– Да, это неплохая идея, – отметил Дезире. – Но Книга говорит, что сперва «все должны быть записаны в истории». Тем более, для каждого сегодня разное число.

Королева сочла это весьма убедительным, и все принялись работать над перечнем.

– Анечка! – то и дело останавливала процесс Джессика. – Не лучше ли написать «синеглазый», чем просто «с синими глазами»? А здесь! Лучше бы ты сначала написала, что Му Нинг лесная волшебница!

– Может быть, ты сама будешь писать? – не выдержала Елизавета.

– Хорошо! Тем более… будет быстрее, – выдавила из себя журналистка, доставая из сумочки большую тетрадь с нелинованными листами.

Маша дала Джессике ручку. Почерк у нее оказался очень хорошим. Настолько хорошим, что буквы можно было принять за набранные на печатной машинке – настолько они были идеальны. Через четверть часа список был готов.

– Итак, – журналистка отложила ручку, – Мария Ветрякова – цветной, Генри Джозеф Беккер – белый, Вито Маркес – серебряный, Белинда Храйзилехт – черный, Клотус Джодукара – коричневый, Брай О'Доэрти – красный, Джессика Форстер – оранжевый, Ангелика Клосс – телесный, Елизавета Оптис – желтый, граф Дезире Жером де Лепаж – золотой, Му Нинг – зеленый, Люсиан Бош – синий, Музир Майрсон – фиолетовый, Феломена Фарфалла – розовый, Анна Аверова – бесцветный.

– Отлично, – тут же скрипнула Елизавета, – теперь ваша книжица довольна? Там появилось хоть что-нибудь?

– Вообще-то, нет… – грустно ответила Аня. – Совсем ничего.

– Превосходно! – хлопнула в ладоши Королева. – Мы совсем не потратили время в пустую!

– А что ты прикажешь делать? Составлять единый календарь для людей из разных веков? – выпалила Ангелика.

– Я своим временем дорожу, и каждую секунду, проведенную без его подсчета, я автоматически теряю, – пожаловалась Лиззи.

– Мы тебе очень сочувствуем, – улыбнулась Джессика.

– Дамы и господа! – заговорил Клотус в своей привычной манере. – Пришло время кинуть жребий!

– О! Наконец-то Машиному блокноту найдется применение, – обрадовалась Анна.

И правда, вскоре клетчатые листочки один за другим были брошены в цилиндр фокусника.

– Пусто! – засияла Белинда, развернув бумажку.

В королевстве Храйзилехт не было календаря.

– И у меня ничего! – оповестил Вито.

– А я надеялась, что хоть время здесь будет домашним, – разочаровалась Мария, впиваясь взглядом в пустой листочек, будто надеясь, что буквы там сами появятся.

– Не стоит расстраиваться! – Анна улыбнулась, протянув подруге свой листик с ровной надписью «the calendar».

– Но ведь это нечестно! – запротестовал Вито. – Они пришли вместе!

– А вот и нет! – возразила Мария.

– Как так? – удивилась Ангелика.

– А вот так! Мы из разных городов – Я из Ставрополя, а она из Санкт-Петербурга! – сообщила девочка, целиком и полностью довольная собой.

– И как же так получилось? – Вито прищурился.

– А вот так! Жили мы жили, а потом Аня уехала в Петербург, чтобы… изучать физику!

– Физику? – заинтересовался Люсиан.

Аня, пораженная удивительной находчивостью Марии, не стала ничего отрицать.

А Маша ликовала – впервые за годы расставания с подругой ей удалось извлечь из этого хоть какую-то пользу.

– Они совсем не виноваты! – вступилась Феломена. – Давайте же, какой у вас нынче день?

Анна вскрикнула.

– Что такое? Зачем же кричать? – Генри имел склонность быстро перенимать любое беспокойство.

– Сегодня же лишний день в году! – произнесла девочка торжественно.

– Какой это – лишний? – удивилась Мария.

– Двадцать девятое февраля, балда!

– Так значит, у вас високосный год? – осведомился ученый.

– Да! – подтвердила Анна. – Год 2020.

– Ты что творишь? Какой февраль? Сейчас уже март! Двадцатое число! – шепотом возмущалась Маша.

– Что? Ты с ума сошла? Какое еще двадцатое? Если бы сегодня было двадцатое, я бы завтра отмечала День Рождения! – шептала в ответ Аня.

