Санчо издал странный звук за спиной напарника – нечто среднее между вздохом, подавленным смешком и откровенным хрюканьем.
– И много надо денег, до Лежнева добраться? – уточнил он. – Это ж на востоке, черти где. Полос пять, если не больше.
– Шесть, – ответила Кая. – Золотых восемь надо. На еду ещё… Да мне бы отсюда выбраться для начала. Никогда в тюрьмах не сидела, а оно видишь, как вышло.
Вран стоял, держась руками за решётку, стиснув пальцы, и молчал. Он просто смотрел на девушку. Будь ему больше лет, уже понял бы, что всё. Пропал. Он хотел быть с ней, а в таком состоянии мужики горы готовы сворачивать. Но для него пока был просто туман, одно неприкрытое неясное желание. Помочь. Спасти. Быть рядом, настолько рядом, чтобы между ними лезвие ножа было не всунуть.
Санчо, не вставая, изогнулся и подцепил ногтем шов на штанах, сбоку, на бедре. Негромко треснула нитка, потом он выдернул из секретного кармашка желтоватый кругляш.
– Спасать так спасать, – проворчал командир наёмников. – Нам это всё равно не поможет, а девку скорее всего отпустят скоро. Надо делать добро и кидать его в воду. Слышь, обманщица? На! Только во рту держи, иначе отнимут перед освобождением.
Золотая монета пролетела через разделявшее их расстояние, над плечом Врана, и звякнула о пол где-то в камере Каи.
– Обалдеть! – откликнулась девушка. – Двойной золотой! Ты мой кумир, мужик.
– Не потеряй.
– Да уж постараюсь.
Послышался шорох одежды, Кая явно засовывала неожиданный подарок поглубже.
– Р-р-разговорчики! – рявкнул кто-то в коридоре, невидимый из их камер. От этого злобного рыка заткнулся даже вечно голодный сосед. – На допрос!
Загремели засовы. Что-то железное заскрежетало по полу. Вран на всякий случай шагнул назад, отходя от решётки. Кая тоже ушла вглубь клетки и присела там у стены.
Через прутья глянула совершенно звериная морда – заросший кучерявой шерстью мужик, не понять, где кончается борода и начинаются волосы на башке, – и заорала:
– Хто тут, млять, убивцы недоделанные? Вы, што ли? На выха-а-ад!
Санчо поднялся на ноги, шепнул, проходя мимо Врана:
– Не дёргайся только. Забьют до смерти.
Стражник, обладавший на удивление тонким слухом, всё разобрал и захохотал.
– Во, сопливый, слухай старшого! У нас тут эта… Не залежится.
Кая осталась в клетке, её допрашивать, судя по всему, никто и не собирался. Прихватили за компанию, какой им приговор выйдет, то и её ждёт. Она блеснула глазами из полутьмы, сердце Врана тревожно и сладко ухнуло куда-то вниз. Но он старался держаться солидно. По-взрослому.
Коридор кончался приоткрытой дверью, у которой мялся второй стражник, копия их охранника. Оружия ни у одного из них не было, если не считать коротких деревянных дубинок, засунутых за пояса.
Пока Санчо и Врана вели мимо клеток, они убедились, что княжеская тюрьма и без них отнюдь не страдает отсутствием постояльцев. Молодые и старые, мужики и бабы. Вон отдельно совсем юный мальчишка, года на три младше Врана. Сидят. Помалкивают.
– Вперёд, – буркнул второй охранник и чувствительно ткнул в плечо Санчо. – Ты понял, если чо – мы ж сразу.
– Ну да. Но мы тихие.
Охранник развернул наёмника правым плечом к факелу, глянул на его татуировку и громко заржал:
– Ага! Да вы светлые духи просто! А наколка-то знакомая, у меня с такой сват так и сгинул. Так шта мы в теме, в теме… Вперёд, мля!
Лестницы, коридоры, лестницы. Санчо, возможно, запоминал дорогу, а для парня внутренности княжеской тюрьмы после третьего поворота слились в одну бесконечную каменную кишку, по которой они катились наполовину переваренными колобками к конечному выходу.
Кабинет дознавателя – а именно это было выжжено буквами на толстой деревянной двери, окованной полосами металла, – был на удивление светлым. В забранное решёткой окно било солнце, а разожжённый под длинным непонятным сооружением в углу огонь казался мирным. Наподобие камина, о которых Вран читал в книгах.
