У Эдвина не было ответа. Как и у отражающей далеко-далеко эхо красивейшей местности, раскинувшейся вокруг них. Анри и сам еще не знал, что ему здесь делать и
куда идти, но ноги его повели. Он знал, что пройдет сегодня немало. К счастью, это была середина недели и не самый горячий сезон, так что туристов в национальном парке почти не было.
Каньон открылся ему. Анри то шел, то бежал, ускоряя шаг, вдыхая все больше воздуха, размахивая руками, подобно пролетающим редким птицам, и даже не замечал, как под его ботинками перекатывались камни, и ускользали куда-то позади него. Водоем шептал всплесками, ласково омывая камни, которые после глянцево блестели, и он ощущал словно внутри него заиграли маленькие дудочки, и спешил вслед за шуршашим течением. Вода представлялась неоднородной, временами кристально чистой, а порой становясь имбирно-молочной и густой, словно мягкая глина, шлифующая уже крупные и острые камни. Зелень выглядывала из отверстий скал, словно бросая приветы странникам. И вот Анри выбежал на открытую природную площадку, замер, застыл, а потом задышал! Широко раскрыв глаза, он смотрел как солнце подсвечивает выступы скал, как широчайше раскинувшийся каньон живет и дышит во всей своей полноте и безупречности каждую секунду. Набатом в его висках бились пульсирующие секунды. Подбородок его потянулся вверх, а руки непривычным жестом расправились в стороны. Могучая древняя сила пронизывала это священное место, и Анри чувствовал себя в этот миг ее частью. Красно-коричневые валуны молчали, молчали как и они сам, и он опять видел в этом нечто большее, чем кто-либо еще. Он просто продолжал внимать.
Облака с необычайной быстротой перетекали друг в друга, преобразовывали сферы в облака и линии, в дымные клубы, и вновь рассеивали сами себя на мелкие потоки, и затем снова скатывали себя в другие текучие формы, и за всем этим танцем неподвижно и завороженно наблюдал тринадцатилетний мальчик, не в силах вымолвить ничего от восторга. Тени от гор и облаков, казалось, сплетались в драматических танцах и символах. Анри последовал дальше, не чуя под собой ног, и впервые в жизни ощущая, что его истинное нежелание говорить что-либо вслух тут встречено с истинным принятием. Синее небо, словно в равнозначном партнерстве с его глазами, зависло на пиках старых валунов, и дышало вместе с ним. Он больше не ощущал себя отдельным элементом, в этом откровении бесшумно говорившей с ним природы было лишь объединение, слияние, какая-то щемящая гармония, от которой ему защекотало в груди. Матовые горы в своей цветущей красоте прорвали плотину в его сердце, и он выронил первые слезы, продолжая смотреть во все глаза. В отдельных местах горы чуть розовели, словно чувства их становись мягче, а в других доходили до сурово-коричневых. Как у людей, подумалось Анри. И как у них все красиво в этом общем начале: вОды отражают зубцы, они несет в себе столько свободы, мир транслирует другие миры. Анри добрался до стены с пещерой и протиснулся вглубь.
Внутри каньона, узкого как тоннель, невыразимо изогнутого, с сотнями выходов и продолжений, струился тихий мягкий свет, словно шепчущий о защите, доброте, спокойствии, которые можно найти внутри. Свет лился сверху и золотил внутренне пространство, образовывал волшебные мерцающие пути, в которых кружились частички драгоценной пыли. Это мир был самодостаточен: он был согрет солнцем, он был укрыт облаками, он жил, дышал, и он молчал. Это потрясло Анри, он словно нашел по-настоящему родную душу здесь, которая впервые негласно, так, как всегда
поступал и он, общалась с ним, и передавала ему сообщение, что он в этом своем уникальном воплощении и особенностях идеален тоже. Красный свет бил в глаза, каменные скалы взмывали перед его взором, он едва дышал, и слезы прочищали на его лице дорожки среди оранжевого поля, легшего на его лице. Он словно в полусне продолжал брести, проскальзывая руками по стенам узкой пещеры. На выходе высохшие еще при рождении деревья протягивали ему руки, а глиняные башни, похожие на замерших в вечности каменных животных, стояли за них, таких хрупких. И все было в согласии. Восприятие было острее всего.
По-прежнему не слишком осознавая куда он идет, будучи в состоянии совершенного упоения тем, что происходит вокруг него, Анри внезапно обнаружил, что еще чьи-то шаги слышны из-за поворота. Звуки усилились, и это разорвало его контакт. Он поспешно вытер слезы. Этот кто-то явно выругался. Очарование момента стремительно спадало.
