– Так… это… – женщина кажется начала говорить не вполне то, о чем хотела. – Ведьма же была.

– Отлично, Марта, отлично, давайте поговорим о её матери. Кто она, когда преставилась, и почему вы так уверены, что она тоже была ведьмой?

– Анна её мать была, померла вот зимой, на сочельник и померла. А что ведьма, так тут к ней это…

– Местные обращались. Так? – Кастор недобро ухмыльнулся.

– Да я-то не обращалась, а эти вот… православные… Те хаживали.

– Схизматики?

– Да, они. Как захворает кто, да, так и идут к Анке. А она им там делает…

– И что, помогала Анка-то? – уже с каким-то весельем спросил комиссар, и от этого вопроса даже у брата Натана пробежали мурашки по коже.

– Не знаю я, как помогала… – потупилась Марта. – Да только как померла, жить легче стало.

– Как же она померла-то?

– Померла и всё… Прибрал её дьявол. Еще бы отродье её куда-нибудь делось, вообще бы хорошо.

– Но я слышал, что она живет у вас на дворе. Как так, приютили значит ведьму, а потом на неё же доносы строчите.

– Это всё…

– Агафон? Муж ваш…

– Нет, не муж! – воскликнула Марта, едва не подпрыгнув. – Это Паул. Сын наш… Приворожила его, дрянь такая. Притащил шалаву эту, в сенях поселил. Жениться просил, да кто ж ему дал бы! Я сказала: прокляну, отрекусь, по миру пущу…

– И что, – перебил Марту комиссар. – Где теперь ваш Паул?

– Да чёрт его знает! Может с ней и сбежал… Ищи ветра в поле. – зло бросила Марта в лицо Каспару, уже словно не боясь его. Но его это уже мало беспокоило, потому как картина прояснялась и достаточно легко.

Немного всё спутал вошедший в избу Рорик. С собой он вёл хрупкую маленькую девчушку, держа в ладони её тонкое предплечье, которое, вполне мог сломать одним усилием. Девчушка была одета в длинную грубую рубаху, и драный коровий жилет поверх неё. Несколько холодновато для стоявшей на дворе погоды. Длинные волосы свободно ниспадали вперёд, практически закрывая потупленное лицо гостьи, держалась она крайне робко.

– Брат Рорик, я надеюсь это то, о чём я думаю. – вскинул брови Барроумор.

– Как есть. – отозвался секундант, прикрывая за собой дверь. – Та самая Лия, извольте получить.

Убийственный взгляд Марты, направленный на девчонку вполне подтвердил сова Маркуса.

– Тогда так. Брат Рорик, очень сожалею, но отдохнуть тебе не удастся. Проводи госпожу Сирко под охрану братьев сентинелов, она нам может еще понадобиться. А мы пока пообщаемся с этой юной особой. Где нашел-то?

– В лесу, где. По счастью, эта колдунья имеет свои привычки и не шатается где попало. Просто праздник какой-то.

– Не то что Вестер, правда? – мрачно улыбнулся Кастор.

– Это вы че, меня арестовываете что ли? – запричитала Марта, когда Рорик взял за предплечье уже её.

– Не совсем, но я вам не советую до этого доводить. – ответил ей комиссар и жестом указал Лии на освободившийся табурет.

Девушка робко подошла, села, уставилась в пол. Она кажется ожидала, что в любой момент её начнут бить, или еще чего хуже, словно сжавшись в маленький комок страха. Только Каспару не было её жаль, впрочем, и неприязни к ней он не испытывал.

– Так ты Лия, дочь Анны, так? – проговорил он умиротворенно. Девушка робко кивнула.

– Ну что же, Лия… Меня сейчас интересует вот что. Как умерла твоя мать?

Лия вжала голову в плечи, но не ответила ничего.

– Хорошо, следующий вопрос. В каких отношениях ты была с Паулом, где он сейчас, когда и где вы встречались последний раз?

Лия не подала ни звука, ни движения, застыв на табурете.

– Ты знаешь в чём тебя обвиняют, девочка? – поинтересовался комиссар, приближаясь. – Детектив прибывший по твоему делу, исчез бесследно. Возможно, нет… Скорее всего, его нет в живых. И если я не смогу разобраться в том, что произошло, кара падёт на тебя.

