– А я не уверен. О половых отношениях еще лорд Честерфилд сказал, что удовольствие это быстротечное, поза нелепая, а расход окаянный.

– Когда-то этот твой лорд Честерфилд в ажитации сморозил глупость, а ты превратил ее в афоризм, – глубокомысленно изрек Мишка.

– Вообще, в мире творится черт знает что! – продолжал Петька. – Пригласили меня тут в один дом. Дом богатый, на Рублевке.

– Там других не бывает. Там все богатые.

– Этот – особенно. Но я практически ничего этого не увидел.

– Как это?

– А так. Меня дальше кухни не пустили.

– Тебя, знаменитого писателя?!

– Они, как увидели, что я подкатываю к их дому на своем, как мне всегда казалось, роскошном «БМВ», изумились, как это кто-то смеет приближаться к ним на такой убогой иномарке.

– Единственная страна, – заметил Мишка, – где возможно такое дичайшее словообразование, – «иномарка», – это Россия. Скажи итальянец или американец «ауто страньери» или «форин кар», никто и не поймет, о чем речь.

– Они там, на Рублевке, оказывается, – сказал Петька, – ездят только на «Порше», «Бентли» и «Хаммерах». Видели бы вы, как они хохотали! Вот они и зарядили меня на кухню обедать с прислугой. Чтоб знал свое место. Хорошо еще, что не заставили чистить картошку и продувать макароны.

– Все закономерно. Во все времена выскочки только так себя и вели. А твою роскошную машину пора экстрадировать на Кубу: там любят ездить на всякой рухляди.

Петька пожал плечами.

– Это моя первая машина, я ей очень дорожу, и после восстановления она как новая. Я ее никому не отдам. Как сказал поэт, в России машина – это больше, чем машина. Это не машина, это символ. Сейчас, в минуту нежданной откровенности, я вам поведаю об одном печальном периоде своей жизни.

Петька сдвинул брови, по всей видимости, намереваясь вызвать в нас сочувствие.

– Это еще до моей всероссийской известности было, – Петька погладил переносицу и тусклым голосом продолжил: – ничто меня не радовало, все разладилось. Я тогда в очередной раз развелся, родители умерли… Я, так сказать, лишился моральной и финансовой поддержки. Я перестал следить за собой. Не мылся неделями! Со мной стыдились здороваться. Я кругом был всем должен, здоровье пошаливало… словом, хоть в петлю. В довершение всех бед, у меня украли пальто. Единственное! Украли зимой. И я с декабря по март ездил на работу в одном пиджаке. На меня все косились, но с расспросами никто не приставал. Тем не менее, я сам ко всем лез, объясняя, что меня послали за водкой. Вот, до чего я дошел…

– Ты не можешь короче? – не выдержал Мишка.

Петька смерил его уничтожающим взглядом.

– Да, это было до того, как я стал знаменитостью, – повторил он громко. – А я ведь тогда не знал, что стану знаменитостью… Я полагал, что подошел к черте, за которой ничего нет. Я потерял интерес абсолютно ко всему. И в первую очередь – к жизни. Мне казалось, что истоки моего уныния в самом унынии. Понимаете? Не в отсутствии денег, не в болезнях и не в чем-то еще, а в моей страдающей душе. И вот тогда-то мне и пришла в голову спасительная мысль, которая меня в конце концов и поставила на ноги. А что если сейчас на меня свалится манна небесная, подумал я, и все у меня разом появится? И машина, и новая возлюбленная, и деньги, и книги мои начнут читать по всей России… Изменится ли тогда мое отношение к жизни? Станет ли мне легче, если кто-то, какой-то сумасшедший богач, из прихоти одарит меня мешком денег? Избавлюсь ли я тогда от душевной тоски? И тут, будто, небеса меня услыхали.

– Манна?.. – поинтересовался Мишка.

– В общем, да, манна. Мне вдруг несказанно повезло и…

– Тебе повезло, что ты переспал с женой магната, – сказал Мишка.

– Не могу не согласиться. Действительно, мне невероятно подфартило. Мне посчастливилось быть соблазненным женой медиамагната. Я так неистовствовал в постели, что она из признательности согласилась мне помочь. Она уговорила мужа вложиться в мой книжный проект. Этих денег с лихвой хватило и на издание, и на раскрутку. В результате выиграли все. В том числе ее рогатый супруг: чтобы отвести ему глаза, она стала по ночам одаривать его такими бурными ласками, что он чуть с катушек не съехал. Магнат даже уволил свою личную секретаршу, очаровательную юницу, выпускницу балетного училища.

– А ты откуда это знаешь?

– Да она мне сама рассказала. Она вообще такая хулиганка, эта моя миллионерша.

– Я всегда говорил, что ты растленный тип! – сказал Мишка. – Ты дорого продал свое тело, прибарахлился, купил машину, с которой не хочешь расставаться, несмотря на то, что она дымит как паровоз!

– Черт с ней, с машиной. Если честно, я никогда не любил сидеть за рулем. Главное, что я вынес из всей этой истории, это то, что внутренний настрой зависит от внешних…

Тут взгляд Петьки случайно упал на часы.

– Царица небесная! – завопил он. – Почти семь! Я же опаздываю!

Оказывается, через минуту он должен быть у метро, где его ждет встреча с очень серьезной девицей, какой-то рафинированной особой из института США и Канады.

Уже стоя в дверях, он строжайше предупредил нас:

– Я скоро вернусь. Не один! Прошу вас хотя бы на сегодняшний вечер оставить вашу гнусную привычку все сводить к разговорам о взаимоотношении полов. Будто других тем нет! И не материтесь. Даже шепотом! Она очень интеллигентная и скромная девушка, и, хотя исповедует широкие взгляды, не испорчена нашим грубым веком. Сашенька из хорошей семьи. Папа у нее директор Публичной библиотеки, а бабушка переводила Пруста!

Последний довод сразил меня, и я сказал, что буду нем как рыба.

Мишка раскачивался на стуле и с беззаботным видом что-то напевал.

Соловей тут же повернулся к нему.

– Тебя это касается в первую очередь, мой милый друг, – сказал он со змеиной улыбкой, – вижу, вижу, тебя распирает желание мне нагадить. Но прошу тебя, как друга прошу, воздержись! Миша, ты же воспитанный и благородный человек. Только попробуй, подлец, сказать при ней какую-нибудь гнусность, и я расскажу твоей нынешней жене, что ты изменяешь ей со всеми моими бывшими женами!

Мишка продолжал раскачиваться на стуле. Соловей произнес с надрывом, почти плачущим голосом:

– В последний раз прошу тебя – воздержись! Сделай это ради меня!