Я думала, что самоубийство лучшего друга излечило меня навсегда от дурацких мыслей о «бесконечной бесцельности мира». А может, и нет… Если бы не колоссальное чувство ответственности, разве бы я думала? Разве бы я не выбрала давным-давно?..

Ненавижу это мерзкое прозябание, это жалкое существование, эти никчемные, обыденные интересы, эту серость перед телевизором, это ненужное соседство в кровати, которое не греет, этот поцелуй со сжатыми в линию губами, этот немилостивый взгляд, если не думаю одинаково… Что могло бы меня удержать возле давно не любимого? Желание однозначно выправить ситуацию? А разве не наоборот: продолжать быть с ним – значит оставаться в болоте обыденности, которое с каждым шагом засасывает все глубже? Он это тоже понимает, потому и не удивлен, узнав, что стансы вместе с половецкими плясками закончились.

Заслужила ли я хоть какое-то пристанище? Видать, нет. Иду, как вечный жид, в поисках очередного шатра, куда меня, быть может, прибьет на ночь. Живи этим днем, завтра наступит завтра. Не имей много вещей, они мешают в дороге. У меня есть дочь, которая нуждается в нормальной матери, нормальном детстве, друзьях, игрушках… Гребаное чувство ответственности!

Нет ничего лучше для преодоления душевного кризиса, чем работа с иностранцем! Пока напрягаешься, чтобы его понять, начисто забываешь о переживаниях, связанных с телефонным звонком бывшего супруга. Аллилуйя! Он там, а я здесь, и ему до меня никогда не добраться! Свободна!

Пока моя работа мне нравится. По утрам мы идем в парк наматывать километры, спокойно, без лишней спешки. Во время прогулки дон Лео сообщает мне названия растений и цветов, просто предметов, я тут же, присев на корточки, записываю новые слова в блокнот, чтобы поучить попозже, и бегу догонять сеньора. Он останавливается, поджидая меня, успокаивающе помахивая рукой, мол, не торопись, а то запыхаешься. Ближе к полудню мы возвращаемся из парка и идем за покупками. В магазине у меня прежняя задача: запоминать слова, теперь из области продуктов.

Около часа приходит Маргарита – бывшая домработница дона Лео: учит меня готовить «Сопа де Мариску», иначе говоря, суп из морепродуктов. Я записываю рецепт, внимательно наблюдаю и запоминаю, через полчаса мне дают попробовать приготовленное блюдо: батюшки, да я в жизни ничего более вкусного не ела!

После обеда дон Лео отправляется спать, это называется «эчар уна сиэста», а у меня появляется время повторить новые слова и поучить грамматику.

За ужином, под грохот телевизора – мой старичок глуховат – происходит странный разговор.

– Ты ведь замужем? – спрашивает дон Лео.

– Да, – не моргнув глазом вру я. Вопрос «о замужестве» мы с Ирой давно обсудили: у замужней женщины меньше проблем с мужчинами независимо от их возраста, национальной принадлежности и семейного положения.

– И ты говорила, что у тебя есть дочь?

– Так и есть.

– Сейчас молодежь живет по принципу: дети от мужа, а все остальное при помощи презерватива, – и гаденько так засмеялся.

У меня похолодело от страха внизу живота, но я собралась с силами и ответила:

– Я так не думаю, и я так не живу.

Дон Лео еще больше развеселился на мои заявления, да так, что из глаз у него потекли слезы.

– Иди сюда, сядь мне на колени, детка. Да не бойся, меня уже не надо бояться.

Я отрицательно помотала головой и на всякий случай отступила на шаг. Старик опять расхохотался:

– Я шутил, просто шутил, глупая!

Меня он оставил в недоумении. Что он собой представляет на самом деле, этот дон Лео? Будут ли у нас нормальные служебные отношения или отставному военному нужны сердечно-служебные? Н-да, настроение паршивое.