Барроумор приблизился к девушке, присел перед ней на корточки. Брат Натан, стоявший поодаль смотрел на эту сцену с тревогой. Ему девчонку было откровенно жаль, а сейчас она испытывала терпение одного из самых страшных людей в Империи, самого мрачного инквизитора, каких только знала история. Если ему будет нужно, то она расскажет всё, что понадобится…

Комиссар протянул руку и взяв Лию за подбородок поднял её лицо к себе. Её уже била мелкая дрожь, глаза были закрыты, но что заставило инквизитора прищуриться со вниманием, так это её облик. Огромные черные синяки вокруг запавших век, проступающий через бледную кожу череп… Кто-то словно пил из Лии кровь, причем регулярно. Или не словно.

– Нет, девочка, никто не причинит тебе вреда. Никто не будет тебя пытать… Ты сама нам поможешь, и себе тоже… – проговорил инквизитор задумчиво. – Брат Натан, подойди-ка сюда.

Интерн повиновался и тоже замер, глядя на мертвенное лицо девушки.

– На что это похоже, брат Натан?

– Десмодия?

– Возможно. Но почему именно она, наша сельская ведьма? Если только они не поддерживают личные отношения с реципиентом.

– Ведьма-донор?

– Сначала мы узнаем ведьма ли, и насколько ведьма. Как будем узнавать, брат Натан?

– Тесты на обрупцию.

– Совершенно верно. Твои предложения.

– Ну стандартно, по Мануалу. Фимиам, елей, и канон из Ритуалии.

– И только?

Брат Натан озадаченно замолчал, удостоившись от комиссара крайне тяжелого взгляда.

– Скажи мне, брат Натан, чем обусловлен положительный эффект обрупции?

– Обсессией, очевидно…

– Очевидно. – согласно кивнул Кастор. – А каковы степени обсессии у развитых малефиков?

– От третьей до шестой, с возможностью летального исхода.

– Ты хочешь, что бы наша девочка откусила себе руку или голову размозжила? Фиксация, брат Натан! Этого поди в Мануале не написано. Неси шарф и веревки.

Лию усадили с табурета на пол, и пока брат Натан готовил кадильницу, комиссар решил связать девушку. Сначала ей следовало стянуть руки шарфом, что бы уже поверх наложить веревки. В противном случае путы могли причинить ей боль или даже травмировать, учитывая её комплекцию и состояние. Во время обрупции, или отторжения, когда в человеке начинают действовать демоны, мучимые благодатью, несчастные люди корчатся и бьются в страшных судорогах, рвут свою плоть, в более сложных случаях проявляют агрессию, или, что было совсем редкостью, даже видоизменяются телесно. Какой бы ни была степень одержимости, фиксация в таких случаях была необходима.

– Не волнуйся, это для твоего же блага. – проговорил Комиссар, мягко взяв девушку за запястья, и вдруг заметил гримасу боли, промелькнувшую на её лице. Сдвинул рукав рубахи выше по локтю, и увидел нечто, чего и ожидал: на тонком предплечье обретался глубокий разрез, едва подернутый свежей коркой. Рядом розовели два шрама от разрезов немногим старше.

– Ну, как я и думал… Похоже, мы все-таки с кем-то делимся кровушкой, да девочка? Брат Натан, взгляни-ка на это.

Интерн, едва нашедший в печи последние угли для кадильницы, отвлекся от своего занятия.

– Как думаешь? – продолжил Кастор, демонстрируя ему руку девушки, – Какова периодичность надрезов?

– Эм… Неделя?

– Брат, Натан. Между надрезами по две недели, с чем это может быть связанно?

– Лунный цикл.

– Совершенно верно. Сейчас полнолуние, этот шрам вчерашний. Вот новолуние, а вот еще одно полнолуние. Реципиент пьет кровь перед фазой упадка и после пробуждения. .. Кстати мог бы и обойтись в новолуние, не критично. Десмод у нас жадный, и требовательный. Самый ранний надрез сорок пять суток назад примерно, это начало января… Связь с реципиентом началась не раньше середины декабря. Что произошло в этот период?

– Умерла мать Лии!

– Поздравляю, брат Натан, одну часть расследования мы практически закончили. – кивнул Каспар, и все-таки стал связывать девушке руки. – Потерпи, детка… Тесты мы все равно проведём. Мы должны убедиться, что ты не так страшна, как твоя матушка.

В этот момент в дверь без всякого стука вошел Маркус, а за собой втащил шинкаря Устина, по виду весьма перепуганного. Увидев, как Комиссар связывает девушку, а интерн занимается углями, Устин явно не успокоился.