– Так я собиралась делать тебе подарок! Но теперь вдруг выяснилось, что мы живем в разных временах! Так что я еще подумаю!

– Эй, 2020 – это на два года раньше, чем моя лучшая роль! – недовольно бякнула Брай, полыхая огнем.

– Радуйся, что не приходится жить доисторическим календарем! – тихо заметила Елизавета.

Джессика записала дату на новый, чистый лист.

– Дамы, кажется, ваша книжка кое-что хочет сказать… – заметил Клотус.

И правда, Книга вновь принялась перемешивать буквы, лепя из них новую, истинную строчку.

«До того момента, пока у времени нет ни рамок, ни границ, человек ничтожен!» – появилось в воздухе.

– Как оптимистично, – не мог не отметить Люсиан.

– Кстати о рамках, – вспомнил художник, – прошу меня извинить, но мне, кажется, уже пора. Они, должно быть, уже готовы.

Он встал из-за стола.

– Не стоит торопиться. – Му Нинг схватила его за руку. – Они могут понадобиться всем нам.

– Точно! – догадался Люсиан. – Нужно вставить дату в рамку!

– Но зачем? – недоумевал Музир.

– Эта книга требует, значит нужно! – резко бросила Лиззи.

– Ладно, может быть, я еще успею сделать новые… – пробормотал художник.

– Нам нужна только одна рамочка! – взмолилась Феломена.

– Конечно-конечно…

Музир направился к бронзовому настенному канделябру, который никто прежде и не замечал. Только он задул единственную горевшую свечу, как сверху, прямо из открывшегося в потолке люка, стремительно полетела вниз маленькая рамочка. Казалось, она вот-вот упадет и разобьется в щепки, если ее никто вовремя не поймает. Но вот она вдруг остановилась, повиснув на тоненькой паутинке прямо у художника над головой. Рамка, точнее незримая паутинка, начала раскачиваться туда-сюда, пока наконец не впечатала обескураженный листик в стену, вырвав его у журналистки.

И вот, в Замке появилась новая картина. Она висела в Парадной Зале на видном месте. Так, чтобы ее мог заметить каждый. Картина эта отличалась от остальных. В самом верху ее, словно заголовок, красовалась дата: «29.02.20», а остальную ее часть составляли изумительные краски.

– Неужели это мы? – Вито разглядывал каждую фигурку, изображенную под временем.

– Вот вы и написали меня, Музир, – впервые засмеялась Королева.

19.Белое станет цветным

Белинда была в своей комнате. Теперь она не казалась ей такой скучной. Можно было подойти к окну и наблюдать за шелестящим лесом. Змее почти удалось улизнуть, как девушка спросила:

– Я когда-нибудь вернусь домой?

– Неужто тебе здесь плохо? – прошипела Змея.

– Быть может, моя река уже покрылась льдом, а здесь все теплеет и теплеет. А я так люблю зиму!

– Вот именно! Вот именно! Весна наступает, мне пора, мне пора!

– Но куда?

– В землю, в землю! – собеседница убежала через потолок, кусочек которого на миг отошел от стены, уступая ей дорогу.

Ведьма закрыла ставни, оставив воздух, уже ставший лесным, снаружи. Но что-то не отпускало ее прочь. Как будто кто-то протягивал к ней свои руки и звал.

И снова. Ветер то и дело доносил обрывки слов. Девушка вновь отворила ставни, впустив эти самые обрывки внутрь. Сверкающие буквы, составляющие ее имя, влетели так быстро, что, просвистев у ведьмы над ухом, разбились о противоположную стену.

Белинда воспользовалась маленькой перчаткой, которую ей презентовала Елизавета, чтобы разглядеть Клотуса, возвращающегося в Замок в компании дичи.

– Я сразу понял, что ты там! – прокричал он.

– Как?

– Вверх по башне взбираются розы!

Всякий раз, когда девушка находилась северной башне, башня переставала быть просто северной, и становилась Башней Белинды, пытаясь соответствовать молодой ведьме.

Змея была права: в Замке действительно наступала весна, и над общим портретом, висевшим в Парадной Зале, значилась дата «07.03.20». Вот уже целую неделю картина постоянно изменялась, оставляя прежние зарисовки, словно прочитанные страницы, позади, вне рамки.