— Не понял?! — поворачиваюсь и вопросительно смотрю на Яра.

— Что случилось?

— В глобальном значении — ничего особенного, но лично меня это дико бесит. — осклабился и потянул полы моей футболки вверх.

— Что ты творишь?! — прошипела, оттягивая её назад.

— Малыш, советую запомнить с первого раза — в кровати я не потерплю на тебе ничего, кроме трусов. И то, это — максимум, и лучше бы без них. — гаркнул.

— А я люблю в футболке. — возмутилась и отдернула его руки.

— А я люблю без. — безапелляционно стащил с меня предмет моего скудного гардероба.

— Да что ты делаешь?! Я тебе не кукла, чтобы меня одевать и раздевать только по твоему желанию! — прошипела в лицо, отползла на противоположный конец кровати и закрыла глаза.

Баран! Чтоб ему пусто было! Вот обязательно надо делать все по-своему?! Раздумья дико раздражали, но усталость и какая-то моральная измотанность взяли своё, и я лишь краешком уплывающего сознания смогла порадоваться, что наконец-то засыпаю.

— Чего надо? — пробурчала, когда кто-то попытался перевернуть меня. Я что, мясо на шампуре?!

— Повернись ко мне. — прозвучало таким знакомым хриплым голосом.

— Поспать не дают. — не открывая глаз, перевернулась на другой бок и буквально уткнулась в голый торс Яра. — От тебя пахнет жженым сахаром. — довольно выдал сонный мозг. — Черт, мы же поссорились! — продолжила вслух выдавать перлы. Недовольно причмокивая, начала сдавать задом подальше от этого идиота, но тот предусмотрительно подмял меня под себя.

— А теперь помирились. — весело резюмировал.

— Ты сам с собой помирился, Нечаев. А теперь отстань и дай поспать. — продолжив вдыхать манящий аромат сахара на коже, снова вырубилась.

«Выдохни и прими ситуацию такой, какая она есть. Не думаю, что бабушка была бы очень счастлива видеть тебя такой.» — в сотый раз повторяла я самой себе, стоя перед зеркалом. Интересно, это вообще работает?!

Да, сегодня день её похорон. День, когда я окончательно пойму, что ничто не вечно, что жизнь, даже человеческая, может завершиться в любой момент. А ты потом стой и тупо хлопай глазами. Можешь даже что-то лепетать, типа: «я не успел», «а если бы» и даже мое любимое «как же так».

Вчера, когда я приехала помочь родителям в бабушкиной квартире, то, дойдя всего лишь до конца прихожей, я успела упасть в обморок. Запах детства и нежности, столь сильно ощущавшийся здесь, просто убивал. Когда нашатырь ворвался в мои легкие, и я открыла глаза, то меня оперативно передали в руки Нечаеву, каким-то чудесным образом, оказавшемуся в квартире. Тот вывел меня из бабушкиного дома и терпеливо ждал, пока я проревусь в его машине.

— Малышка, выпей. — протянул таблетку и бутылку воды. — Твой папа сказал давать тебе, если совсем будет плохо.

— Я больше не смогу туда вернуться. — прохрипела севшим от слез голосом. — Там все насквозь пропитано ею, понимаешь?! — прошептала, испуганно глядя на Яра, от осознания, что это — навсегда. — Её любимая шаль на вешалке, узорчатые обои, торшер, балкон с видом на двор, где я провела свое детство. — закрыла ладонями лицо и судорожно вздрогнула. — Я трусиха, да? — обреченно спросила.

— Не смей так говорить. — стер платком слезы с лица. — То, что ты чувствуешь — не проявление твоей слабости. Это лишь показывает то, насколько ты любишь её, и как тебе дороги ваши совместные воспоминания.

— Люблю. — кивком подтвердила собственные слова. — И всегда буду.

Вдруг, словно яркая вспышка, в памяти всколыхнулся смутный образ. Стараюсь ухватиться за это воспоминание и выцепить его из чертога памяти:

«Мне не больше десяти лет. Попивая любимый ягодный чай, болтаю ногами на стуле и вожу пальцем по узору скатерти. Бабушка востро расправляется с сырниками на сковороде, чей запах заполняет легкие. Потом она легким, привычным движением вытирает слегка запачканные мукой руки о фартук и садится ко мне за стол. Бесконечно долго всматривается в мое лицо, но я не смущаюсь, потому что рядом с ней ощущаю себя невероятно спокойно и умиротворенно.

