Неожиданно эта ремарка сбила ее. С любопытством она поглядела на Кира. Чем-то он ей стал интересен. И все же он не привел аргументов – единственное, что ценили в этом кабинете. Обдумав его фразу, она произнесла:

– Я сама отказываю этому слову, но предел наших сил в текущих обстоятельствах все-таки существует. Впрочем, если вы и в это не верите, то, полагаю, в таком случае вы так или иначе когда-то доберетесь до Библиотеки. Но наша встреча, боюсь, должна быть на этом завершена…

– Вы ведь знаете, что Клубок там, не так ли? – по какому-то наитию спросил Кир, глядя ей в глаза.

– Что? – она несколько растерялась от этого взора, который выразил странную власть.

– Вы ведь знаете, что Клубок там?

– Это представляется наиболее вероятным, – пожала плечами Шильнер-Вольнова. – Очень высока концентрация аномалий. Но это не единственное…

– Клубок там. Это известно.

Она, чуть отвернув голову, искоса, словно в попытке разглядеть нечто упущенное поначалу, смотрела на него.

– Вы как-то можете это подтвердить?

– Да, – сказал Кир, но, осекшись, не смог сразу продолжить. Неужели он должен привести аргумент, подаренный ему Коробейником? Коробейником! Это важнейшее дело окажется решено этим несуразным человечком? – Есть одно исследование, – осторожно заговорил Кир и, тщательно выстраивая фразы, пересказал ей то, о чем услышал в первый свой день в Порту от юродивого. Чем дольше он говорил, тем большей глупостью ему это казалось. Он старался не смотреть на нее. Но, когда поднял глаза, с изумлением заметил, что лицо ее стало потярсенным.

– Кир, вы передали мне поразительные новости, – пробормотала она, ошеломленно откинувшись на стуле. – Почему мне не сообщали об этом? – «Потому что эту историю рассказывает Коробейник вперемешку с десятком других баек». – Моритц за это получит. Невероятно, что никому в Оранжерее до сих пор не приходило в голову провести такое очевидное исследование. Решение простое, но… остроумное и меткое. Странно, что к нему пришел кто-то из Порта. Итак, Клубок действительно в Библиотеке, – она вопросительно взглянула на Кира, признавая в нем эксперта в этом вопросе. Тот веско кивнул. – Я, конечно, дам распоряжение проверить ваши сведения… – Кир благосклонным жестом одобрил ее намерение. Шильнер-Вольнова, осознав смену ролей, усмехнулась. – Я уж думала, вы пришли сообщить мне только то, что сообщить ничего полезного не можете. Это, впрочем, не отменяет сказанного прежде. Лучшие разведчики не смогли добраться до Библиотеки.

– Лучшие готовы попытаться, – Кир вернул себе равновесие и был переполнен уверенностью.

– «Первые люди». Саймо легендарная личность, – признала Шильнер-Вольнова. – Впечатляют и последние достижения его команды. Но, как вам известно, он уже пытался и даже близко не подошел к Библиотеке.

– Возможно, они бы добились своего, если бы не было прервано снабжение, – сорвалось с языка Кира, как вскипевшая капля.

– Как ваша ремарка соотносится с темой, учитывая, что я не собираюсь возобновлять снабжение? – ничуть не сбившись, осведомилась Шильнер-Вольнова.

– Разве опыт «Первых людей» не увеличивает шансы? – использовал он более аккуратный довод.

– Вы, Кир, ведете свой разговор, упрямо отказываясь воспринимать, что я говорю. Я не желаю пускать разведчиков Порта на свою территорию, – с расстановкой произнесла Шильнер-Вольнова. Здесь по-прежнему царил ее ум, а не пламенность и убежденность Кира.

– Не зря на Шайкаци от борта до борта бросают «стерва» вслед за вашим именем! – забывшись в уязвленной самоуверенности, воскликнул Кир.

Глаза Шильнер-Вольновой сузились, кольнув злостью. Но он успел заинтересовать ее, и она не стала вышвыривать его из кабинета. Более того, вероятно, оттого, что он был гостем станции, она пожелала объяснить.

– Как вы полагаете, Кир, процветаем ли мы?

