Так что Новый год встретил меня веселым, при параде: в пиджаке я был, галстук на месте, только без штанов. В трусах. Ах, да, шлепанцы на мне домашние были. Страну я успел поздравить и тут отключили свет. Пока свечку в стакан устанавливал, намучился. Скользкая она была и стаканы тоже. Парочку не удержал, разбил, но справился в конце-концов.

Вот сижу, тишина. Правда соседи скоро оживились, а у меня, будто на похоронах, и водка на столе как-то быстро закончилась, а душа праздника просит. Песен! Как назло ничего, кроме «черный ворон», вспомнить не могу. Загрустил я. И тут слышу: «Привет, Степаныч, друг!».

Я за свечку спрятался, как следователь на допросе, гляжу – никого. «Да брось, не ищи, невидимый я, из мира параллельного, тебя поддержать пришел».

Когда я икать начал, друг невидимый холодильник открыл, бутылочку беленькой достал, мне рюмочку наполнил и себе плеснул: «За Россию!». Выпили. За знакомство, за дружбу, за компанию! Предложил друг параллельный его Гришей звать. Песни запели на два голоса. Ох, и душевно Григорий затягивал! Тосты лихие говорил, по политике прошелся. Я был солидарен.

Игра в кегли Григорию по душе пришлась. Только за неимением должного инвентаря, мы наладили пустые бутылки и стаканы граненые.

В самый разгар, когда спортивный азарт был на пике, в двери стали стучать, сначала осторожно, потом в наглую ломиться начали. Пришлось отвлечься, хотя – какие кегли: целых-то ни бутылок, ни стаканов уже не осталось.

Я к дверям, и Гришу зову, мол, с соседями познакомлю. Он, конечно, за дружбу, за мир с соседями во всем мире, а они, дурни неотесанные – ни в какую.

И вот беда, он, друг мой параллельный, со мной телепатически общается, а с соседями в контакт почему-то не смог войти. Они его не слышат, хоть ты тресни!

Я-то смирно стою, соседу напоминаю, праздник мол, не может быть тишины, вся страна ликует. Где-нибудь видели чтоб молча ликовали? Вдруг жена соседа как завизжит, и мне по морде, да на отмашь. Я пока устойчивость своему телу возвращал, шлепанцы потерял. Но они быстро нашлись: один прилепился к физиономии соседа, другой к его заду. Молодец, Григорий, постоял за друга!

Мне весело стало до неприличия. Решил народ стриптизом поразить. И ведь ничего особенного: пою что-то веселое и галстук вокруг шеи игриво кручу, пританцовываю. Что тут началось! Прибежали соседи сверху, снизу. Народ праздника хочет! Веселю, подзадориваю: « Давай, Россия, от каждого по способностям!». Думал, хоть баб разухабистосью за душу взять, а взял какую-то за грудь. Тут с криком: «По потребностям!», мне от кого-то крепко перепало. Я Григория чуть не потерял.

Но он, молодец! Развалил всех по лестнице, как кегли. Способный ученик.

Вернулись мы в квартиру, по паре стопок успели принять, как в дверь опять стучат. «Кто там?» – спрашиваю, на всякий случай. «Да тут говорят, что вам плохо!» – отозвались из-за дверей. "Ошибка, говорю, мне хорошо! Я в раю!". Мне отвечают: «Мы как раз ангелы. Может откроете труженикам небесным?».

Я и открыл. А как же, после того как параллельный мир Григория прислал, контакты внеземные лично мне были уже не в диковинку. Это соседи, через свое неверие чудеса праздничные пропустили. Пренебрегли, так сказать. Ангелы выслушали меня с добрейшими улыбками и предложили променад совершить по ангельским местам.

Григорий навещал меня регулярно.

Как-то главврач вызвал нас на собеседование. Обращаясь ко мне, сказал, что вся страна с ума сходит от безысходности, а поддержку из параллельного мира только я получил. Он искренне сокрушался, объясняя какой груз лег на плечи психиатров нашей многострадальной страны с первых дней перестройки. Именно психиатры оказались на передовой, но силы неравны. Они сдают позиции под натиском потенциальных пациентов. Без поддержки остались. Заграница нам не поможет. Одна надежда на параллели.