— Ирочка, — начинает бабушка тем тоном голоса, когда хочет, чтобы я что-то уяснила. Автоматически внемлю всему, что она скажет дальше. — Послушай, что я тебе скажу и запомни. — берет меня за руку. — В шкафу ящик, внутри то, что дорого мне. Однажды ты вспомнишь мои слова и откроешь его. — ласково гладит меня по голове.

— А что внутри? — загорелась я. — А когда это время настанет? — ответом на детскую непосредственность и любопытство была лишь тёплая, слегка ностальгическая улыбка.

— Надеюсь, не скоро, моя хорошая. — провела шершавой ладонью по щеке. От бабули всегда пахнет выпечкой и стиральным порошком…»

Почему я не вспоминала об этом до этого дня?! Почему моя память решила покорно забыть этот разговор? И был ли он? Да, скорее всего, это изменённое воспоминание на фоне стресса. Или все же…

— Яр, у лекарства, что ты мне дал, есть побочки? — слишком сосредоточенно спросила, но увидев недоумевающий взгляд парня, пояснила. — Ну, галлюцинации или навязчивые воспоминания?

— Не знаю. — настороженно пожал плечами.

— Ладно не суть. — потёрла виски. Нет, все равно, до тех пор, пока я не буду убеждена, что никакого ящика не существует, я не успокоюсь. А таблетка классная, плакать не хочется и внутри не ноет. — Яр, я возвращаюсь в квартиру. — взялась за ручку двери.

— Ты уверена? Хочешь ещё раз сознание потерять?! Ир, это не шутки. — нахмурился.

— Мне надо кое-что срочно проверить. — жалостливо посмотрела. — Это очень важно.

— Хорошо, пошли. — поджал губы. — Одну тебя я точно не отпущу теперь.

Не особо дожидаясь Яра, галопом пронеслась до квартиры.

— Мам, пап, посидите, пожалуйста на кухне. Чайку там попейте, отдохните, что вы там ещё обычно делаете. — буквально выпихала родителей из гостиной. Обменявшись ничего не понимающими взглядами с Яром, они дружной компанией пошли за стол.

Честно, я и сама не особо понимаю, с чего я взяла, что тот разговор — не полет моей детской фантазии. Стою посреди гостиной и воспроизвожу сказанные ею слова: «в шкафу». А с чего я вообще взяла, что мы говорили про гостиную. Ладно, надо же с чего-то начинать.

Ещё раз оглядываюсь, поворачиваясь вокруг своей оси, и осознаю, что с любой точки, как бы ты не смотрел на комнату, ты всегда видишь шкаф-стенку. Голову на отсечение — это он. Ящик, ящик. Как выглядит ящик? Он выдвижной или это коробка с крышкой?

«Внутри то, что дорого мне» — это же может быть все, что угодно. Решаю не тратить время попусту и просто выдвигаю все ящики подряд, один за другим. Документы, фотографии, письма, разные безделушки, лекарства — все то, что всегда было в общем доступе и никогда не скрывалось. Это точно не то.

Ящик. Здесь нет больше ящиков. Может имелось в виду что-то другое. Может это какая-то аллегория? Какая, к черту, аллегория?! Ящик есть ящик. Не теряя надежды докопаться до правды и найти то, что следовало, начинаю выгребать полотенца, постельное белье из верхних отделений. Ничего. Засовываю назад и еще раз внимательно осматриваю «стенку». Остаётся только зеркально-стеклянный стенд с сервизом. Здесь точно никакого ящика быть не может. Тут все насквозь прозрачное.

Но что-то внутри буквально настаивает на том, что я двигаюсь в правильном направлении. Плюю на рациональность и логику и аккуратно достаю «хрустальную гордость» бабули. Среди различной посуды «на случай, если придут гости» достаю рамку. Черно-белое фото, где бабушка и дедушка ещё совсем молодые. Она запрыгнула на него и обняла за шею, он придерживает её за лодыжки. У обоих на лицах сверкают улыбки, очевидно, что здесь они совершенно точно счастливы.

Убираю и этот последний элемент. Критически оглядываю совсем пустую нишу. Где? Неужели я ошиблась? Мозговой штурм прерывают осторожные объятия и поцелуй в висок.

— Милая, что ты делаешь? — аккуратно интересуется Яр.