Он не хотел отвечать. Он, пожалуй, в ту же секунду догадался, о чем она будет говорить, и понял, что вел беседу о том, в чем не пытался разобраться. Но взгляд ее требовал, и он, если желал помощи, обязан был подчиниться.

– Нет. Ни Оранжерея, ни Порт не процветают.

– Верно, – ее голос звучал спокойно. – Человечество Шайкаци вырождается, Кир. Много вы видите счастливых семей вокруг? Два поколения, Кир. Наши внуки будут вести жизнь дикарей, вроде охотников. Потом всех убьют аномалии или станция развалится. Без регулярного обслуживания техника будет ломаться все чаще и в конце концов количество сбоев превысит возможности системы к самовосстановлению, что приведет к коллапсу жизнеобеспечения на Шайкаци. Сейчас, когда случаются сложные поломки, мы находим простые решения, потому что специалисты, которые могли все сделать как прежде, погибли. То противостояние, которое возникло между Оранжереей и Портом – это не битва за будущее. Это битва за настоящее и не далее. Ивор считает, что, когда исчезнут блокпосты, мы развернем какое-то значительное наступление на черту, как вы это называете. Что люди победят. Но не изменится ничего. Порт не получит ничего, если мы пригласим его править. Ивор не поверит в это, но мы работаем на пределе. Когда он пришел сюда впервые, мы даже отдали ему часть медицинского оборудования. Об этом не упоминал? – она говорила это почти ласково, разъясняя своему несмышленому гостю, что происходит в их жестоком мире. – Вы ведь не полагаете всерьез, что мы из каких-то злых побуждений не делимся с другими тем, чем якобы могли бы?

– В Порту так считают, – вспоминал разговоры об этом Кир и понимал, что верит ей, а не тем досужим россказням.

– Знаю, – с оттенком печали сказала она. – Глупо.

Если бы Кир пришел сюда с ножом, то сейчас бы окончательно решил не извлекать его. Она вызывала его уважение отсутствием фальши, грубой искренностью. Впрочем, это чувство могло исчезнуть, когда она вновь унизительно выскажется в его отношении. Но пока он желал понять ее и Оранжерею.

– Госпожа Шильнер-Вольнова, – боясь, что она не найдет для разговора больше времени, обратился Кир, – как получилось, что начался этот конфликт?

Он не был обычным собеседником. И он многого не знал об этом злополучном противостоянии. Быть может, единственный на Шайкаци, кто мог непредвзято выслушать ее. Даже она ценила это.

– Это были трудные дни, Кир, – сказала она. Без надрыва – констатируя те трагедии. – Мы были окружены древними богами чужих миров. Вы понимаете, что я бы не стала так говорить ради эффекта. Мы рубили, жгли и травили их щупальца и лапы, загнав их в глубины больницы и сбросив их в преисподнюю. Мы разрушили алтарь и перебили темных прислужников, а обитавшее под алтарем существо запечатали. Электрическая ловушка, под тем провалом, что вы должны были заметить возле входа, при необходимости израсходует энергию целого реактора, предохраняя наше поселение от нового вторжения. Здесь мы столкнулись с опасностями, которые способны погубить всю Шайкаци. И они погубят, когда сюда придут костоломы Ивора, – ядовито она произнесла его имя. Ее горестный настрой сменялся холодным гневом. – Когда они жили только охотой и собирательством, мы уже вышли к Библиотеке, протянули руку охотникам и отбили стадион. Когда эти дикари стали оставлять свои первобытные знаки возле аномалий, мы уже уничтожили две из них, купировали еще несколько и составили научные отчеты о десятках других, – презрительно говорила она. – И они предложили нам сдать все под их начало и слушаться их голоса! Может быть, речи Ивора громко звучали с вышки для жителей Порта, но для нас это было варварское наречие. Так почему мы должны были последовать за Ивором?

Ее интонации Киру не понравились. В них слышалась неуместная ревностность.

– Госпожа Шильнер-Вольнова, – Кир продолжал быть аккуратным в словах, – разве мы не должны стремиться к тому, чтобы люди на Шайкаци объединились?

– Вы вновь отказываетесь слушать меня, – отметила она. – Разве я что-либо сказала о том, должно ли быть человечество единым? Я спросила, почему мы должны были последовать за Ивором. По праву силы, полагаю? В праве ума я считаю возможным ему отказать.