пробуя на вкус. Посмотрев на удаляющихся охотников, Кир пошел вперед, поднимая ноги, как в болоте. Стремясь разогнать неприятное ощущение, он заговорил:

– Знаете, я ведь миновал с полдюжины аномалий, пока добрался до вас. Но это был первый знак… печать, которую я увидел.

Ответил ему Рейко, который, покоясь в русле привычного ему путешествия, почти перестал замечать в неопытном спутнике объект для издевок.

– К «западу» от Оранжереи, кроме нас, почти никто не живет, а мы свои места знаем и без печатей. По примеру остальных мы все же стали помечать черту, но делаем это от случая к случаю.

Они продолжали раздвигать белесые воды туманной реки, текущей по некогда оживленному бульвару. Яркие прежде вывески и рекламы казались на фоне мглы блеклыми, отдаленными. Кир предпочитал смотреть вниз, наблюдая за своими шагами. В нем занозой засел пугающий образ: ноги его вдруг исчезают до лодыжек, он валится кулем, не успев даже вскрикнуть, тонет где-то на сером дне, оказывающемся неожиданно таким глубоким. В какой-то момент ему даже показалось, что его дыхание заперло в легких, словно он действительно уходит под воду, и Кир, освобождаясь от наваждения, выпалил: