– Дорогая, – муж снова прихватил ее за талию, – мы должны это обсудить в спальне.

– Согласна, дорогой, но за машину тебе придется очень постараться.

– В книжки про ЭТО внесут дополнительные, доселе неизвестные главы Камасутры.

Собираясь в дорогу Галка радовалась. Соседу до окончания отпуска считанные дни. Не плохой человек, интересный, но прийти мог в любое время. Своей давней симпатии к соседке не скрывал, на что-то надеялся. Невозможность иметь детей не смущала. Большой заработок, хоть частично, пытался перенести в ее квартиру. Протестовать было бесполезно. Лишь когда вся свободная площадь оказалась занятой: ни повесить, ни поставить, дары прекратились. Но, находясь в подпитии, сосед не мог пройти мимо. Ночью с букетом роз, шампанским и конфетами будет петь под дверью, пока не откроют. Не в гости напроситься – вручить, ручку облобызать, пожелать сна хорошего. В эти выходные Галка мечтала выспаться, не удалось. Одна надежда – дальняя дорога.

Степаныч, как зам главного редактора мог бы отказаться от командировки без последствий. Ему не нравилась предстоящая тема. Не любил, не понимал глумления над смертью. Однажды пошутив, поплатился сполна. Нет, он и сейчас не верит в возможность связи, между брошенным словом и последовавшей трагедией. Но отчаянье и боль тогда на столько оказались огромны. Забросил институт, заперся в квартире, бредил. Бабушка, врач по профессии, могла, оценив его состояние, прибегнуть к помощи психиатров. Отказалась. Оставив все, забыв о личной жизни, год ходила за ним, как за маленьким.

Мог не поехать, но слишком мутным казалось мероприятие, на которое отправятся четыре женщины. У них, конечно, у всех есть опыт командировок разной степени опасности. И Димка с Серегой – мужики надежные. Но женщины, субстанция непредсказуемая. Сквозь пальцы просочится, попробуй, собери, сохрани и спаси. Особенно, в таком скользком предприятии, в адекватности устроителей которого, лично он, Степаныч, сомневается. А потому, обязан быть рядом, как старший по должности, возрасту. Как мужчина, в конце концов!

Жена едва успела вернуться из служебной поездки. Бросив у дверей ванной комнаты свою дорожную сумку, взялась за его. Вытряхнула содержимое на диван. Что-то убрала в сторону, что-то, доставая из шкафов, добавляла. В молодости они много путешествовали. Лазали по горам в одной связке. В тайге комаров кормили, от медведей спасались. Дайвинг сюрпризы приносил. Они всегда были рядом. Там она его принимала, как серьезного, надежного, самодостаточного партнера и друга. Дома все было иначе. Такой маленький «бзик», как опека Степаныч принимал с теплотой сердца.

Пока жена собирала дорожную сумку, он, следуя за ней, раскрывал суть предстоящей командировки.

– Кто-то окончательно предприимчивый, придумал новое развлечение. Очень состоятельным господам предлагается, за приличные деньги, пощекотать нервишки. И по слухам, вполне достоверным, уже выстроилась приличная очередь из тех, кто жаждет посетить «Поселок мертвецов».

Жена обернулась. В широко распахнутых глазах высшая степень удивления.

Степаныч рассмеялся:

– Именно, так назвали проект.

– Мороз по коже, – жена поежилась. – И что там будет происходить?

– Остается лишь догадываться, – Степаныч вышел на кухню, вернулся с чашкой кофе. – Бьет по нервишкам?

Жена застегнула сумку, унесла к дверям, в комнату вошла растерянная:

– Трудно представить, что за этим названием может стоять.

– Вот, – Степаныч приобнял жену за плечи, – приоткрыть завесу и предстоит нашей газете.

– Может, откажешься, – неуверенно предложила жена.

– Милая, ты же умная женщина, – Степаныч расцеловал ее в грим, смазав румяна, размазав помаду. – Всего лишь шоу! Актеры, следуя сценарию, будут бегать по ночам в белых простынях. Уверен, в реквизитах гробы на колесиках, красные чернила, черное пианино.

– Не думаю, что все так просто, – жена последовала за Степанычем в прихожую.

Прежде чем выйти за дверь, он постарался успокоить:

– Обычная работа предстоит: пришел, увидел, написал.

