- Вообще, они друг друга стоят, - негромко сказал он, низко наклонившись к ее уху. И в который раз почувствовал запах ее духов и ее самой. Сцепил пальцы и так же на ухо прошептал: - И про физрука я в теме. Его потом за педофилию судили – не все покладистые, как Кудинова.

- У нее любовь была.

- Может быть, и была. Много времени прошло, Лер.

- Много, очень много. Мы выросли.

Он не знал, что ей ответить. Не нашелся. Смотрел прямо в глаза и не представлял себе, как ей сказать о том, что чувствовал сейчас. Было важно сказать – и о том прошлом тоже. Но как ей говорить что-то, когда у нее прядка волос выбилась из прически и оказалась на щеке? Кирилл протянул руку и заправил прядь ей за ухо. Губы его дрогнули, словно с них готовы были сорваться слова. Но вместо этого улыбнулся и легко пожал плечами.

К счастью для Леры появились актеры. Сначала она улыбалась происходящему перед самым ее носом, после весело посмеивалась над сомнительным свиданием главного героя, иногда ловя себя на мысли, что ощущает себя участницей происходящего. Кирилл, как и на прошлой неделе в кино, смотрел не прямо перед собой, а постоянно косился на ее профиль. Хотя делать это и одновременно следить за сюжетом выходило хреново. А посмотреть было на что – в смысле Митрофанушки, как и следить было за чем – в смысле Новицкого. Тот реально блистал. Неподалеку нервно хихикали его родители, когда зал взрывался смехом. А на совсем-совсем соседнем от него кресле Варька напряженно проговаривала вслед за ним текст, отчего становилось еще смешнее – будто Новицкий ребенок на утреннике.

- По-моему, у Андрея хорошо получается, - сказала Лера, когда начался антракт.

- Все-таки побежишь за автографом, - констатировал Кир.

- Почему нет?

- У меня где-то сохранились его шпоры по биологии – могу соспонсировать, пока они еще не стоят сотни тысяч.

- По-твоему, я ищу коммерческой выгоды? – спросила Лера.

- По-моему, ты слишком серьезно ко всему относишься. Даже к шуткам. А мы пришли комедию смотреть.

- Комедию, - согласилась Лера, провожая глазами Кудинову с мужем, направляющихся, вероятно, в буфет. Кирилл тоже смотрел им вслед – потому что не заметить Леркиного взгляда было нельзя. Текущее положение начинало его подбешивать. В конце концов, это с ним у Митрофанушки свидание, а не с дурой Каринкой!

- Можно я тебя поцелую? – резко спросил Вересов.

- Зачем? – так же резко, тихо уточнила Лера.

- Хочу.

- Ты пригласил меня в театр.

- Это взаимоисключающие вещи?

- Да, Кирилл, - она поднялась. – Я хочу воды.

- Ок, пошли в буфет, - вскочил он следом. – Заодно расскажешь мне, что такого отвратительного в том, чтобы я тебя поцеловал.

- Я не стану обсуждать это с тобой

- То есть ты намеревалась молча посмотреть со мной спектакль и молча разойтись каждый в свою сторону?

- Я испортила тебе вечер?

- Мне кажется, это я его тебе испортил. Я помню. У тебя были другие планы.

- Тебе кажется.

Кир скрежетнул зубами, решительно взял ее под локоть и повел в буфет. Молча. С тем, чтобы там снова пересечься с вездесущей Кудиновой, где-то потерявшей своего Аркадия. Она с улыбкой держала в руках бокал шампанского и, увидев их, улыбнулась самой лучезарной своей улыбкой. А потом, заманчиво виляя бедрами, направилась прямиком в их сторону. Кирилл же, чтобы предотвратить неминуемое столкновение, так же, под локоть, повел Леру в самую гущу народа, в обход короткого пути к витрине. И мысленно проклинал тот день и час, когда связался с Кариной. Первый опыт сексуальной жизни, безусловно, важен. Но не настолько, чтобы впоследствии бежать из страны.

- С газом или без? – быстро спросил он Митрофанушку.

- Без. И шоколад, если есть.

- Тогда, может, и кофе? Или чай?

- Неа, воды, - Лера улыбнулась.

- Тебя вообще ни на что не уболтаешь! – криво усмехнулся Кир и переключился на буфетчицу.

Последнее он сделал зря. Растерял бдительность. Кудинова оказалась возле них ровно через тридцать секунд.