– Это пятки жечь, – добродушно заметил дознаватель, проследив его взгляд. – Не смертельно, но, говорят, неприятно. Сам не пробовал.
На слова шефа оба охранника откликнулись злым смехом. Ценили хорошую шутку, не иначе. Дознаватель махнул в воздухе короткой ручкой и с некоторым трудом – мешал объёмистый живот, обтянутый серой форменной тканью, сел за стол, заваленный бумагами. Рядом на табуретке жался писец с отточенным гусиным пером в руке. Маленький и какой-то скрюченный человечек с единственной функцией.
– Так… На стульчики их пока, на стульчики, – распорядился дознаватель. Санчо и Врана не очень-то вежливо кинули на стулья с высокими спинками и подлокотниками. Пристегнули ремнями руки, потом ноги к массивным ножкам, затем сзади накинули по ременной петле на шею.
Захочешь – не дёрнешься. Лучше и не хотеть.
– Пиши, Гаврилка: дело о покушении на убийство и беспорядках в столице княжества… Ага. Двадцать, стало быть, шестое июля две тыщи шестьдесят второго года. Нашей, хе-хе, эры. Это не пиши, придурок! Бумаги не напасёшься.
– Почему «о беспорядках»? – вежливо спросил Вран. – Драка же…
– Молчи, тощий! – внезапно оскалился дознаватель, словно скинул маску доброго дядюшки и выкатил вперёд звериную суть – даже страшнее, чем у охранников, которые, к слову сказать, никуда не делись. Так и стояли за спинками стульев, сжимая концы ременных петель, захлёстнутых на шеях задержанных. Тот, что за спиной Врана, немедля эту петлю и затянул слегка, заставив парня скорчиться и захрипеть. Но сразу отпустил.
– Любая драка – суть беспорядок, верно? – снова ласково улыбаясь, спросил дознаватель. Пригладил ладонью остатки волос на заметно полысевшей голове и продолжил: – стало быть, любого хулигана можно назвать бунтовщиком и отправить качаться, хе-хе. На верёвочных качелях. Удобно же, и избавляет казну Его княжеского величия от лишних расходов.
Вран решил помалкивать. Ну его к тёмным духам, такое правосудие.
– …второго года, – повторил писклявым голосом писец и оторвал перо от бумаги.
– Ага. Имена, сословие, место рождения, паразиты! И не запираться мне! Давай, тощий, с тебя начнём.
– Антошка я. Антон Губарев, – неожиданно для себя соврал Вран, назвавшись именем покойного друга. Не своим же именем называться, это плохо кончится, примета такая, но куда деваться. – Из крестьян. Пятнадцати годов от роду. А это дядька мой, Александр.
– Да дядьки черёд дойдёт… – задумчиво сказал дознаватель. Сунул руку куда-то под стол и выудил глиняную кружку. – Чайку не хотите, нет? Да я и не дам.
Он жадно отпил, булькая, поставил кружку на стол.
– И откуда ты, такой наглый?
– Да с Излучья, ваше… степенство.
– Ваша честь! Степенство… Что я тебе, купчина какой?! Впрочем, в вашей дыре – да, что судья, что купец. Излучье, значит. Интересно… И давно здесь, в Венецке?
– Третий день, ваша честь! На ярмарку вот приехали, – вдохновенно врал Вран. Пока, вроде бы, всё получалось.
– Третий день… – шептал себе под нос писец, марая лист кривыми строчками.
– А скажи мне, Антошка, как это вы Полосу перешли позавчера, а? С кем? Один караван был, да и тот инквизиторский. Как раз к вам, в Излучье, но Михо жадный, а у вас не похоже, что деньги есть. Да и некогда бы ему было, рвань деревенскую проводить, задание же. Ловили они там кого-то.
Хорошая была попытка, понял Вран, но не удалась.
– Давай-ка дядьку спросим, – совершенно елейным тоном продолжил дознаватель. – Что ты – Александр Губарев, по прозвищу «Санчо» и «Волк», нами уже установлено достоверно. Наёмник, хулиган, обычная для вашей профессии пьянь и бездельник. А вот вопрос с Полосой меня оч-чень заинтересовал.
Санчо пожевал губами, прикидывая, как из всего этого выбраться. Сдать Врана? Нехорошо получается, да и планы на способности парня у него были серьёзные. Начать дурака валять? Так они остальных из отряда повяжут, добиваясь истины, а это совсем никуда. Охранник за его спиной дёрнул концы ремня, чтобы ускорить ответ.
