– Понятно дело, молочко вона какое приятное.

– Молоко крепит сильно, а ей этого сейчас больше всего и надобно. Скажешь, что здорова она и дочка её теперь здорова… А ну, сделай рожу пострашнее…

Ваня сначала не понял, затем попытался скривить гримасу.

– Во-во, с таким видом муженька у ней на разговор отзовёшь. Перескажи ему так: бабка, мол, которая лечила, сказывала, что жена его здорова, а гнилуха в нём прячется. И если он, поганец, ещё раз попрекнёт бабу, то она сама проследит, чтобы у него отсохло… – старушка замолчала.

– Что отсохло? Рука али нога?

– Не говори, чего, пущай сам угадывает. Так доходчивей будет.

– Бабушка, а как вы узнали, что болезнь в нём сидит?

– Да откуда ж мне знать, но им сподручней станет так жить.

– Я мигом обернусь, одна нога здесь – другая там.

– Не торопись. Когда возвернёшься, не пугайся, я спать буду.

– Долго?

– Как получится, последний раз после ентого корешка аккурат неделю продрыхла.

– Ух ты… Бабушка, а что за корешок такой? Неужто совсем названия нет?

– Как не быть, есть, наверное… Только я тебе ужо сказывала, не запоминаются мне названия людские. Как вижу цветок, как чувствую траву, так и прозываю по-своему.

– А чего ж этот-то без имени?

– Не подходят к нему слова обычные. За всю жизнь три разика пришлось попробовать, и все три раза он разный был.

– А шептали вы чего? Заговоры колдовские?

– Кто-то заговором колдовским назовёт, кто-то отворотом лечебным, а кто-то молитвой святой. И каждый прав будет по-своему.

– А где слова нужные найти?

– А где ты находил их, когда с дубом разговаривал? Тут главное чистым быть и верить. Вот зачем корешок нужен.

– Я тогда, бабушка, его Верником назову.

– Хорошее имя, похожее на него. Пущай так и будет… Да, чуть не забыла, когда возвернёшься, корыто с водой отнеси подальше в лес. Яму выкопай, сколько сил хватит, да туда водичку сбрось вместе с корытом. Землицей закидай, да пометь, чтобы случайно растение какое не сорвать на том месте.

– Не беспокойтесь, так запрячу – нипочём не найдёте.

– Я-то как раз найду. На том месте вскоре гриб особый вырастет, – старушка зевнула, – а из того гриба можно потом средство от тараканов сварить.

– Вы отдыхайте, умаялись, видно.

– И то правда. Всё одно, самое сложное у тебя ещё впереди.

– Вы о чём это, бабушка? – насторожился Ваня.

– Погоди, когда мамка девочки ентой нарадуется вся, побежит спасителя своего благодарить. Вот где настоишься в красном углу, накраснеешься как свёкла. Помнишь, чего сказывала про награду?

– Помню: если чего возьму с людей за лечение, то потом с умения своего отдам.

– Вот и не забывай. А хвалить станут, слова добрые говорить – чтоб как вода с гуся, – старушка снова зевнула. – Марфа-целительница, сказывала, что от людей убежала и из-за таких вот благодарностей.

– Мне не привыкать самую сложную работу делать. Прикрою вас, бабушка, на себя удар возьму – пусть хвалят. Учиться колдовству, так учиться.

– Вот ведь лис изворотливый… Погодь, ещё чуток. Глянь, там хлебца не осталось ли?

– Совсем крохи, горбушечка только.

– Как раз для моего беззубья. Волоки сюда да побегай в дорогу.

Старушка отправила за щеку корочку и стала смотреть, как удаляется в лес мальчик, гордо несущий свою ношу.

– Всё запомнил, бабушка. Вон тот красненький цветочек два раза макнуть в крутой кипяток, три дня вылёживать на солнце, хранить отдельно от беленьких цветов. Заваривать ночь под крышкой, пить, как прихватит.

– Запомнил, говоришь? Ну а теперь забудь.

– Как же так, бабушка? Я ведь всё в точности за вами повторил. Сами сказывали, что нет надёжней снадобья от кашля.

– Кто запоминаниями с болезнями воюет? Ты что ж, и мужика большущего, и ребёночка малого одинаково лечить собрался?

– Не знаю, бабушка, – смутился Ваня, – выходит, ребёночку в кружку поменьше лину.

