Так проходило беззаботное моё детство, не лучшее, но и не худшее, чем у тысяч других детей. Когда я был, как мне казалось, взрослым, а на самом деле – сущим ребёнком, Дед ожидаемо и тихо умер, исполнив главную мечту последних лет жизни – не обеспокоить родных и близких беспомощным своим состоянием. До самого последнего дня он находил в себе силы самостоятельно пройти на кухню, зажечь спичкой живой огонь и поставить на плиту потёртый эмалированный чайник со свистком.

Пётр Тимофеевич Кирпичёв проснулся от дробного металлического стука на заднем дворе.

Надо сказать, что Петра Тимофеевича никто и не думал величать по батюшке. Звали просто: Петя Кирпич, редко иначе. Тут был как раз тот самый случай, когда фамильное прозвище подходило натуре и облику как нельзя лучше. Был Петя довольно молод, едва ли сорока лет от роду, здоров, как бычара, широк и красен лицом, квадратен головой. Впечатление производил монументальное – то есть был похож на типовой монумент воинам, павшим смертью храбрых. На руку был скор, к выпивке питал трепетную тягу, батрачил в сезон на комбайне, держал птицу и двух коз – таких людей называют крепкими хозяйственниками, иногда их, для разбавления, делают депутатами или служащими. Жил бобылём, молодая жена сбежала в город с залётным командировочным, прибывшим на соседний завод, где та трудилась в упаковочном цехе. С другими у Кирпича как-то не сложилось, а потом и привык. Девки, впрочем, к Пете хаживали, наутро возвращаясь домой с огромными синяками под глазами, но довольные, что твоя кошка в марте. Отцы да братья пробовали приезжать разбираться, да кончилось это ничем – Кирпич выпивал полстакана, выходил на крыльцо и молча стоял, нежно поглаживая приклад двустволки, доставшейся от покойного отца.

Итак, Петю Кирпича разбудил металлический стук.

Голова немного потрескивала после вчерашнего – заходил Фёдор Лесник, приносил дары браконьеров, и выпили они крепко – поэтому сначала Петя принял стук за внутренние шумы измученного самогоном организма. Пролежав в койке ещё с минуту, он понял, что стук всё же идёт с задов, и, с трудом поднявшись, выполз наружу, на всякий случай прихватив с собой топор. Он вообще любил оружие во всех видах и редко выходил из дома с пустыми руками.

В окно Кирпич увидел, что соседские мальчишки, шести и восьми лет от роду, из-за низкого частокола швыряют мелкие камешки на его задний двор, метясь в нечто металлически стучащее, что пока было от него скрыто. Рассвирепев, Петя перехватил удобнее топор, намереваясь напугать сорванцов, и выскочил наружу, ударив плечом жалобно скрипнувшую дверь.

Посреди двора, распугав съёжившихся в углу курей – вчера Петя забыл их закрыть в курятнике – стояло металлическое блюдце на тонких изящных ножках. Диаметром блюдце было не больше трёх метров, верх его закрывал колпак мутного стекла в виде полусферы, на корпусе тут и там, без видимой системы, зияли ромбовидные отверстия. Никаких опознавательных знаков блюдце не имело, и Кирпич застыл, не понимая, как относиться к вторженцам – приветствовать как отечественных военнослужащих или брать в плен как вражеских шпионов? Когда-то он служил в армии, и некие рефлекторные реакции оказались зашиты в подкорку.

– А ну пошли вон! – прикрикнул Кирпич на соседских мальчишек, и те моментально скрылись в лопухах, опасаясь вооружённого топором соседа.

Отметив, что одно дело сделано, и сделано хорошо, Кирпич спустился с крыльца и направился к блюдцу. Обойдя его со всех сторон, постучав обухом топора по металлической обшивке, попытавшись разглядеть хоть что-то за мутным стеклом, Петя пришёл к выводу, что тратить время на безответную металлическую бандуру не имеет смысла и направился к курятнику – надо было наложить курям распаренного зерна.

Вдруг стеклянный колпак пришёл в движение, и Петя сразу же отскочил, подняв топор и приготовившись к схватке с вражескими диверсантами. Из мягкого бледного нутра блюдца, открывшегося под колпаком, выпрыгнули двое в причудливых скафандрах, каковые Кирпич видел только на обложках дешёвых фантастических книжек. Головы их были закрыты такими же полусферическими стеклянными колпаками, но уже не мутными, а прозрачными. Вглядевшись, Кирпич отшатнулся – то были не припухшие морды воинов великой страны и не белозубые лицемерные физиономии самолюбивых шарлатанов и агрессоров, а самые настоящие вытянутые зелёные мурла, похожие на перезрелые кабачки.

