В груди у меня что-то бухнуло, словно место сердца в подреберном пространстве временно оккупировал золотой колокол, и он, этот колокол, откликаясь на удары языка, стал биться, как взбесившаяся лошадь, и гнать, гнать раскаленную кровь по жилам!

Затем перед моими глазами возникла вся схема процесса. От первой страницы – до последней.

Путем заклинаний железо не превратить в золото. Повторяю, я не алхимик. Ядерный реактор размером в миллионную часть булавочной головки, вот что, подчиняясь моей воле и законам мироздания, будет с помощью микроскопических роботов из атомов собирать золотую решетку.

***

…Дидро сказал, что вся история человечества – это история угнетения огромных людских масс ничтожной кучкой мошенников. Мошенникам безразлично, под какими хоругвями промышлять разбоем. Анархия, деспотия, тоталитаризм, демократия – им все едино.

Используя Золотую Формулу как козырную карту, я мог бы затесаться в ряды этих мошенников. Внедриться, так сказать, в стан врага. А потом навести там справедливый порядок. Идея, конечно, утопическая. Но все великие идеи поначалу кажутся утопическими. А порой и идиотскими. Достаточно вспомнить Наполеона или Ленина. Кончили они, правда, плохо, но здесь важен не конечный результат, а промежуточный. Промежуточный период может длиться десятилетиями, меняя не только границы государств, но и души тех, кто в этих границах обретается. А именно это мне и было нужно.

И потом, я как-никак сын России. Да, я сын неблагодарный и эгоистичный. Но на дне своего сердца я еще могу кое-что наскрести. Пусть я не храню на груди мешочек с пеплом своих разноязыких предков, но мне небезразлична судьба моей «поруганной отчизны». Золото могло бы помочь моей стране, наконец-то, подняться с колен и зажить по-человечески. Сумели же всякие там Арабские Эмираты в считанные годы выбраться из беспросветной нищеты и прийти к всенародному благоденствию. Чем мы хуже?

Мне не забыть черных глаз старой деревенской женщины, с которой я однажды разговорился на каком-то богом забытом подмосковном полустанке. Вернее, говорила она, а я, самовлюбленный индюк, почти не слушал, вытягивая шею, высматривал электричку и нудился, не зная, как отделаться от надоедливой старухи. Стыдно мне стало в тот же день, когда я уже ночью приехал к себе домой, в Москву, и все никак не мог уснуть. Я лежал и проклинал себя за равнодушие, а перед моими глазами стояло ее лицо, похожее на лики святых со старинных икон.

Я много раз потом пытался вспомнить, о чем же она говорила. И не мог. Долгое время это мучило меня. Со временем я поуспокоился. Нахлынули московские заботы и прочая маета. Но заноза в сердце сидела крепко. Я помнил несчастную русскую старуху, помнил ее черные глаза, в которых утонуло вселенское горе, помнил свое безразличие, помнил свою душевную лень и ночь, когда не мог уснуть. Я знал – быть мне у старухи в долгу до скончания века.

Когда-нибудь я доберусь до этой богом забытой станции. И найду, найду проклятую старуху! Найду и прижму к сердцу. Найду и утешу. Или она утешит меня.

Иконный лик старой женщины возникал передо мной всякий раз, когда я думал о будущем. Но это не все. Я не бунтовщик, не диссидент, не заговорщик и не ниспровергатель тронов. Но во мне крепла почти классовая, чуть ли не революционная ненависть к тем, кто безнаказанно обкрадывает простых людей, кто на государственный счет летает на частных самолетах, кто владеет роскошными яхтами, кто живет во дворцах с голубыми фонтанами, кто раскатывает на «Феррари» и обедает в «Максиме». Согласен, ненависть и зависть – чувства не самых высоких степеней. Но слов из песни не выкинешь. Признаюсь, эти чувства бушевали во мне. И я подумывал, как бы эти низменные чувства, которые могут испепелить того, кто увлечется ими слишком ретиво, рационально приладить к моим планам улучшения мира. И как возвысить их, превратив в плодотворные, способные принести пользу не только мне.

…Я прекрасно понимал, что все это, вероятнее всего, не более чем авантюра. Но безумная мысль – а почему бы не попробовать, а вдруг повезет?.. ведь повезло же мне (именно мне!) с моим Величайшим в истории открытием! – с некоторых пор прочно обосновалась у меня в голове. Годами живешь скудной, серой, обывательской жизнью. Считаешь копейки, которыми оделяет тебя благодетельное государство. В будущее дальше завтрашнего дня не заглядываешь: послезавтра – это уже слишком расплывчато и тревожно. Послезавтра – это для тех, кто рассуждает. Тебе этого не надо. Рассуждения, сомнения, вообще мыслительный процесс – все это утомляет мозги. Уныло бредешь тропой, которую протоптали миллионы твоих двойников, и – ни шагу в сторону! Впереди маячит могильный холм, который принадлежит тебе. И все. И это жизнь, о которой мечталось?..

Почему бы не заглянуть в это неведомое послезавтра? Что ждет меня там? Ежевечернее чаепитие в окружении галдящих внуков? Осиновый кол? Или лавры победителя, избранника богов?

Глава 2

Мое сегодняшнее утро началось так, как начинается утро любого москвича, а именно: с намерений сокрушить существующий миропорядок. Или хотя бы начать новую жизнь. Ибо старая закончилась вчера. Причем закончилась самым скандальным образом – ссорой в ресторане и дракой уже за пределами оного.

Я, несмотря на внушительные габариты (сто девяносто см на сто кг), был побежден невзрачным малорослым очкариком, похожим на хрестоматийного шахматиста, после короткой стычки, произошедшей возле мусорных баков, на задворках «Чайки», скверного ресторанчика, который привлекателен лишь тем, что находится в двух шагах от моего дома.

Поводом для драки послужило… послужила… послужили… ах! понять решительно невозможно, какая сила выдернула двух взрослых мужчин из-за стола с недоеденными салатами и как эта сила заставила одного из них поднять руку на другого.

Скорее всего, повод для драки отсутствовал, просто драка возникла, как фатальная неотвратимость, как завершающий аккорд заурядной пьянки.

…Я упал сразу, после первого же удара, нанесенного проклятым шахматистом аккурат в левую скулу.

Пока я, пыхтя и чертыхаясь, поднимался, моего обидчика и след простыл.

Уже у подъезда я обнаружил, что потерял ключи от квартиры.

Другой бы на моем месте растерялся, я же, напротив, почувствовал себя победительно находчивым, прозорливым и хитрым. Иногда на меня что-то находит – этакое просветление, щедро сдобренное алкоголем. Кажется, можешь с легкостью свернуть горы и играючи вплавь преодолеть океан. Именно в такой последовательности: сначала горы, потом – океан. И еще я заметил, чем больше выпил, тем ниже горы и мелководней океан.

Поскольку выпил я немало, то без труда преисполнился несокрушимой уверенности, что найду способ проникновения в собственную квартиру. Для этого мне нужно было разжиться хоть каким-нибудь ключом. И я принялся рыскать по двору.

Моя уверенность была столь велика, что это не могло не привести к успеху. Повторяю, я был убежден, что сумею открыть дверь любым ключом. Был бы ключ. Какой угодно ключ. И очень скоро я нашел его. Рядом со скамейкой, под фонарным столбом. Кто-то выбросил его за ненадобностью. Ключ был старый, истончившийся от ржавчины вполовину. Но это был настоящий ключ. И именно этим ключом я открыл свою дверь.