Утром опять пришла Маргарита, чтобы научить меня купать старикана. Дело это нехитрое: набирается ванна, добавляется душистая пена для старых костей, ну а потом надо тереть его мочалкой. Интимные места, слава Богу, он моет сам. Чистенький дедуся обматывается огромным полотенцем, обрызгивается одеколоном («Кельвин Кляйн»! Спортивный парень, ничего не скажешь!), а в заключение получает легкий массаж.

Я все время была лишь наблюдателем, но когда дошли до массажа, дон Лео потребовал, чтобы Маргарита уступила место мне. Граждане, ему понравилось так, что он застонал от удовольствия!.. А я ведь ничего особенного не делала: обычные массажные приемы, которые в свое время мы изучали «за компанию» с подругой, которая собиралась эмигрировать в Израиль. Марина была еврейкой больше по убеждениям, чем по рождению, так как известно, что мудрый народ отводит отцу минимальную роль и дитя получает фамилию и национальность благодаря матери. Несмотря на то, что ситуация у Марины была прямо противоположной, она выучила иврит, добилась разрешения от израильского правительства на въезд и довольно успешно пыталась приучить себя и семью к мысли, что ничего плохого в ношении звезды Давида нет, что знание Талмуда расширяет сознание и образование и что призыв Танюшки в армию там все же не так страшен, как призыв Алеши в армию здесь. Твердо убеждена она была лишь в том, что из сегодняшней России надо уезжать во что бы то ни стало.

Так вот, Марина и привела меня на эти курсы, полагая, что и мне не повредят базовые знания в умении делать что-либо руками. Такая практичность с ее стороны позволяет нам обеим заработать на кусок хлеба на противоположных берегах Средиземного моря.

Похоже, что придется эту петрушку с купанием терпеть два раза в неделю. Пока Маргарита со мной рядом, я спокойна, а вот что буду одна делать – вопрос.

Сама себе напоминаю храброго солдатика, который сражается с закрытыми глазами.

Как выяснилось, не зря я опасалась. Сегодня этот старый козел попытался усесться мне на колени в позе «лицо к лицу». Разумеется, юбка высоко задралась на бедрах, в то время как хозяин торопливо мял мне грудь. Такое поведение, мягко говоря, не совсем совпадает с моими представлениями о дружбе или взаимоотношениях между работницей и нанимателем. Не понимаю, почему Лео неприятно удивился, когда я ему сказала:

– Но, дон Лео, но…

Накрыла ему ужин и заперлась в ванной комнате, пытаясь побороть подступившую тошноту. Через минуту слышу:

– Суси, иди сюда!

Я вышла из моего убежища:

– Что случилось? – довольно недружелюбно спросила я.

– Почему ты со мной не ужинаешь?

Боясь разреветься, я только махнула рукой и убежала.

Через час старый павиан попытался объясниться, называя то, что он сделал, «жестом дружбы». Я попросила закрыть тему и не возвращаться к ней вновь. Настырный сообщает, что его народ, то есть испанцы, гораздо более открыты в вопросах секса и полов.

– У нас разные культуры, – делаю сам собой напрашивающийся вывод я.

– Именно! – горячо соглашается дед, не понимая иронии.

Ну и ладно, как говорится, консенсус был достигнут, хотя у меня и оставалась куча вопросов. Наконец, я поняла чувства глухонемого Герасима, когда есть, что сказать, но – черт побери! – не знаешь, как.

Кажется, я уже могу начинать «Записки из дурдома». Новая глава называется «Воскресенье, или Как выдурить выходной день». После бурных дебатов было решено, что хотя в принципе я не устаю на работе у Лео – и это сущая правда – мне полагается шесть часов в субботу – с 16.00 по 22.00 и в воскресенье – целый день с возвращением в 22.00. Иначе говоря, ночевать я обязана у него в доме. А я размечталась о небольших посиделках, о длинных беседах на родном языке, о рюмочке-другой коньяка или о дискотеке, а тут нате, обломитесь, гражданка домработница!