Литмир - Электронная Библиотека

Было бы неправильно здесь обойти вниманием образ самой Эстер Аркадьевны. По натуре своей это был человек выдержанный, полный спокойствия, уравновешивающий одним своим присутствием эмоциональность Фейги Давыдовны. Лишь редкие поводы могли вывести женщину из состояния самообладания – и абсолютное большинство этих поводов давала, конечно же, Фейга Давыдовна.

Мать и дочь отличались даже внешне: Эстер Аркадьевна – высокая и стройная, Фейга Давыдовна – приземистая и грузная. Что уж говорить об отличиях их характеров? Если Фейга Давыдовна была начисто лишена чувства такта, то Эстер Аркадьевна могла бы врачевать одним своим словом. Слова, произнесенные ее мягким, хрипловатым голосом, взбадривали и обнадеживали, вдохновляли и окрыляли.

Много лет назад, когда еще маленькой Эстер не исполнилось и восьми лет, Фейга Давыдовна подхватила пневмонию. В те времена в N-ске этот диагноз звучал как смертный приговор, приводимый в исполнение матушкой-природой в самый короткий срок. Фейга Давыдовна смирилась с мыслью, что ее единственной дочери суждено расти сиротой. Болезнь не давала и малейшей надежды на скорое выздоровление.

Ночью, видя страдания умирающей матери, Эстер подошла к постели больной и сложила свои руки на обжигающем от жара лбе Фейги Давыдовна, покрытом капельками пота. Прижавшись к матери и не убирая своих ручек с маминой головы, осторожно гладя щеки, лоб, подбородок Фейги Давыдовны, Эстер уснула. Шутка ли, но к утру Фейге Давыдовне стало заметно легче, а со временем от болезни не осталось и следа.

Тогда Фейга Давыдовна отказалась считать собственное выздоровление случайным совпадением и твердо решила, что ее дочь должна стать врачом. Сама Эстер не противилась выбору матери. Однако в небогатой еврейской семье о полноценном медицинском образовании нельзя было и мечтать, поэтому Эстер пришлось довольствоваться земскими медицинскими курсами в N-ске. Теоретического обучения как такового и не было: с первого дня сразу стала помогать земскому доктору, готовить пробирки и инструменты, проводить нехитрые процедуры… С опытом приходили знания, со знаниями приходила любовь к врачебному делу.

Самый большой профессиональный опыт молоденькая Эстер приобрела в годы империалистической войны. В N-ске расположился передвижной военный лазарет. Начиная как обычная фельдшерица, уже к концу войны Эстер Аркадьевна ассистировала на сложных операциях, все чаще заменяя главного хирурга.

В начале двадцатых годов, когда семья переехала в Харьков, Эстер Аркадьевна без труда нашла работу в харьковской городской больнице. В огромном обнищавшем городе каждый врач был на вес золота, но только вот золотом им платить никто не торопился. В те времена врачам вообще платили настолько редко и скупо, что Эстер Аркадьевне не могла позволить себе отказаться от случайных подработок и скромных вознаграждений, получаемых от приема пациентов на дому.

Несмотря на то, что врачи стали получать более или менее достойные жалованья лишь к сороковым годам, Эстер Аркадьевна не задумывалась над тем, чтобы порвать со своей профессией. Она горячо любила своих пациентов: ей самой становилось лучше в момент, когда пациенты после успешного лечения с улыбками на лице выписывались из лечебницы; в ней самой что-то умирало, когда не удавалось спасти даже самого безнадежного больного.

В маленьком N-ске Эстер Аркадьевна была универсальным специалистом, как лечащим простуду, так и готовым при необходимости браться за скальпель и резать по телу. Работая в Харькове, доктор Клейнман должна была определиться со своим профилем. Эстер Аркадьевна не сомневалась ни секунды в своем выборе: кардиология. По мнению доктора Клейнман, сердце – это центр человеческого организма, а не простой мышечный орган, обеспечивающий ток крови по телу, как учат энциклопедии по медицине. В минуты радости и грусти человек пропускает свои чувства через сердце. Сердце подобно летописи человеческой жизни хранит рубцы от пережитых эмоций.

В детстве Эстер попалась красочная книжка о жизни великого польского композитора Фредерика Шопена, всю сознательную жизнь прожившего во Франции. Тогда девочку впечатлило, что перед смертью Шопен завещал похоронить свое сердце на родине, в Варшаве. Может, именно тогда маленькая Эстер сделала свой первый неосознанный шаг в кардиологию?