Душевно говорил. Мы прослезились. Конечно, выпили по сто грамм боевых, после чего Григорий вышел и с главврачем на контакт, а мне через недельку пришлось с ними распрощаться, чтобы вернуться к работе по профессии.       Да, трудные были годы, но мы прорвались. А я ведь тогда в параллель навсегда было собрался. Хорошо, врач отговорил.

К тому времени, как Степаныч закончил свой рассказ, мы смеяться не могли, постанывали, держась за животы.

– За дружбу! – подняв рюмку просипел Серега.

– За пар-раллель! – прорычал Димка.

– Ура! – подхватили мы.

– Ребята! – Галка поднялась и озорно хлопнула в ладоши. – А пойдемте купаться!

– Куда?

– Да в пруд! – Галка развела руками.– Что, забыли? Мы же мимо него проходили. Вертолетчик сказал, что в нем все купаются.

– Ну, если все… – Степаныч крякнул и отставил рюмку.

– Вы что?! Там же утопленник был! Василий Иванович, – испугано запищала Майя.

– Ошибаешься, у красавицы с косой брючки были мхом осыпаны, – заявил Серега, – скорее всего утоп человек в болоте.

Довод был веский, так как вокруг пруда мох не рос, это все заметили.

Мы отправились по обходной дороге, что проходила за гостиницей. Степаныч признался, что перед отлетом ознакомился с картой и знал, что жить будем рядом с кладбищем и моргом.

– А предупредить нельзя было? – возмутилась Нина.

– В этом своя фишка! – рассмеялся Серега, – отправилась к соседям напротив, хлеба занять, а соседи все померли!

– Нельзя смеяться над покойниками, – укорила Нина.

– Да знаю, что они не смешные, хотя бывает… – Серега толкнул Димку, и они расхохотались.

В черном пруду отражалось звездное небо. От луны было светло, по сказочному выглядел лес. Ночное купание меня никогда не привлекало. Казалось, обязательно на утопленника наткнусь. Промолчав о том, сказала, что присоединюсь позже. Остальные, побросав вещи на берегу, с радостными воплями кинулись в воду.

Парни дурачились, как дети. Девчонки, попискивая от удовольствия размеренно нарезали круги. Но скоро одна за другой стали возмущаться и даже жаловаться Степанычу, что Серега с Димкой хватают их за ноги. Степаныч вяло попытался парней урезонить, но безуспешно. Я видела, как Нина рассержено нахлопала, вынырнувшему рядом, Сереге по голове и, вконец рассердившись, вышла на берег.

– Говорю же, что плаваю плохо! – громко пожаловалась она мне, подхватила сарафан и, перекинув его через плечо, отправилась в обратную дорогу.

– Может, подождешь остальных? – предложила я, но Нина только отмахнулась.

Я с ней идти отказалась. Мимо кладбища -только в мужской компании.

Нина скрылась из вида, остальные, кажется потери не заметили. Они продолжали плескаться, нырять, кувыркаться. Но вот истерично завизжала Майя, грубо выругалась Галка и одна за другой, они поспешили к берегу.

Приглядевшись, я отметила, что мужики будто пытаются что-то достать со дна. Они ныряли, выныривая, громко фыркали и поматериваясь, снова погружались под воду то враз, то по очереди. Наконец, как-то тяжело двинулись к берегу.

Майя с Галкой попятились. Я поднялась и приготовилась бежать прочь, потому как представила будто там выловили очередного утопленника.

– Девчонки, глянте! – Крикнул Серега и расхохотался.

Следом заржал Димка, а когда Степаныч залился смехом мы пошли навстречу.

Мужики ухохатываясь, выбрались из воды и поволокли по берегу большущую рыбину. Оттащив подальше от пруда, они бросили ее и попадали рядом. Ползая вокруг, они хохотали, как ненормальные.

Когда мы все-таки разглядели, что за диковина водится в местном водоеме, то не сразу поверили своим глазам.

Это была русалка. Старая, толстая с растрепанными зелеными волосами. Она зло матюгалась, почесывая ушибленные места и плевалась направо и налево. Потом успокоилась, затяжно зевнула, обнажив острые редкие зубы, сплюнула на песок хвост мелкой рыбешки и поползла обратно в пруд. Удерживать ее не стали.

– Все видели тоже, что и я? – выпучив глаза вопрошала Майя.

Димка собрал из под ног несколько потертых чешуек:

– Как натурально. Да вы гляньте, как настоящие!