«Вот же!» – с досадой подумал Анри. «Я же надеялся, что здесь только я…»
Его размышления прервал появившийся из-за поворота парень, кому и принадлежали и шаги, и ругательства. На вид он был лет восемнадцати, и увидев Анри, словно обрадовался.
– Хеей, привет! – закричал он – А я уж было подумал, что я тут совсем один, и так и сгину тут!
Анри внутренне поморщился. Не потому, что парень ему не понравился, а от того, что он был фактором, явно нарушившим начавшееся полное единение Анри со своим внутренним миром.
– Я Майк! – радостно представился парень, протягивая Анри руку и ничуть не подавая вида, что тот был заметно младше его, – А тебя как зовут?
При этом он сумел очень хорошо сдержать удивление, которое было первой реакцией на внешнюю красоту мальчика. Однако Анри эта ярая дружелюбность все больше не радовала, она была совершенно лишней, и он решил скорее перескочить момент встречи, и удалиться своим путем, надеясь на продолжение. Но его новый знакомый пытливо ждал ответа, и в этот момент Анри, взгляд которого блуждал по его собственным ботинкам, покрытым рыжей пылью, пришла в голову идея.
– Дасти! – ответил он, и от того, что он не раскрыл своего настоящего имени, его внутренние чувства всколыхнулись в нем, и словно поблагодарили.
– Дасти.. – протянул его собеседник – Что ж, рад знакомству. А ты здесь совсем один? Я вот тоже один. И смотри, – добавил он, – Тут бывают такие крутые повороты и обрывы..осторожней что ли, а то это все же странно..
Пока разговор не перешел в русло того, что Анри маловат для путешествий в одиночку, его нужно было завершить. Впрочем, судя по всему, незнакомца действительно по-доброму заботило то, что здесь может делать совсем один тринадцатилетний подросток с безумной внешностью и горячими огнями в глазах, которые явно указывали на какие-то острые чувства. Но на какие точно, оставалось неясным.
Внезапно Анри понял.
– Я не собираюсь заканчивать жизнь. Я просто ищу здесь кое-что…Мне пора, – и он зашагал прочь.
– Что здесь можно искать? – вдогонку спросил Майк.
Анри, уверенный в том, что его ответ будет распылен ветром прежде чем достигнет ушей, задумчиво пробормотал: «Как насчет себя?» и скрылся за скалой, не зная, что Майк все-таки слышал и еще какое-то время задумчиво смотрел ему вслед.
Стремление добраться до реки поскорее билось в его голове, отскакивая от стен словно туманного сознания. Недавняя встреча исчезла, заблудившись в этой дымке. Деревья на его пути, разбросанные по равнине, становились все ветвистей, и это было необыкновенно, так как казалось, что они продолжают искусно цвести даже в таких, иссушенных в вечности состояниях. Взгляд выхватил скалу, напоминающую не то улитку, не то перевернутого слона, по бокам ее еще две, и это каменное трио взирало на каждого просто и спокойно, как и было всегда. Когда-то полностью выветренный верхний слой этих земель, казалось, по-прежнему давал о себе знать, но только уже через оставшиеся песчаные массивы. Невероятно красиво они были рассыпаны невидимой рукой мира, какие разнообразные формы он придавал им, вытачивая их пики до остроты, или же словно заботливо сглаживая ладонью. На других, ровных как тетрадная страница скалах, он когда-то писал неподдающиеся теперь переводу послания, представлявшиеся темными разводами на вертикалях. Скрижали мудрости, отметил Анри про себя, выдыхая воздух, уже сам полный оранжевой пыли. Жизнь, которую не заметишь беглым взглядом, била из-под красноватых насыпей. Скоро, он знал, что он почти дошел. И вот – увидев намеки, очертания, что-то похожее, Анри припустил бежать что было сил, чтоб парой минут позже замереть как вкопанный без единого движения, стоя на центральной точке, с которой был во всей красе виден изгиб реки. Это чудесная, вылепленная самом природой подкова захватила весь его взор и отправила ум далеко за пределы, предоставив место усиливающимся с каждый долей секунды чувствам. Синева, внезапная, струящаяся и бьющая прямо в сердце свежестью, синева протекающей реки прорезала незыблемую монументальность древних плит. Из глаз Анри снова потекли слезы, но этих он уже не заметил, он просто внимал, словно дыша и не дыша, и стараясь запечатлеть в своем сердце мельчайшие детали красоты и ощущений, которые в этот самый миг были подарены каким-то мистическими силами, исходящих из каждой песчинки, из каждой капли воды. Зелень окаймляла реку у нижнего резного края, осторожно и тихо покрывая рыжие берега.
