— Ира! — прикрикнул, а я лишь закатила глаза. Как же тебя заткнуть?!

— Да. — неожиданно проурчала, снова садясь на него сверху. Яр даже опешил от такой смены положений. — Я люблю тебя. — прошептала в губы, целуя. Он хотел что-то возразить, но быстро переключился на ощущения. Одной рукой тянусь к члену, другой зарываюсь в его волосы. Ласкаю вновь крепчающую плоть и наслаждаюсь поплывшим взглядом парня.

— Перевернись ко мне спиной. — улыбаясь, выдыхает в ключицу. Подтягивает меня за попу и касается внизу языком. С ума сойти! Ощущения невероятные: он лижет, ласкает, посасывает. Член в руке окончательно затвердел, а на кончике выступила капелька смазки. Слизываю её и беру головку в рот. Мягкая, но твёрдая и плотная плоть ощущается очень непривычно; провожу языком по стволу и беру чуть глубже. Яр стонет, но не прекращает доставлять удовольствие.

Эта концентрация не на себе, а на партнере безумно единит. Ты растворяешься в другом человеке, в его чувствах; и если партнёр отвечает взаимностью, то ощущения получаются ещё острее.

Будто тысячи разрядов тока по телу, но его язык продолжает хлестать, продлевая наслаждение. Нечаянно сжимаю член сильнее, и Яр изливается мне на руку. Просто скатываюсь с него и лежу несчастным пластом. Вот и заткнула, сил даже моргать не осталось. С другой стороны, метод все же действенный: Яр перестал ворчать.

Шлёпок по моей пятой точке и его веселое: «Теперь точно в душ». Бодро соскакивает с кровати и идёт в ванную.

— Солнышко, ты идёшь? — разворачивается возле двери.

— Я потом. — не поднимая головы с матраса, отвечаю.

Сон так близок и так манящ, но Яр выходит из душа, и я на автомате занимаю его место. Тёплые струи не бодрят, а, наоборот, вызывают ещё более сильную сонливость.

Сажусь на крышку унитаза, чищу зубы, автоматически сплёвываю в раковину, а потом мой «светлый» мозг решает немного посидеть, набраться сил перед походом до кровати и, разумеется, засыпает.

— Маленькая, пойдём в кроватку. — шепчет мне откуда-то голос Яра. Так тихо и нежно, что я невольно улыбаюсь.

— А мы по-твоему где? Спи и не приставай ко мне. — отмахиваюсь от такого милого, но ужасно назойливого Нечаева.

— Лично ты на троне. — смеётся и берет меня на руки.

— Хочу батут. — мечтательно изрекаю, наслаждаясь ощущением полёта. — Яр? — спрашиваю, почувствовав под собой упругость кровати.

— Что? — целует в волосы, поджимая под себя.

— Ты найдёшь мне батут? — с надеждой прижимаюсь максимально близко к родному телу.

— Я что-нибудь придумаю. — выдыхает, а я чувствую, как он улыбается. — Спи, милая.

— Ты такой замечательный. — трусь щекой о бархатную кожу запаха жженого сахара. — Не оставляй меня, пожалуйста. — всхлипываю, будто что-то вспомнив.

— Никогда. — обрывки звуков долетают как-то глухо, а сознание погружается в какой-то неприятный сон.

— Просыпайся. — по щеке проходится тёплая ладонь. Открываю глаза и вижу тёплые серый взгляд напротив. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает, продолжая поглаживать лицо.

— Нормально. — пожимаю плечами, внимательно следя за Яром. Догадка приходит незаметно. — Я разговаривала во сне, да? — отчаянно нахмурилась, надеясь, что не рассказала никакой государственной тайны, пока спала.

— Ты плакала, брыкалась и звала то бабушку, то меня. — раскрыл мои ночные приключения. — А ещё ты уснула на унитазе. — рассмеялся, переводя разговор в более позитивное русло.

— Нечаев, не борзей. — швырнула в него подушкой. — Как можно уснуть на унитазе? — скептически посмотрела на парня. — Я ни за что в это не поверю, можешь даже не пытаться. — выставила руки вперёд.

— Да говорю же, лежу, жду тебя, слышу вода уже не течёт, а тебя все нет. Захожу, а там ты с зубной щеткой обнимаешься. Говорю: «пошли спать», а ты мне, как сейчас: «ты что больной, а что мы сейчас делаем?».

— Да ну тебя. — отвечаю, отворачиваясь, чтобы скрыть, как покраснели щеки. Это моя идиотская суперспособность — засыпать там, где этого делать не следует.