– А тебя не настораживают обещанные гонорары?

– Радуют! – Степаныч подмигнул и вышел.

Жена задумчиво пошла по квартире:

– Такие суммы могло бы оправдать лишь интервью с пришельцами, – она вздохнула. – Остается надеяться, что этого не случится.

Мне собраться – только подпоясаться. Вызвала такси, в аэропорту была вовремя. Всем здрасьте, и – земля прощай, в дальний путь!

По голубой глазури неба, по глади бескрайней, юлой скользит вертолет. Тар-р-рахтит над осенней пестрой тайгой. Вот показался обжитой островок. Сверху размером с площадку детскую, с домиками будто из мокрого песка. Нам туда. Приземляемся с краешка.

Из полудремы, однообразия фраз, из вертолета мы вывалились устало на брусчатую площадку. Август, не смотря на духоту, ароматный. Димка улыбается грубой, широкой улыбкой. Шумно носом тянет воздух:

– Мертвечиной не пахнет.

– А должно?

– Как же-с, – сметется Серега, громко напоминая: – У каждого дела запах особый: в булочной пахнет тестом и сдобой.

Вертолет поворчал и замолк. Невероятная тишь! Степаныч, прощаясь, пожал руку пилоту, нам махнул, указав: вперед!

Звуки шагов поедались липкой пылью. Она что изморозь покрывала почву, пропитанную машинным маслом. Наши, унизительно тщедушные тени, актом вандализма, кривляясь прошлись по стенам заброшенного ангара, похожего на череп доисторического животного. Ржавые челюсти, сорванных с петель ворот, на треть ушли в землю. В глубине его пасти, будто съеденные кариесом зубы, чернели ряды старой техники.

– Куртка шофёра пахнет бензином. Блуза рабочего – маслом машинным, – поеживаясь, продолжила стишок Майя.

За ангаром протянулась насыпная дорога. По одну сторону в глинистой почве, как в старой морщинистой ладони – черный и круглый, словно глаз лошади, пруд. По другую, будто выплеснутые из цистерны технические отходы бурое, в цветных разводах, болото.

– Рыбой и морем пахнет рыбак, – хохотнула Галка.

Дошли до развилки. Попробуй, пойми, в какую сторону двигаться? Туда, сюда? К лесу и по вдоль, между кустарниками, что выше головы? Степаныч потоптался и пошел прямо, через песчаный пустырь, к холму, увенчанному вереницей старых сараев. Пристроенные вплотную друг к другу, они вполне могли сойти за крепостную стену,

– Мимо столярной идёшь мастерской, стружкою пахнет и свежей доской! – вспомнила Нина.

Уверенность, с которой Степаныч надвигался на сараи, слегка настораживала: не перегрелся ли? Будем брать их на абордаж или подкопом обойдемся? И только потом мы заметили узкий и темный проём.

– Дядечка, Сусанин! Дядечка, Сусанин! – запищал Серега Степанычу в затылок. – Я еш-шо молоденькай такой, бабу ни разу не ш-шупал. Мне в топи болотные ни как низ-зя! – и встал, как вкопанный. – Можно я домой пойду?

– Где болото здесь видишь? – грустно спросила Галка и подтолкнула его в спину.

– Дык за сараями, небось, – дурачился Серега.

– Брось, это не сараи, а обчежитие, – успокоил Димка.

– Како-тако обсчежитие? – не унимался Серега.

– Для обслуживающего персонала, то есть, для мертвецов. – уверенно ответил Димка.

– Дурак, что ли?! – Возмущенно пискнула Майя и замедлила шаг.

Димка заботливо подхватил ее под руку:

– Спокойно, нас не сразу съедять.

Майя оттолкнула его локтем, передернула плечами и уверено двинулась вперед.

За сараями оказалась свалка старых хозпостроек. Баньки, курятники, собачьи будки привезли, сгребли бульдозером в кучи и оставили. Жечь нельзя. На дрова разбирать – легче лес пилить.

– На баррикаду похоже, – оглядываясь, сказала Нина.

– Скорее, здесь ферма. Упырей разводят, – предположил Серега, спотыкаясь. Идти приходилось по зацементированным следам тяжелой гусеничной техники. Из груды руин торчали доски и бревна. Они опасно нависали над головами, как шлагбаумы возникали на пути.