Кирпич встряхнул головой, потёр виски и глаза, едва не задев ухо топором, который так и остался зажатым в ладони. Подумал, что с похмелья чего только не привидится, но, когда поднял глаза, обнаружил, что неведомые существа никуда не делись. Напротив, более крупное мурло приблизилось и направило на Петю странного вида прибор.

– Э! Слышь! – Кирпич замахнулся топором, но внезапно ощутил невероятное, ни с чем не сравнимое облегчение, хотя сразу и не понял его причину. Лишь в следующий миг он осознал: похмелье ушло.

– Братишка! – от неожиданности слова в голове Кирпича перемешались и никак не хотели состыковываться в предложения. – От души, брат! Как ты это сделал? Штукой этой? А можно мне такую?

– Приветствуем тебя, человек! – зазвучал голос из глубин скафандра. Он был поход на настоящий, но едва уловимо отдавал металлом, как не самая чистая водопроводная вода. – Мы полностью очистили твой организм от продуктов распада этанола, и теперь он функционирует гораздо лучше. Рады, что смогли оказать помощь разумному существу!

– Ага, – кивнул Петя, присел на пенёк, достал из кармана папиросы и блаженно закурил. – Спасибо, братцы. Ну и ну, никогда не мог представить, что такое возможно. Р-раз! – и нет похмелья. Башка не трещит, живот не крутит, – заторможенность сменилось болтливостью, а когда Кирпич начинал болтать, его было не остановить. – Слухайте! Раз такое дело, может, накатим по рюмашке? – краем глаза Петя увидел, как соседские мальчишки наблюдают из кустов, и погрозил им кулаком. Сорванцы шмыгнули обратно.

– Человек, мы были вынуждены совершить посадку на вашей планете! – надрывался неживой голос. Тонкие, словно нитки, губы на мурле существа при этом шевелились еле-еле. – Моё имя Оолейд, я командир разведывательного корабля Четвёртой Группы Внешних Взаимодействий, сокращённо ЧГВВ. Это мой штурман, механик и помощник Иигранд. Мы специально адаптировали наши имена под ваше произношение, чтобы нам было легче установить контакт! Ведь устанавливать контакт – долг каждой разумной расы!

– Адаптировали они! – воскликнул Кирпич, нахмурившись. – Думаете, мы здесь совсем глупые, или что? Слов, думаете, не знаем?

– Мы ничуть не сомневаемся в интеллектуальных способностях человеческой расы! – быстро воскликнул Оолейд. Иигранд согласно кивнул. – Кроме того, мы используем языковой синтезатор на основе самообучающегося искусственного интеллекта, поэтому поначалу он может подбирать не самые соответствующие времени, месту и моменту слова.

– Хм, – Кирпич надолго задумался. Пришельцы пристально следили за мысленным процессом. – Знаете, что? – капитан и механик подались вперёд, жадно ловя каждое слово. – Будете Олег и Игорь. Так проще. По-нормальному, по-нашему, а не вот это вот всё. Нам лейдов и грандов тут не надо!

Оолейд и Иигранд переглянулись, будто неслышно совещаясь друг с другом, и согласно кивнули.

– Если так будет вам угодно, мы готовы принять имена, благозвучные для того региона, где мы…

– Отлично! – Кирпич вскочил на ноги и хлопнул пришельца по плечу. – Меня Петром зовут. Петя. Петя Кирпич, если полностью. Можно на «ты». Олеж, а по рюмашке за знакомство, а? Игорёк?

– Хотя наш организм и модифицирован так, что может перерабатывать даже инопланетную органику без вреда для здоровья, инструкции запрещают нам подвергать себя излишнему риску без необходимости, – уклончиво отозвался капитан.

– А я, с вашего позволения… Сейчас, метнусь только, сюда всё вынесу. Чего в избе сидеть-то, погоды стоят! Вон, у меня и столик есть, падайте пока, – Петя неопределённо махнул рукой в сторону яблонь, где примостился крепкий деревянный стол с двумя скамьями.