Спустя полчаса выходим из спальни и спускаемся в столовую. Уже почти все собрались: нет только Морозовых старших и отца Антона. Как только мы показались на горизонте, глаза собравшихся мгновенно переместились на нашу несчастную пару.

— Всем доброе утро! — произношу, пытаясь убедить саму себя, что нужно естественно улыбаться, но неловкость — чувство очень вкрадчивое.

— Доброе утро. — раздаётся нестройных хор голосов. — Ирочка, садись. Ты что будешь: омлет или оладьи? — участливо спрашивает тетя Лена.

— Спасибо большое. — улыбаюсь. Прелесть этой женщины в том, что она может мгновенно вселить ощущение уюта. — Мне оладьи, если можно.

— Конечно. — подаёт блюдо. Яр садится рядом со мной и тоже тянется за блинами, за что получает по рукам.

— Теть Лен, за что? — по-детски обиженно вопрошает.

— За то, что плохо себя вёл вчера. — хмыкнула. — Ну-ка, наклонись. — просит, а Яр без задней мысли выполняет. Как выясняется зря: следующим пунктом в воспитательном процессе тети Лены был подзатыльник.

— А это, предвосхищая вопросы, за то, что испугал девочек. — изрекает под дикий хохот не только своего сына, но и всех присутствующих. — Теперь ешь.

— Благодарю. — ворчит.

— Лик, прости, пожалуйста. — встречаюсь взглядом с той, кому нужно было рассказать все с самого начала.

— Не переживай, мы не долго были знакомы. Просто родители предпочитают, чтобы я была на виду. — пожала плечами, а у меня от сердца отлегло: было бы гораздо хуже, если бы она успела в него влюбиться, а так просто обидно.

Все же Яр был прав, когда уверял меня, что эти люди замечательные. Такие разные, интересные, каждый со своими уникальными историями, они составляли неповторимую картину единства, и даже, осмелюсь сказать, одной большой дружной семьи.

— Приезжайте ещё, ребят, — расцеловала нас тетя Лена. — все вместе, вчетвером.

— Обязательно. — атмосфера безумной искренности и теплоты; её хочется оставить в памяти как можно дольше.

Мы выходим из дома и подходим к мотоциклу:

— Заезжайте к нам на неделе, посидим. — обнимая Элю, предлагает Антон.

— Если только до четверга. — что-то просчитывает в уме Яр.

— А что потом? — спрашиваю.

— Я в командировку на неделю уезжаю. — здорово! А мне он говорить об этом собирался или если бы случайно не узнала, то не узнала бы вообще?!

— Ладно, спишемся тогда! До встречи! — машут на прощание и уезжают.

— А мне сказать о своих планах трудно? — злобно смотрю в эти честные глаза, смеющиеся надо мной.

— Солнышко, я только что сам узнал от отца. — провёл ладонью по пояснице. — Тебе меня не подловить. — улыбается с превосходством. — Я идеальный. — самодовольно произносит буквально по буквам.

— Да-да, — киваю, — ты — самая идеальная заносчивая задница из всех, кого я знаю. — надеваю шлем и сажусь за его спиной.

— Переночуешь сегодня у меня? — спрашивает.

— Яр, я не помню, когда дома в последний раз ночевала?

— Так в чем проблема?

— Все, отстань. — обнимаю со спины, вспомнив, как Антон легко перевёз Элю к себе, и не желая той же участи себе самой. — Отвези меня сейчас к родителям, а вечером я приеду к тебе.

— Хорошо. — соглашается и газует.

На часах шесть утра. В спальне ещё сумрачно, но уже не так темно. Аккуратно стаскиваю с себя руку безмятежно спящего Яра и встаю с кровати. На кухне почему-то гораздо светлее. Подхожу к окну и любуюсь рассветом. Октябрь выдался на удивление тёплым, но такое же солнечное начало ноября — самое странное и прекрасное, что дала нам погода в этот раз. Деревья переливаются всеми оттенками оранжевой палитры, небо безоблачное — наслаждаясь пейзажем, пеку сырники и варю кофе.

Яру сегодня вставать гораздо позже, чем мне: ему-то на работу к десяти, а мне в институт к первой паре, плюс ко всему ещё и домой надо заскочить переодеться. Оставляю его порцию в сковороде, а сама сижу и пытаюсь хоть немного взбодриться. Все же, чем дальше лето, тем сильнее хочется в спячку, даже несмотря на то, что за окном все ещё не пахнет приближающимися холодами.