– Ловко справился. А если кашель у них различный?

– Кашель и кашель, чего его различать-то… сколько их, бабушка, кашлей-то тех?

– Стара я стала, не как раньше, но и сейчас, токмо на слух, пару дюжин непохожестей определю.

– Что же это, зря, выходит, хожу за вами как привязанный, всё в головушке держу?

– Выходит, зря.

– А я не лечить намерился, а колдовать научиться.

– Ты от кашелюки хилой на попятную собрался, а туда же, колдовать. Тороплив шибко. Иные всю жизнь учатся, токмо дальше запоминания ничего не выходит.

– Что же делать, бабушка? – Ваня опустил голову.

– Как что? Ходи за мной, приглядывайся да на ус мотай.

– Запоминать?

– Да нет же, горе луковое, примечай! Гляди на всё глазами закрытыми, слушай всё ушами заткнутыми, слова для беседы не из головы бери. Рукам доверяй. Может, тогда и подпустит тебя колдовство к себе поближе?

– Не понимаю. Как же можно рукам своим верить?

– К примеру, помнишь ты, что надобно в снадобье две щепотки тёртого корня добавить, а рука дрогнула в нежданный момент и три щепотки бухнула. Не просто так это. Доверяй рукам.

– Хитрите, бабушка. Прежде чем сыпнуть, надо бы знать, чего сыплешь. А для того всё запомнить следует.

– Сам посуди. Коли я даже имя своё позабыла, то как травы все упомню. Да ещё и где прорастают, да когда срывать, да как сготовить, сохранить… а если сбор сложный из сотни трав? Всей деревней не упомнить, а уж одному человеку и пробовать не след.

– Ох, мудрёно!

– Глаза боятся, руки делают. Что колдовать, что лечить, что кашу варить – пока не попробуешь, не освоишь.

– Да если я кашу пересолю, хуже, чем половником по лбу, вреда не будет. А если кого залечу до чесотки или наколдую кого в жабу?

– Потому кашеваров стоящих не так много, а лекарей и того меньше, а колдуна порядочного днём с огнём не сыщешь.

– Незачем нас искать. Правда, бабушка? – повеселел Ваня.

– Правда. Вот сегодня мы с тобой к дальним болотам пойдём, так тама, если что, даже волкам голодным наши косточки не найти.

– Чего ж волков мучить, может лучше в ближний лесок, чем на дальние болота?

– Не боись, пострел. На болотах дюже забавные травки прорастают. Ты ж колдуном наметился стать, в таком разе для тебя болото заманчивей леса должно быть. Травы там силы большущей, токмо сила та к лечению не приспособлена.

– А на что тогда они?

– На обман хороши. На смертушку безвременную. А уж яды получаются – загляденье одно.

– Ой, бабушка, зачем же лекарю трава такая?

– Болезнь обманывать. А ещё, бывает, когда совсем гиблый случай, следует умертвить тело вместе с хворью. Затем вновь оживить. Вот была бы у нас давеча нужная травка с болота, когда девчоночку малую врачевали, то не мучились бы так долго, да и корешок бы сохранили, который ты Верником прозвал.

– Так может, мы с вами и Верника полмешка заготовим, раз он такой волшебный?

– Его найти большая удача требуется, а правильно взять ещё постараться придётся.

– Расскажите, бабушка, где прорастает этот чудо-цветок невидимый?

– Чего ж сразу невидимый? Он не прячется ни от кого, издалека красуется. И не цветок это, а деревце небольшое. Тебе… да и мне по пояс будет. Растёт прямо из камня, обычно на берегу речки али другой воды бегущей.

– Ой, чего ж говорите, нечастый он? Да я много видал таких.

– Таких, да не таких. Деревце должно на самой верхушке скалы стоять, чтобы ветрами обдувало. Часть корня в камне скрыта, а часть наружу висит. И коли последишь за ним, то приметишь, что оно всегда наполовину сухое. Листочков на нём не больше десятка. А в следующий раз придёшь, глянешь, и та часть, что мёртвая была, зазеленела, а другая взамен присохла. Это жизнь и смерть в нём по кругу ходят.

– А дальше как?

– Отслеживать надо долго. И когда аккурат посерёдке перемены жизненной корешок, торчащий из камня, встанет, следует самый кончик срезать да сразу землицей замазать, чтобы деревце не выпустило из себя ничего.