Линей показала кухонную утварь, старательно проговаривая все слова, вероятно надеясь, что я все запомню с первого раза. Я улыбалась, тронутая ее стараниями. Экскурсия на маленькой кухне затянулась на полчаса благодаря моей бестолковости и полному незнанию языка. Я устала так, как будто вспахала в одиночку гектар целины. Теперь стало понятно, почему Ира говорит, что теряет калории, когда разговаривает по-испански.

Что ж, пора делать покупки. Вчера Ирина предупредила, что в первое воскресенье месяца все продуктовые магазины открыты. Пришло время пополнять запасы и начинать вести хозяйство: как бы ни были добры ко мне ребята, а питаться за их счет не могу, да и не хочу.

Супермаркет, расположенный всего в нескольких шагах от моего дома, оказался уютным и прохладным, наполненным немыслимыми продуктами. От ценников, даже когда я пересчитывала песеты на доллары, кружилась голова. «Как ей в голову могла прийти идея о недорогом магазине», – с яростью подумала я о советчице. Но делать было нечего, и выбирать не приходилось: я нашла соль, сахар, чай, бублики, а также рис, макароны растительное и сливочное масло. Нарочно отказала себе в аппетитных на вид бисквитах. Заслуживающей, на мой взгляд, внимания была колбаса с зелеными кусочками внутри – оливками, а также немного овощей и фруктов.

У кассы я протянула билет в пять тысяч песет с изображением великого Колумба – половина моего состояния. Мне выдали сдачу, состоящую из нескольких продырявленных в середине, очевидно, испорченных, монет. Выразительно взглянув на монетки в моей ладони, затем переведя укоризненный взгляд на кассира, я ожидала хотя бы краски смущения за открытое хамство, а еще лучше – немедленного исправления нелепой ошибки. Но дождалась лишь того, что смуглая девушка, вновь пересчитав деньги в моей ладошке, сказала: «Эста бьен» и занялась следующим покупателем. Почувствовав себя полной дурой, я поплелась домой: необходимость изучения языка становилась все более очевидной.

Мой обед состоял из отварных макарон с розовато-зеленой оливковой колбасой и чая с бубликами. Еда показалась пресной, а колбаса и вовсе отвратительной. «Так и похудеть недолго!» – подумала я. Сначала мысль эта меня удручила, а затем воодушевила. Вперед, на штурм великого и могучего!

Прошел целый час после начала атаки. В воспаленных мозгах каша, перед глазами – черные расплывающиеся круги, сердце ухает и стучит, как от тяжело проделанной работы, потому что я знаю четко: мне никогда не выучить испанский… Рука потянулась за фотографией дочери на ночном столике. Расцеловав ее, я залилась беззвучными слезами.

Поздней ночью, после очередного визита, меня провожал домой Саша.

– Что-то ты кислая, – искоса взглянув на меня, констатировал он. – Зайдем в бар, хлебнем чего-нибудь прохладительного.

– Ладно, – вяло согласилась я.

– Что, мысли тяжелые одолевают?

– Они самые. Я по дочке сильно скучаю… В голову ничего не лезет, все мысли о ней.

– Правильно, что мысли о ней. Потому ты и здесь, верно? Из-за нее?

– Нет, не только… Из-за себя тоже.

– Вот и славно. Знаешь, чем тоску отгонять?

– Только не говори мне о водке – не поверю.

– Нет, я о другом: надо переключиться на что-то, чтобы реализовать себя. Не знаю, правильно ли я выразился, а ты прислушайся.

– Тоскливо мне, Саш, не хочу ни думать, ни анализировать. Плакать хочется.

– А как насчет спряжения испанских глаголов?

– А? – не поняла я мгновенного переключения.

– Б, – ответил Саша. – Начинаем урок спряжения глаголов. Что вы мне об этом поведаете, дама?

– Практически ничего, – все еще ошарашенная, промямлила я.

– Очень плохо, – заявил мой мучитель, – ну хотя бы в общих чертах.