- Сто лет так не смеялась! – торжественно объявила она Лерке, имея в виду то ли спектакль, то ли их с Вересовым. – Аркаша умочка, что вытащил!

- Повезло тебе, Карин.

- Мне? Еще как! – Кудинова отпила из бокала и снова улыбнулась. – Когда еще такое увидишь?

- Когда снова Аркаша вытащит.

- Позвони Новицкому, он тебе абонемент выбьет! – раздался угрожающе вежливый баритон Кирилла. Он вручил Митрофанушке заказ, в котором почему-то было пять плиток шоколада – от белого до горького. И, наклонившись к ней, шепнул на ухо: - Ты не уточнила.

- Спасибо, - сказала Лера. – Придется Андрею вручать вместо букета.

- Чтобы он в следующий раз играл Колобка? – фыркнула Карина.

- Если хочешь абонемент, ему об этом не говори, - хохотнул Кирилл и, снова подхватив Леру за локоть, уволок ее подальше. Потом остановился и решительно спросил: - И домой себя подвезти ты мне опять не позволишь?

- Не надо. И, мне кажется, тебе звонить мне больше не надо.

- Ты запрещаешь?

- Ну что за глупости. Как я могу что-то тебе запретить?

- Да? – ухмыльнулся он. – Ну ладно!

И вместо того, чтобы сделать единственно правильное – провести ее в зал, усадить в кресло и домучить этот вечер до конца, сделал единственно неправильное, но то, чего хотелось отчаянно. Быстро наклонился к ней, схватил за плечи, притянул к себе и поцеловал – жадно, нетерпеливо и одновременно прислушиваясь к ее реакции. Замерев в его руках, Лера слышала, как бешено колотится ее сердце. И с ужасом понимала, что сама позволила Кириллу, хотя и говорила совсем о другом. Но как она может ему запретить? Снова влепить пощечину? В буфете театра это будет экзотично. Воспользоваться примером Золушки?

Она отстранилась и беспомощно посмотрела на Вересова, не зная, что сказать. Он тоже молчал, понимая, что сквозь шум в голове не докричаться. И ощущая странную дрожь в ладонях – непривычную, незнакомую, заставляющую пальцы сильнее сжиматься на ее плечах. Сообразив, что, скорее всего, делает ей больно, заставил себя их разжать. И, наконец, медленно произнес:

- Я должен попросить за это прощения?

- Не надо, - еле слышно проговорила она. – Идем в зал.

- Подожди! – шепнул Кирилл и улыбнулся, рассматривая ее лицо. И все никак не мог понять, как это раньше он не замечал изумительной глубины ее серых глаз. В таких глазах и утонуть недолго. Он тонул. Оказывается, он столько времени тонул и не понимал этого. Кирилл положил ладонь ей на затылок и снова наклонился. Не хотелось уже никакого спектакля, никакого Дрона, ничего. Хотелось целоваться.

- Перестань, пожалуйста, - проговорила Лера ему в губы, со смешанными чувствами понимая, что меньше всего хочет, чтобы он останавливался.

- Даже не подумаю, - не переставая улыбаться, ответил он. И следующий поцелуй был увереннее предыдущего. И ему было совершенно плевать на то, что в буфете, кроме них, были другие люди. Что где-то здесь бродят родители Дрона и гребанная Кудинова. Он только чувствовал ее чуть подрагивающие губы и ее затылок в своей ладони. И не понимал, что с ним происходит, одновременно осознавая, что все-таки понимает. Лера принялась сдержанно высвобождаться из его рук. Ее тоже не покидала мысль, что вокруг знакомые и незнакомые люди. И у всех на виду Кирилл целует ее, в то время как она всегда полагала поцелуи чем-то только на двоих, без свидетелей.

Он отпустил ее. Но не отступил, продолжая стоять очень близко. Пытался совладать с дыханием. И надеялся на то, что выглядит хотя бы вполовину не таким потрясенным, каким себя чувствует. За три воскресенья она стала для него кем-то самым важным. Этого он не ждал. Но случившееся ему нравилось тоже.

- Пойдем в зал, - охрипшим голосом прошептал Кир.

Они вернулись на свои места. Началось второе действие. Новицкий продолжал отжигать. В окне по-прежнему висело бездыханное тело. Но Лера воспринимала все, как мультфильм с отключенным звуком. В ее голове звучал один-единственный вопрос: почему Вересов к ней прицепился? Зачем которое воскресенье подряд он издевается над ней? Она тоже хороша – нужно уметь отказываться. Но он проявлял дурацкую настойчивость, которая озадачивала.