В скором времени Эстер Аркадьевна стала известным харьковским кардиологом, пусть и не смогла сделать большой карьеры. Она была врачом от бога, но в безбожной стране этого было мало – для хорошей требовались высшее образование, ученая степень… Достигнув «потолка», должности обычного врача-кардиолога, Эстер Аркадьевна была вполне довольна своей работой, так как она занималась любимым делом, и этого оказалось достаточно. Она всегда находилась в кругу единомышленников, людей бескорыстных, беззаветно преданных идеалам Авиценны и Гиппократа. Весной сорок первого года в этот круг попала и Генриетта Марковна Рубинштейн.

Знакомство женщин, начавшееся с выступления на семинаре, продолжилось дома у доктора Клейнман, пригласившей гостью на ужин. Хлебосольная Фейга Давыдовна с нескрываемым интересом относилась к алма-атинской коллеге своей дочери. Кандидат наук, заведующая отделением сердечных болезней… И это в ее тридцать восемь! Не могло не льстить Фейге Давыдовне и то, с каким уважением Генриетта Марковна относится к Эстер Аркадьевне: внимательно слушает, советуется, просит поделиться опытом. Если такой авторитетный врач признает заслуги ее дочери, то, значит, Эстер действительно чего-то стоит!

Хотя Фейга Давыдовна и любила Эстер как свою единственную дочь, к тому же подарившую ей ясноокую Рахиль, в нежном отношении матери к дочери было нечто родственно-пренебрежительное, если сказать точнее, жалостливо-снисходительное. Фейга Давыдовна никак не могла понять, что ее дочь теперь прекрасный специалист, благодаря которому бьются десятки и сотни сердец по всему Союзу. Возможно, нежелание принять новый статус дочери уходило корнями в желание Фейги Давыдовны сохранить собственный семейный статус хозяйки, главы семьи. Но после того визита Генриетты Марковны все изменилось – Фейга Давыдовна будто уступила Эстер первенство. Удивительно, что все эти перемены происходили целиком и полностью в голове самой Фейги Давыдовны, тогда как ее дочь толком и не догадывалась о происходящем…

Тепло прощаясь с Генриеттой Марковной и принимая благодарности за радушный прием, Фейга Давыдовна с лукавой улыбкой проворковала:

– Надеюсь, и вы нас, голубушка, как-нибудь пригласите к себе в Алма-Ату. Мы люди простые, много места не займем, зато Раечка мир увидит.

– Отличная идея! – оживилась Генриетта Марковна. – Приезжайте летом или на Новый год. Наш город вам непременно понравится.

Это приглашение могло бы показаться проявлением повседневного политеса, о котором следовало забыть, если бы не начало войны. Когда стало понятно, что немцы уверенно идут к Харькову и в своей решимости готовы двинуться дальше на восток, Эстер Аркадьевна направила телеграмму Генриетте Марковне с просьбой помочь с переездом.

Эстер Аркадьевна, избегавшая по жизни ситуаций, при которых она оказывалась бы в роли просящей, пусть и о самом малом, хорошо понимала всю наглость своей просьбы, таящую колоссальные хлопоты для Генриетты Марковны. Выходя из здания телеграфа, доктор Клейнман мысленно подготовила себя к вежливому отказу.

«В конце концов, – нервно обдумывала свою просьбу Эстер Аркадьевна, – мы толком не знакомы. С чего это я решила, что она должна приютить трех взрослых женщин?»

Но ответ не заставил себя долго ждать: Генриетта Марковна заверила, что готова помочь, и даже с некоторой настойчивостью попросила не откладывать переезд и начать собирать документы для эвакуации.

В общем, вот так бывшая работница редакции харьковской газеты «Дер Штерн» Раиса Ароновна Клейнман с мамой и бабушкой оказалась на перроне железнодорожной станции Алма-Аты.

Вспоминая дни, проведенные в Алма-Ате, Рая никогда не использовала таких слов, как «холодно», «вьюжно», «морозно». Да, кто же спорит, в этом городе климат более мягкий, а погода чаще радует, нежели печалит жителей. Разумеется, не сравнить Алма-Ату и с северными или центральными регионами степного Казахстана, славящегося своими снежными зимами. (Как много слышала Раиса Ароновна от местных жителей сказок и преданий, где непременно имелся эпизод про кошмарные бураны, в которые доводилось попадать незадачливым персонажам. Думала ли Раиса Ароновна, что и сама в будущем попадет в такое ненастье?)

4
{"b":"691869","o":1}