– Ну, они в чем-то похожи на русские, то есть тоже изменяются по лицам и по числам и еще у них куча времен – наши столько не придумали…

– Неплохо для начала, – поощрили меня. Дальше последовал урок, которого мне не забыть никогда: по своей насыщенности, эмоциональности, крепким нецензурным выражениям и продолжительности – три часа! Из бара нас давно выгнали по случаю его закрытия, поэтому вот уже час, как мы сидим, словно куры на насесте, на спинке скамейки и обсуждаем правильное построение утвердительных фраз.

– Понятно? – интересуется учитель.

Я согласно киваю: а как же, с нашим-то умищем!

– Тогда повтори еще раз последнюю фразу.

– Саш, – взмолилась горе-ученица, – я уже полчаса как ничего не соображаю.

– Дура, – констатировал педагог. Потом, смягчившись, добавил: – Могла бы и раньше сказать. Я ж не зверь.

– Ты был так увлечен…

– Нечего подлизываться.

– Я?

– Тогда, если не подлизываешься, не издевайся.

– Простите, не хотела затронуть Ваших чувств, Маэстро.

– Смотри, разошлась. Пойдем, до дому тебя провожу.

– Ах! – испугалась я. – А до этого что ты делал?

Сашка расхохотался во все горло и больше не вступал со мной ни в какие разговоры.

Понедельник. Все ушли работать, кроме меня. Хотя Ира и дала объявление в газету, предлагая мои услуги в качестве прислуги, пока никто не торопится заполучить меня в этом качестве. Единственное, что я могу сделать сейчас для себя, – это учить испанский.

Как ни странно, но после Сашкиного затяжного урока все оказалось более понятным и менее внушающим ужас. Воспользовавшись моментом, я часа на три погрузилась в науку, съедая персик или апельсин в короткие перерывы. Паника отступила, и мне он начал нравиться, этот язык: четкий, логичный, со звучной буквой «р».

В обед я пошла навестить вернувшуюся с работы Иру. Узнала, что пока ничего нового, надо ждать. Долгожительница местных прерий посоветовала написать объявления и расклеить их на автобусных остановках и столбах в пределах нашего района. Текст она мне надиктовала, так что, вернувшись домой, я принялась за адский труд: копирование вручную тридцати экземпляров.

Этот вечер будет проведен за расклеиванием опусов о жутком желании посвятить остаток моей жизни домашнему сервису.

Сегодня я решила, что ребятам будет полезно немного отдохнуть от моего чудесного общества, а мне будет полезно позаниматься еще несколько часов или погулять в одиночестве.

На первое была выбрана прогулка: за четыре дня мой кругозор пополнился знаниями о Ретиро, о марихуане, о спряжении глаголов и сотней новых слов из испанского языка. Пора его расширять другими впечатлениями… Кругозор то бишь…

Архитектура современной части города, где живу сейчас, не производит такого отталкивающего впечатления, как в Санкт-Петербурге. Уж слишком силен там контраст… Мадрид гораздо более «уравновешен»: широкие улицы для машин, просторные тротуары для пешеходов, всюду рассажены деревья. Пока из старой части города мне знакома улица Алкала. Судя по всему, это самая длинная улица города. Она начинается на Пуэрта дель Соль и уходит даже дальше моего района! Кстати, надо бы сходить на Соль, ребята говорят, что стоит.

Здания в моем районе в основном из кирпича – красного или темно-коричневого. Балконы и террасы украшены навесами зеленого или синего цвета – одинаковыми во всем доме! И на всех окнах – жалюзи. Тут это не роскошь, а суровая необходимость: как только солнце начинает припекать, где-то в десять утра, сразу же опускаются жалюзи, и до девяти вечера ты не увидишь ни одного окна «незащищенным»! Зато увидишь сады, раскинувшиеся на балконах: пальмы и камелии, строгие гардении, «заячью капусту», кактусы с распустившимися цветами! Тоскующий по земле народ реализовывает себя в цветущих балконах, а может, это просто вечное стремление к прекрасному.

Что ж, пора и мне идти и самовыражаться; первый этап – простые грамматические конструкции (и кто сказал, что они просты?)